Один лишний - Дмитрий Олегович Борисенко
Гости охнули, а Вано резко поднялся и пошел в сторону выхода.
– Иван, вы напрасно так разнервничались! – крикнул ему в спину ведущий.
– Напрасно?
Вано остановился и, помедлив несколько секунд, развернулся к аудитории. Его лицо было искажено гримасой боли.
– Ведь вы же все переврали в ваших дерьмовых газетенках! То, что Саша признался в убийстве своих друзей, ничего не значит. Да, он больной, он преступник, он виноват в смерти Ани. Но он не убивал Юлю и Рому. Все было не так, как он видел и как написано в ваших сраных статейках. Я же был в бункере, я видел, что там их не было. На стульях сидели манекены с отломанными руками. Их туловища были изрисованы – вернее, исписаны – именами наших одногруппников, Юли и Ромы. Саша с ними разговаривал как с живыми. А то селфи с Опоссумом, которое он прислал мне якобы с его телефона, вот это фото!
Вано достал из кармана телефон и, найдя чат с Сашей, поднял руку вверх. Улыбающееся лицо молодого человека на экране телефона смутно напоминало Московского Поджигателя из газетных публикаций.
– Оно было отправлено им самим, и на селфи нет никакого Ромы!
– Я думаю, вряд ли сейчас можно с точностью определить, что это за фото, – попытался возразить ведущий.
– Конечно, ведь Аня не выжила, а свою историю Саша рассказал только нам. Это были его фантазии, бред его нездорового мозга. Мы с Аней подыгрывали ему, потому что не знали, как себя вести. А кому подыгрываете вы? Романа нашли недавно в одном из наркоманских притонов, он умер от передоза. Почему же никто не напечатал опровержение? Или хотите сказать, что вы об этом не слышали? А о том, что Юлька исчезла вместе со своим загранпаспортом и кругленькой суммой своих предков, вы тоже не знали?
Гости замерли.
– Мы прервемся на небольшую рекламную паузу, а потом продолжим! – в восторге проговорил ведущий.
После рекламы он обратился к аудитории:
– Уважаемые зрители, к сожалению, Иван Мизулин плохо себя чувствует и не сможет продолжить нашу беседу. Он так до конца и не оправился от случившейся трагедии и несколько искаженно воспринимает произошедшее. Порой правда слишком жестока и проще спрятаться за смягчающей ложью. Вернемся к нашему разговору со Станиславом Владимировичем, отцом Московского Поджигателя. Станислав Владимирович, у вас есть какие-нибудь предположения, почему именно эта игра, «Один лишний»? Вы знаете ее?
– Да, мне на память приходит один случай. Саше тогда было лет восемь. Мы с ним и его матерью пошли на школьный праздник. Кажется, Новый год как раз был, для детей организовали всякие развлечения, конкурсы. И вот Саша с ребятишками играл в игру «Один лишний». Игра простая, безобидная. Дети бегают вокруг стульев под музыку, а когда мелодия выключается, нужно успеть занять свободное место. Стульев на один меньше, чем участников. Мой сын… Он не успел занять место и накинулся на своего одноклассника. Столкнул мальчика со стула, ударил его по лицу. Мы с женой и родители того пацаненка сразу подбежали, начали их разнимать. А Саша как невменяемый был, еле оттащили его. Дома мы попытались поговорить с сыном, обсудить случившееся, но он убежал и закрылся в своей комнате. А наутро Саша сделал вид, будто не понимает, о чем мы его спрашиваем. Будто никакой драки и не было. И знаете, в какой-то момент мне показалось, что он действительно ничего не помнит.
– После этого инцидента вы замечали за сыном какие-то проявления жестокого поведения?
