Один лишний - Дмитрий Олегович Борисенко
Мужчина посмотрел на ведущего с нескрываемой злостью.
– Не было никакого письма!
Ведущий широко улыбнулся.
– У нас на этот счет другая информация. Из вашего допроса по факту передачи следствию некоего документа, написанного Александром Прохоровым…
– Не надо продолжать, – прервал Станислав. – Да, было письмо.
Мужчина запнулся.
– Только я его передал как доказательство невиновности сына и его болезни, а не наоборот.
– Так что же в этом письме? – не унимался ведущий.
Станислав молчал, безучастно глядя перед собой.
– Хорошо-о-о, – слегка разочарованно протянул ведущий. – Тогда расскажите нам, как оно к вам попало. Вы нашли его в квартире сына? Вы навещали его?.. Станислав Владимирович?
Ведущий нетерпеливо постучал по микрофону.
– Да, навещал, – тихо ответил мужчина. – Два раза навещал. Первый раз в конце декабря. Так что-то заскучал под Новый год, прямо душа заныла! Звонил несколько раз Сашке, хотел на праздник домой пригласить, но он не ответил. Ну, я решил съездить в Москву, повидаться. На квартире его не застал. Поехал к Ульяне, сказал ей, что надо Сашке вещи кое-какие завезти. Она ключ мне дала.
Мужчина сделал паузу и будто с трудом продолжил:
– В квартире все вверх дном было. Вещи по всей комнате разбросаны, в кухне просто жуть какая-то. Весь пол и стены чем-то красным залиты, на столе груда осколков, как будто то ли бутылку вина красного, то ли банку с соком кто-то молотком размолотил. Кислятиной воняло так, что меня чуть не вывернуло. Так мерзко мне стало, подумал, что пьет Сашка, не просыхая, по моей дорожке кривой пошел. Уехал я сразу домой, даже ключ Ульяне забыл завезти.
Станислав снова замолчал.
– Прекрасно-прекрасно. Вы упомянули, что приехали к Бункерному Убийце в конце декабря. Может быть, припомните число? Случайно не в период с двадцать четвертого по… ну, допустим, двадцать девятое декабря?
– Я помню точную дату. Это было двадцать четвертого декабря.
– Какое интересное совпадение! Двадцать четвертого декабря в последний раз видели в живых первую жертву Московского Поджигателя, Юлию Давыдову. И вы утверждаете, что в квартире вашего сына весь пол был залит красным вином. Станислав Владимирович, вы в тот день выпивали?
– Какое это имеет значение?!
– О! Самое что ни на есть прямое. Может быть, вы все же не отличили пятна крови от вина? Или не захотели отличать?
– Вы меня совсем за идиота держите?!
– Станислав Владимирович, вы так не горячитесь. Давайте сбавим обороты. Вы упомянули, что навещали сына дважды.
Ведущий уселся на стул рядом с отцом Московского Поджигателя.
– Когда же это произошло во второй раз?
– В феврале. Мне позвонили из университета, сказали, что сын попал в аварию, не ходит на пары. Я тут же Сашке набрал, хотел с ним поговорить, поддержать… Но что-то разговор не клеился. Вместо того чтобы его поддержать, я начал упрекать его, кричать. В итоге нагрубил он мне и бросил трубку… Может, я и не хороший отец, но сына я люблю и сейчас. После ссоры этой вырубило меня на несколько дней, запил я крепко. А потом вдруг как прозрение какое-то наступило. Он ведь пацан еще совсем неразумный, один после аварии – может, помощь ему нужна. В тот же вечер поехал в Москву. Прямо с вокзала к нему. Но не застал опять – видимо, он уже на учебу начал ходить. Прождал его до темноты. В этот раз у него убрано было, стол только книгами завален. Я удивился – читать Сашка начал. Пока в школе учился, не сильно его книги занимали. Стало любопытно, чем же сынок интересуется. Достоевский там был, Булгаков, еще какая-то лабуда типа Кинга. И среди них старая книжица Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Он ее из дома привез. Катерина еще моя ее читала тысячу лет назад. Я ее по обложке узнал. Вот из этой книжицы торчали листки тетрадные, аккуратно так вчетверо сложенные. Вытащил я их и сразу понял, что личное это что-то. Заволновался, сначала даже засунул их обратно в книгу. Но потом любопытство одолело, прочел я их. Несколько минут в шоке сидел, плакал даже, а потом вдруг стыдно и страшно стало – как будто я преступление какое-то совершил. Решил Сашку не дожидаться, уехал домой. Почему письмо с собой забрал, не помню, возможно, случайно в карман положил. По дороге все думал, в полицию идти или в дурдом к врачу, потому что явно у Сашки мозги совсем набекрень съехали. А потом решил, что в бреду он это писал, после попойки очередной. А через день Ульяна мне позвонила, рассказала про новости жуткие.
