Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг
Я оглянулся на Машу и послал ей ободряющую улыбку. Фотографии — это здорово. Может, они развяжут Вигго язык? Да и круто было бы увидеть себя маленьким. Места, где я рос. Семью, родственников.
Дядя между тем толкнул дверь, находившуюся рядом с ванной. За ней открылось тесное полутемное помещение, заставленное какими-то шкафами или стеллажами — закрытые жалюзи почти не пропускали внутрь дневной свет. Я остановился на пороге, решив, что дядя сейчас включит лампу, но вместо этого меня пихнули в спину.
Я споткнулся обо что-то и нырнул бы носом, если бы длинно-палая пятерня не ухватила за плечо, развернула меня и прижала спиной к стеллажу. Полки врезались в позвоночник. Вигго навис надо мной, подавляя ростом и весом. Жесткая борода защекотала лицо. Дыхание, в котором смешались перегар, вонь табака и гнилых зубов, шибануло в нос, вызывая тошноту.
Я дернулся, пытаясь отстраниться, но сзади были только острые ребра полок. Попробовал оттолкнуть Вигго.
— Что ты…
— Заткнись!
Сильные пальцы сомкнулись у меня на горле, перекрывая кислород. В панике я забился, вцепившись в жилистое запястье, но дядя только усилил хватку.
— Зачем ты притащил сюда эту шмару? — донеслось до меня сквозь громкие частые толчки пульса в ушах. — Зачем впутал ее? Это наши семейные дела, и только наши. Пусть перестанет совать в них свой сопливый нос.
Я сипел, не в силах произнести ни звука. В глазах плыли цветные пятна.
— Избавься от нее, понял? Тебе не нужна эта сучка. Тебе семья нужна. Отец.
Черные и желтые пятна закрутились спиралями, слились в круги, которые вращались — все быстрее и быстрее. Ярко-желтый автобус был уже близко. Я слышал рев мотора. Если не успею в него заскочить, меня сожрут монстры. Один из них уже вцепился в меня.
— Ты же ведь хочешь увидеть папу, а, Ноа? — шипел монстр мне в ухо, горячо дыша в висок. — Да? А он очень, очень хочет увидеть тебя. Он так по тебе соскучился.
Я больше не чувствовал рук и ног. Я парил в безмолвии и темноте с желтыми вспышками. Автобус вышел в открытый космос. Разорвал оковы гравитации. Мы вместе висели в черной бездне — он и я.
Внезапно раздался громкий свистящий звук — будто где-то спустило колесо. Воздух ворвался в легкие, кровь толкнулась в мозг, и все мгновенно вернулось: звуки, запахи, образы.
Я все еще стоял, прижатый спиной к стеллажу, но теперь руки Вигго удерживали меня от падения: колени словно ватой набили, они все норовили подогнуться. Длиннопалая ладонь пошлепала меня по щекам.
— Ноа, парень, чего ты? — Дядя тихо смеялся, его зубы влажно поблескивали в джунглях бороды. — Все хорошо, ну?
Наконец ноги послушались и сделали то, о чем давно кричал мозг, — выпрямились. Я отбил руки Вигго и отшатнулся в сторону.
— Тише, тише. — Тот продолжал веселиться и поднял в воздух ладони. — Не бойся, тебя я не трону. Просто сделай так, чтобы эта сучка в дредах исчезла. Пора сделать выбор: она — или семья. Семья уже выбрала тебя.
Я часто моргал, растирая рукой горло. В голове все смешалось. Что все это значит? Что там Вигго говорил про отца?
— Я не пони…
Дядя сделал шаг ко мне, и я дернулся в сторону, но тут же наткнулся на что-то твердое в полумраке. Сердце подскочило в груди.
— Потом поймешь. Езжай в Копенгаген. Отделайся от девчонки. Потом позвони мне. Я скажу, как найти Эрика. Вот, возьми пока. — Он сунул что-то мне в руку, по размеру и гладкости напоминающее фотографию. — Спрячь.
— А… Лаура? Она тоже там, в Копенгагене? — только и смог просипеть я.
— Забудь про нее. Она отрезанный ломоть. Как замуж выскочила, нос задрала и знать никого не хочет. Конечно, в Орхусе теперь живет, вторая столица, мля. Муж у нее без работы, зато пе-да-гог. — Последнее слово Вигго презрительно процедил сквозь зубы и сплюнул прямо на пол. — Ладно, пошли. — Он отступил к двери. — И ни слова этой сучке, понял?
Я с трудом кивнул и сунул снимок в карман. Говорить было все еще больно, да и глотать тоже. На горле наверняка расцветут синяки. Я затянул потуже завязки на капюшоне. Потом нужно будет мамин шарф завязать — вот и пригодится.
— Нашли альбом? — спросила Маша скучающе, когда я вслед за Вигго вошел обратно в гостиную.
Кот за это время успел взобраться ей на колени и там деловито вылизывался. Дядя бросил на меня предостерегающий взгляд и ответил за нас обоих:
— Нет. Надо будет разобрать хлам в комнате. Он где-то там, точно. Если найду, позвоню. А сейчас мне пора. Работаю сегодня в вечернюю смену.
Вигго быстро выставил нас за дверь. Оказавшись на улице, Маша глубоко вдохнула чистый воздух и с чувством произнесла:
— Знаешь, Медведь, кому-кому, а твоему дяде смерть от СПИДа не грозит.
— Почему? — спросил я на автомате, нащупывая в кармане подаренную Вигго фотографию. Все мои мысли занимало то, что может оказаться на ней.
— Да потому, что он гондон!
10
Быстро шагаю по тротуару, стараясь не бежать. Папа говорил, если поворачиваешься к зверю спиной, главное — не бежать, не показывать страх. Это пробуждает в хищнике инстинкт: догнать и убить. Инстинкт — это то, что заложено в нас природой. И ничего с ним не поделаешь. У монстров наверняка тоже есть инстинкт. На то они и монстры.
Но папы больше нет. Они сожрали его. Чудовища. И маму тоже сожрали. А теперь подбираются к Лауре и Мартину. Эх, если бы я смог убедить их ускользнуть из дома вместе со мной!
Оборачиваюсь через плечо. Там нет никого, кроме моей тени. Она болтается в ногах, размахивая палочными руками.
— Трус! Трус! Трус! — кривляется тень.
Вжимаю голову в плечи, сую руки в карманы и немного ускоряю шаг. Совсем чуть-чуть. Я ведь не бегу. Даже не думаю бежать!
Вокруг просыпается утренний город, не подозревая о нависшей над ним опасности. Солнце уже припекает, ярко сияя на безоблачном небе. Человек в синем комбинезоне поливает из шланга дворик у кафе, где еще вчера мы всей семьей ели блинчики с мороженым. Когда он прижимает пальцем отверстие, из которого льется вода, струя расходится широким веером, в котором вспыхивают ослепительные радуги. Человек замечает меня, улыбается и машет рукой. Я крепче стискиваю кулаки в карманах. Монстры доберутся и до него. Он не сумеет от них защититься. Что может обычный садовый шланг против огромных щупалец
