Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»
— Слушай, а это что? Словно дождь! Не может быть…
— Пожарные буксиры — подарок судьбы: они возвращались в бухту Виктория после пожара на супертанкере. Мы развернули их сюда.
— А что можно сделать с кислотными танками?
— Ничего. Туда они не достают — не хватает мощности насосов. Мы отправили туда людей тушить огонь с земли, но это дьявольски опасно. Пошли.
Они пробежали через главные ворота и повернули налево, на пригорок, поросший бамбуком. На поляне бок о бок стояли два джипа. Между ними был поставлен стол, освещаемый подвешенными над ним лампами. Несколько человек в форме изучали планы, расстеленные на столе; другие стояли группами и обсуждали что-то между собой; постоянно подбегали солдаты с докладами. Рид не стал тратить время на ненужные представления.
— Да, — сказал он, — ситуация! На полицейском катере, патрулировавшем залив, услышали подозрительные звуки, доносившиеся со стороны завода.
— Звуки?
— Выстрелы.
К Риду подошел армейский лейтенант, отдал честь и сказал:
— Извините, что прерываю вас, но мы эвакуируем жителей поселка Мон. У вас нет возражений?
— Никаких. Хотя зачем это?
— Потому что, если мы не сделаем этого, а огонь перекинется на деревню, Лондон сожрет командира гарнизона на завтрак.
— Да, верно, давайте займитесь этим… Извини, Саймон. Так вот, катер подошел поближе к берегу и обнаружил людей, плывущих в воде, и еще одного на берегу. Тот открыл по катеру огонь, и они ответили ему. В следующее мгновение на заводе раздались взрывы. Была сильная ударная волна — катер едва не перевернуло к чертям. Они до сих пор не могут найти двоих из команды.
— А что люди, которых они заметили?
— Никаких следов.
— Так что, черт возьми…
— Подойди сюда. — Рид повернулся к столу. — Посмотри на это… Нет, трогать не надо.
Он указал на пистолет, лежавший на столе: к его предохранительной скобе был привязан коричневый ярлычок. — Это нашли на пляже. «Стечкин» — оружие русских.
— Боже мой! — Саймон облокотился о стол, ноги его внезапно обмякли.
Рид дружески положил руку ему на плечо.
— Извини, Саймон, но я не могу понять, что здесь произошло.
— Я могу. — Саймон опустил голову. — Невероятно, что им удалось уйти. Я думал, ты прихватишь здесь этих русских тепленькими.
— Не напоминай мне об этом, ты говоришь так, будто знаешь, что здесь произошло.
— Разве это не очевидно? Советский Коммунальный банк не хочет, чтобы я возвращал кредит. Им нужны мои акции. Они знают, что, если я не смогу немедленно восстановить ущерб, у меня будут большие проблемы. — Саймон понизил голос. — Что ты собираешься предпринять по этому поводу, Питер?
— Предпринять?
— Да, черт побери, предпринять! Помни, я ввязался в это дело с твоей подачи.
— Саймон, давай поговорим об этом утром.
— Нет, ты выслушай!..
— Утром.
Саймон был готов взорваться, но к ним подбежал полицейский-китаец и отдал Риду честь.
— Сэр, там вынесли тела. Сержант Пирсон спрашивает: вы не взглянете на них?
Саймон и Рид спустились по откосу. Посреди дороги в свете дуговых ламп лежали три длинных предмета, покрытых белыми простынями. Рид встал на одно колено, откинул простыню с лица ближайшего трупа, посмотрел на него и хрюкнул.
— Хочешь взглянуть? — спросил он Саймона. — Я бы не советовал.
Саймон сделал шаг вперед. Пару мгновений он не мог понять, что он видит перед собой — в Гонконге редко попадались негры. Потом в ноздри ему ударил жуткий запах, он отшатнулся назад, и его вырвало.
— О Господи, — устало сказал Рид, — все лицо сгорело. Для опознания понадобятся зубы. Сержант!
— Да, сэр!
— Теперь это расследование убийства. Позвони в Центральную и скажи, чтобы они срочно прислали сюда судмедэксперта.
— Да, сэр. Этот человек был застрелен.
— Что?
— Застрелен, сэр. В шею. Пуля небольшого калибра, судя по всему. — Сержант наклонился к Риду так, что мог говорить с ним, не будучи услышанным никем другим.
Через несколько секунд Рид встал и подхватил Саймона под руку.
— Кстати, о стрельбе: ты знал, что у сторожа было пневматическое ружье в комнате отдыха охранников?
— Ружье?! Конечно не знал! Тебе чертовски хорошо известно, что я никогда…
— Вот утром мы поговорим и об этом тоже.
Появился еще один полицейский.