Станислав снова застыл в молчании.
– Ну-у-у, так что же, Станислав Владимирович, – вкрадчивым голосом проговорил ведущий. – Вы нашли письмо, которое после передали полиции. Может быть, раскроете нашей аудитории его содержание?
– Сашка мой душу свою в нем излил. Зачем вашей аудитории сраной душа моего сына израненная? – опустив голову, еле слышно процедил мужчина.
– О-о-о! Вы прямо стихами заговорили! – с восторгом пропел ведущий и, хлопнув Станислава по плечу, засеменил к аудитории. – Вам ведь интересно, о чем же писал Бункерный Убийца в этом таинственном письме? – обращаясь к залу, выдохнул ведущий.
Аудитория послушно загудела. Отец Бункерного Убийцы неожиданно вскочил со стула и бросился к ведущему.
– Ах ты, папарацци лживый! Ты зачем мне сочувствие свое изображал, помочь обещал, контактами якобы нужными перед моим носом махал?
Станислав изо всех сил тряс ведущего за плечи.
– Ох-храна, прошу вывести разволновавшегося гостя из зала! – срывающимся голосом заверещал ведущий.
В зал вбежали двое широкоплечих парней и ловкими движениями оттащили Станислава на безопасное расстояние.
– Подождите! – выкрикнул отец Бункерного Убийцы. – Вы же обещали дать мне контакт Ивана Мизулина, вы же обещали! Я хотел навестить его еще в больнице, но меня не пустили!
Мужчина судорожно пытался вырваться из рук охранников.
– К сожалению, эта информация относится к персональным данным. А для вас, наши дорогие телезрители, у меня есть отличные новости. Нашей команде удалось получить копию письма Московского Поджигателя! Сейчас на экране вы увидите этот уникальный материал!
«Самому прекрасному человеку
Привет, Катя.
Я так рад, что ты приходила ко мне. Я ждал тебя.
Я видел, как ты лежала там, в гробу. Все эти люди бросали землю, пытаясь забыть тебя, изгнать из жизни.
Но я понял, что это была не ты.
Я знаю, что ты не умерла, ты ведь не могла меня бросить одного.
Ты единственная во всем мире меня понимаешь.
Как мама. Она тоже меня понимала.
Я тебе говорил, что маму тоже звали Катя и она тоже носила красную помаду? Она была очень красивая, такая же, как ты.
Ты очень помогла мне разобраться. Ты мне сказала, что я не виноват, что я не убивал Юлю. Да, в какой-то момент мне показалось, что она вырвалась и убежала. Она даже звонила мне с чужого телефона. Кричала, что я маньяк, что она сообщит в полицию. А потом какой-то незнакомый мужик орал в трубку, что он меня уроет. Но у меня осталась ее сумка. Почему она не вернулась за ней, почему она вообще не вернулась? Значит, я все-таки ее убил? Я хорошо помню, что потом она была здесь, в моей кухне. Она была отвратительна, говорила всякие мерзости. Она всегда была