– Драке мы не придали большого значения – он все же мальчишка. Но произошел еще один странный случай, летом того же года. Саша в деревне был с моими родителями. Ему там девочка одна нравилась, дочка соседей. Юля ее звали. Он за ней по-детски ухлестывал. Как-то Юлю эту собака укусила, дворняга местная, Стрелка. Мирная собачка была, всеобщая любимица, все ее подкармливали. Саша в ней души не чаял, все просил нас с женой домой ее забрать. Не знаю уж, что со Стрелкой случилось, видимо, Юлька сама ее раздразнила. Родители Юли хотели усыпить собаку, а на следующий день Стрелку нашли на пустыре с переломанными лапами и разбитым черепом. Все решили, что это отец Юли с собакой расправился. Мы тогда с женой сразу приехали, и я в тот же день в сарае Сашину саблю нашел, всю окровавленную. Дед ему в начале лета эту саблю из палки деревянной сделал, чтобы траву рубить. Я тогда сразу понял, что это Сашка наш Стрелку убил, но никому не сказал. Не знаю, как Юлька об этом узнала, может, Саша сам ей рассказал, только она при всех его живодером назвала и разговаривать с ним перестала. Саша тогда очень переживал, слег даже. Пришлось потом с ним к психологу ходить. Вроде помогло, забылась история.
– Да, признаки патологического поведения явно просматривались уже в детстве, – с нескрываемым удовлетворением заметил ведущий. – Скажите, ваша жена Екатерина Сергеевна ушла от вас – это было как-то связано с сыном?
– Ушла? А вам это кто сказал? Папарацци ваш очередной сочинил? Умерла его мать, восемь лет уж прошло, как похоронили Катерину.
Прохоров снова замолчал.
– Как вы считаете, смерть матери могла повлиять на психику ребенка? – прервал молчание ведущий.
– А вы как считаете? Десять лет мальчишке было. Мать его мы зимой следующей похоронили. Сашке не сразу сказали, что мать умерла. Он заболел тогда сильно. Температура под сорок жарила, ночами бредил, боялись даже за него. Если бы не Юлька, подруга матери его, не знаю, чем бы закончилось. Она медсестрой тогда работала, приходила ночью сидеть с Сашкой, лекарства какие-то приносила.
– Подругу вашей жены звали Юлия?
– Вообще-то ее Ульяна звали. Это мы с женой ее в шутку Улькой-Юлькой называли.
– Вы говорите об Артемьевой Ульяне, хозяйке квартиры, которую снимал Александр?
– О ней.
– У вас с ней была связь?
– Да какая связь… Встретились пару раз той зимой Катю помянуть. Может, были мысли у меня, что парню мать нужна и все такое, да только когда Сашка заболел, он в бреду все время Ульку прогонял – мол, «уходи, ты не моя мама». Она потом уволилась и в Москву укатила. Мы и не виделись больше, созваниваемся только иногда.
– А от чего умерла ваша жена?
– Это имеет отношение к делу Поджигателя? Оставьте в покое мою жену, она умерла восемь лет назад.
Голос мужчины дрожал.
– Возможно, именно потеря матери травмировала Александра, – демонстрируя сочувствие, вздохнул ведущий. – А как складывались ваши отношения с сыном после смерти жены?
– Саша и так был не очень общительным ребенком, а после смерти матери совсем нелюдимым стал. Мы мало общались и сильно отдалились друг от друга. Мне казалось, что он считает меня виноватым в ее смерти. Я пытался с ним поговорить, а он волчонком смотрел на меня и молчал. Я тогда закрыл тему. А потом пить начал, ну и совсем как-то мы ладить перестали.
– Вы били его?
– Н-нет, не бил, – слегка запнувшись, ответил Прохоров. – Я не желал сыну зла. Когда он окончил школу, это я его отправил в университет в Москву, на экономиста чтобы выучился. Декан факультета – мой старый друг, поэтому Сашу взяли без проблем. Я думал, все наладится. Думал, что ему пойдет на пользу переезд из нашего захолустья. Новые друзья, новая жизнь. Но… Господи, разве я мог представить!.. Простите…
Станислав прикрыл лицо руками и тихо зарыдал.
– Спасибо, Станислав Владимирович, за этот эмоциональный рассказ. Но я бы хотел прояснить