— Простите, сэр, но мистера Юнга разыскивают.
— О! И кто его ищет?
— Его семья, сэр. Их трое, они в машине.
— Тебе лучше пойти, Саймон. Не стоит, чтобы Джинни появлялась поблизости от этого участка.
Саймон не нуждался в подсказках. Кроме всего прочего, он еще не видел своих детей с момента их приезда.
— Где они?
— Мы остановили их в сотне метров отсюда вниз по дороге, мистер Юнг.
Он нашел красный «порше» Джинни на обочине дороги. Как только он попал в свет его фар, дверцы распахнулись, и три человека торопливо выскочили из машины ему навстречу.
— Папа!
Саймон подбежал и поймал в объятия свою дочь.
— Вот это приезд домой, — пробормотал он ей в ухо. — Извини. — Они обнялись.
Потом он отстранил ее, держа вытянутыми руками за плечи. Он видел, как она изменилась. Девушка все еще была в том, в чем приехала: прекрасно сшитое синее платье с белым воротничком, который оттенял ее слегка загоревшее лицо. Волосы темно-каштановые, с рыжеватым оттенком, которого не было у ее родителей; локоны ниспадали вдоль лица, несколько полного от слишком калорийной школьной пищи, с россыпью веснушек, которыми щедро одарила ее природа. Она ненавидела эти веснушки, считая, что они портят чистоту ее кожи, и в свои семнадцать лет еще не сознавая, что очарование может принимать разные виды. Саймон подумал, что его дочь именно очаровательна: она еще не проснулась к жизни, но уже ворочается во сне.
— Па, как страшно все это! Как ужасно, жестоко для тебя! Мне так жаль.
Она выросла. Она понимала, что у отца крупные неприятности, и была серьезна, но вполне владела собой. Никто, впервые увидев Диану, не понял бы, что в ее жилах течет смешанная кровь. Только познакомившись с ней поближе, можно было заметить признаки восточной крови. Догадаться можно было и по ее речи: интонация была чисто китайской, но никак не английской, хотя девочка училась в Англии. Она прекрасно говорила по-английски, но в ее голосе слышалась интригующая экзотичность, которая когда-нибудь начнет привлекать к ней мужчин: англичанам нравится слушать свой язык, произносимый с причудливым акцентом.
Саймон отпустил дочь и полуобернулся, чтобы поздороваться с сыном. Он протянул ему руку и был приятно удивлен, когда мальчик обнял его.
— Привет, па. — В голосе Мэта прозвучало смущение, будто он сознавал, что, хотя официально он уже совершеннолетний — ему исполнилось восемнадцать, — но все же ничем не может помочь своему отцу в этой ужасной катастрофе. Он был почти такой же высокий, как и Саймон, с такими же проницательными карими глазами, но густые прямые волосы были черными до синевы — отличительный признак метисов китайской расы, а в движениях угадывалась легкость атлета, которой уже не обладал Саймон. Он вырос гибким, со смуглым лицом, по которому легко угадывалось смешение двух кровей, но явного преобладания одной из них не наблюдалось, что шло мальчику на пользу.
Саймон обнял сына, чувствуя, что мальчик находится в напряжении, и подумал, а что бы это могло быть. Джинни не спеша подошла к ним, дав обоим время привыкнуть друг к другу, но Саймон тут же отпустил Мэта и взял жену за руку.
— С тобой все в порядке? — вполголоса осведомилась она. — Мне очень, очень жаль…
— Все в порядке, Джинни. Спасибо, я в норме.
— Я просто не знаю, что и сказать…
— Не надо ничего говорить. — Его следующие слова прозвучали скороговоркой. — О, моя дорогая, я так рад, что вы приехали!
— Как мы могли оставаться дома? Дети так хотели видеть тебя.
Он обнял ее еще раз и бережно снял ее руки со своих плеч.
— Ближе вам подходить нельзя. Там… Не стоит на это смотреть.
— Трупы? — спросил Мэт.
— Заткнись, Бобовый Росток. — Голос Дианы прозвучал очень резко.
— Я просто спросил…
— Трупы, — сказал Саймон. — Очень сильно обгоревшие. Питер Рид…
И тут раздался последний взрыв. Все услышали высокий резкий свист, длившийся не дольше секунды, потом сверкнула голубая вспышка и послышался дикий грохот. Гул раскатился по сторонам, но ударной волны, обычно сопровождающей взрыв, не последовало.
— Что это было? — спросила Джинни.
— Последний кислотный танк. Они старались спасти его. Они… — Саймон отвернулся, не желая, чтобы они видели, как он борется со слезами, навернувшимися на глаза.
— Я привезла тебе поесть, — сообщила Джинни немного погодя. — Суп, хлеб. И виски.
