Маша из дикого леса - Дмитрий Александрович Видинеев
– Свободен, – нетерпеливо процедил Куннар.
Альберт поджал губы и с поникшими плечами поплёлся к выходу из подвала. Глядя ему вслед, Грыжа подумала о плети. Несколько десятков ударов плетью будет для него достойным наказанием. Впрочем, она решила позже ещё раз об этом поразмыслить – вдруг в голову придёт что-то поинтересней.
Она открыла дверь и все четверо вошли в небольшое помещение с голыми стенами из красного кирпича. В углу, на широкой скамье, сидел Юдин. Руки за спиной у него были связаны. С каким-то напряжением он глядел в пол перед собой, щека всё ещё подёргивалась.
Куннар сделал шаг вперёд, скрестил руки на груди.
– Знаешь, в средние века меня или объявили бы святым, или сожгли бы на костре. Я склоняюсь ко второму варианту. Но сейчас другие времена. Люди соскучились по чудесам, во всём странном и непонятном готовы видеть чудо. Что поделаешь, жизнь нынче нелёгкая и многим хочется хоть как-то разукрасить своё жалкое существование. А я и есть такая краска. И меня почитают, как святого. Но находятся и инквизиторы, которые желают меня уничтожить. Полагаю, ты как раз и возомнил себя таким инквизитором. Я прав?
Грыжа внутренне усмехнулась: Куннар любил подобную театральность. Даже тут, в подвале, решил сыграть роль мудреца. А главное – перед кем? Перед этим ничтожеством? Хотя, возможно, его «игра» предназначалась ей, Моте и Серёже. Почему нет? Хоть и немногочисленные, но всё же зрители.
Юдин посмотрел на Куннара исподлобья, желчно улыбнулся.
– Чудотворец… Так тебя называют. Но твои чудеса – зло. Я давно за тобой наблюдаю и знаю, о чём говорю. Когда впервые увидел по телевизору, как ты забираешь боль у людей, я сказал себе: «Этот парень не шарлатан, нет! Он действительно это делает». Я ведь когда-то был хирургом и могу с первого взгляда определить, испытывает человек боль или притворяется. Те люди не притворялись, они не были подсадными утками. Чёрт, меня поначалу даже восхитили твои способности! Но скоро я вот что выяснил: некоторые люди, которых ты боли лишил, умерли. Умерли только потому, что вовремя не обратились к врачу и прошли точку невозврата. Боль – это сигнал к тому, что нужно лечиться. Ты их этого сигнала лишил. Я могу назвать два десятка имён и среди них имена четверых детей. Ты убийца, чудотворец, не святой. И боль ты забираешь только затем, чтобы привлечь побольше олухов в свою сраную секту. Для тебя неважна цена.
– И ты решил меня убить, – спокойно сказал Куннар. – Это месть? Среди тех умерших людей был кто-то из твоих близких?
Юдин скривился.
– Нет. Всё дело в моих собственных грехах. Сегодня на сцене я рассказал отчасти правдивую историю. Вот только из-за неудачно операции погиб не мой брат, а молодая девушка, а саму операцию проводил я. Меня вызвали во время праздника, я был нетрезв. У девушки случился перитонит, а оперировать было некому. Так уж случилось. Маленький городишко, одна больница на сотню километров. С врачами напряг. Я думал, что справлюсь, но… Она погибла. Из-за меня погибла. Была возможность всё это замять, но я не согласился. За свои грехи нужно отвечать, чудотворец. Меня тогда уволили со скандалом, даже в газетах об этом писали. Дело было громким. Вся жизнь пошла под откос. Я не находил себе места из-за чувства вины. Постоянные нервные срывы, хроническая бессонница… Однажды даже два месяца в психиатрической клинике провёл. Я жаждал искупления. А когда сообразил, что из-за тебя люди гибнут, меня прямо-таки озарило: вот оно! Это мой шанс! Я погубил ту девушку, но спасу многих, если тебя остановлю…
– Но ты кое-чего не учёл, – с лёгкой насмешкой в голосе, произнёс Куннар.
– Так и есть, – мрачно согласился Юдин. – Не знаю, урод, почему ты не сдох. Удар был смертельным.
Куннар развёл руками.
– Чудо. Обыкновенное чудо.
Юдин как-то по-птичьи склонил на бок голову, смерил его презрительным взглядом.
– А скажи мне, чудотворец херов, ты у своей мамаши тоже забрал боль, когда она заболела раком? Не из-за тебя ли она сдохла, а? Как видишь я много о тебе узнал, подготовился!..
Грыжа подсочила к нему и со всей силы ударила ладонью по уху.
– Заткнись, говнюк!
Юдин тряхнул головой и расхохотался.
– Вот она – боль! Нет ничего лучше боли! Давай, жирдяйка, ударь меня ещё! Теперь ты его мамочка, да? Ну и уродина! Вы все здесь уроды, все до единого!
Грыжа собиралась влепить ему ещё одну оплеуху, но её остановил резкий голос Куннара:
– Не бей его больше, Галина! Не хватало ещё, чтобы он чувств лишился.
Мысленно выругавшись, она отошла от Юдина, но её глаза продолжали метать молнии. Какого дьявола Куннар вообще взялся болтать с этим ублюдком? Решил с ним в «кошки-мышки» поиграть напоследок? Вот только он не учёл, что у Юдина просто талант какой-то доводить людей до белого каления. Давно её никто так не бесил. Была бы сейчас нетрезвой, горло мрази разорвала бы.
Мотя с Серёжей стояли возле дверного проёма. Оба выглядели немного растерянными. На лбу у Куннара выступили капельки пота, хотя в подвале было прохладно. Лицо раскраснелось, ладони сжимались в кулаки и разжимались. Он сделал резкий вдох и медленно выдохнул. Затем обратился к Юдину ледяным тоном:
– Ты сумасшедший, но недостаточно. Грозе нравится, когда жертва абсолютно безумна. Я это устрою.
– Грозе? – Юдин фыркнул с отвращением. – И ты меня называешь сумасшедшим? И что ты собираешься устроить, убить меня? Ну, так давай, не медли. Я не боюсь.
Куннар снял очки.
– Не боишься? Может, тогда у тебя хватит духу посмотреть мне в глаза?
– Я уже гляжу в них, ты, слепой урод. Смотрю! И знаешь, что вижу? Дерьмо! Ты переполнен вонючим дерьмом, оно даже из твоих глаз лезет!..
Он собирался добавить ещё что-то оскорбительное, но слова будто наткнулись на преграду в горле. Юдин увидел в глазах Куннара тучи. Самые настоящие плотные грозовые тучи, и он не мог оторвать от них взгляд. Они приковали, лишили воли. Всё вокруг – люди, стены – померкло, размылось. Из всех эмоций осталось только изумление. Тучи заполняли собой пространство. Юдин ощутил, как какая-то сила потащила его вперёд, сквозь грозовую мглу. Всё быстрее и быстрее. Клубящаяся хмарь вспыхнула, тут же раздался грохот, словно сотни огромных камней обрушились на гигантский металлический лист. Ещё вспышка, и ещё. Изумление сменилось отчаянием: да что же это творится?! Юдин принялся
