Кит МакКарти - Пир плоти
Опять телефон. Айзенменгер встал и, не снимая трубки, рассеянно выдернул шнур из розетки. Мысли его были заняты обезображенным телом на столе прозекторской.
Мари придется подождать. Плеснув в стакан виски, он принялся прислушиваться к тому, что нашептывает ему Никки Экснер.
* * *Беверли Уортон лежала на спине, закрыв глаза. Рот ее был открыт. В руках она держала голову молодого инспектора Люка, начальника отдела по борьбе с мошенничеством. Он, сжав пальцами один из ее сосков, лизал его, одновременно с этим ритмично двигая рукой у нее между ног. Беверли шумно дышала и возбужденно постанывала, время от времени меняя положение или выгибая спину, словно кошка.
Люк был хорошим любовником — не таким неутомимым, как некоторые, зато довольно ласковым. А главное, он знал, как доставить Беверли удовольствие. Она занималась с ним сексом уже в пятый раз и делала это не из карьерных соображений, а по любви, неизменно получая от этих встреч огромное удовольствие. Но сегодня что-то не клеилось. Сегодня никакой секс не мог отвлечь ее от беспокойных мыслей, которые никак не желали хотя бы на время покинуть ее.
Люк перевернулся на другой бок, одновременно с этим просунув руку под ягодицы Беверли. Губы его прижались к ее рту, напрягшийся член уперся в ее клитор и начал елозить по нему вверх и вниз. Уортон впервые за сегодняшнюю ночь почувствовала настоящее возбуждение, — возможно, ей все-таки не придется симулировать оргазм.
Но как ей поступить?
К сожалению, она не знала, что именно удалось установить Айзенменгеру, хотя было совершенно ясно, что гораздо больше, чем Сайденхему. Старый осел, давно пора отправить его на пенсию. И почему она тогда не настояла на ком-нибудь получше?
Беверли забросила ногу Люку на бедро, наполовину оседлав его.
Айзенменгера очень заинтересовали эти следы около ануса.
Как будто услышав ее мысли, Люк запустил руку между ее ягодицами. Она шумно вздохнула.
Какое это имело значение? Что с того, если Билроту вздумалось перевернуть ее лицом вниз? Изнасилование остается изнасилованием независимо от того, вагинальное оно или анальное.
И что еще он обнаружил? Почему он разворотил лицо девушки?
Рука Люка переместилась на грудь Беверли, и это дополнительное возбуждение возымело свое действие. Уортон шевельнула задом, чтобы член вошел в нее на всю глубину, и в тот же миг ощутила тепло во всем теле. Люк медленно приступил к делу, и Беверли застонала от наслаждения. Она умудрялась стонать, не отрывая своих губ от губ Люка. Крепко обхватив его за плечи, она снова перевернулась на спину, согнула ноги и скрестила их на талии любовника.
Оторвавшись от ее рта, он издал нечленораздельный вскрик, затем, приподнявшись над Беверли на локтях, на несколько секунд замер в этой позе, закрыв глаза. Когда наконец он взглянул на лежавшую под ним женщину, та ухмыльнулась, вытянула руки над головой, ухватившись за изголовье кровати и выставив во всей красе свои идеальные груди.
— Ну, давай, Люк, трахни меня как следует, — пригласила она его.
* * *Все рано или поздно кончается. Вот и теперь, когда ее любовник ушел к жене и сынишке, Беверли постаралась уснуть, но сделать ей это мешало щемящее чувство одиночества — недуг, время от времени нападавший на нее и никак не желавший подчиниться настойчивым попыткам Уортон его изгнать. И, как ни странно, чаще всего это чувство одиночества наваливалось на нее не тогда, когда она действительно оставалась одна, а на людях, например когда Беверли Уортон коротала время с коллегами в пабе или ресторане. Сознание своего одиночества охватывало ее, как правило, внезапно, будто специально для того, чтобы подчеркнуть, что она навечно обречена оставаться в стороне от людей. Этот контраст между внешним слиянием с толпой и внутренней отчужденностью, глубокой и непреодолимой, еще больше усиливал ее депрессию.
Она все еще ощущала отдельные не самые благовидные моменты недавнего совокупления, эти воспоминания обволакивали ее, слившись с темнотой, и потихоньку сводили на нет остатки полученного удовольствия. И почему, подумалось ей, она занимается сексом так, что пропадает вся его прелесть?
А ведь Беверли не всегда была такой. Когда-то она искренне стремилась сделать карьеру благодаря лишь своим способностям, а не через постель. Но очень скоро она поняла наивность своих стремлений. Несомненно, она, превосходившая умом и талантом большинство тех, кто был равен ей по положению, и многих, стоявших выше, рано или поздно выдвинулась бы, но это произошло бы весьма не скоро. Во всяком случае, идея воспользоваться своим телом для продвижения по службе впервые возникла у нее не на пустом месте — эту мысль ей не раз подсказывали шепотом в пустых коридорах или шумных пабах, прежде чем Уортон пришла к заключению, что этот путь, возможно, и вправду самый разумный.
Но стоило ей на него ступить, как все пошло по накатанной, — что правда, то правда.
И что в итоге?
А в итоге она забиралась во все более и более высокие постели, словно какая-то секс-альпинистка, карабкающаяся по карьерной скале к вершине. Не исключено, что скоро она станет подружкой самого главного констебля. Может быть, начать с его помощника? А там, глядишь, и до министерства внутренних дел доберется…
Подумав об этом, она даже улыбнулась в темноте, но улыбка эта была невеселой.
Слишком велика была плата. Она еще не утратила способности получать удовольствие от секса и теперь любила его даже больше, чем прежде. Она осознавала свою привлекательность и сексуальность, она знала, что практически любой мужчина, едва ему выпадет случай переспать с красивой женщиной, моментально превращается в ходячий член. Беда заключалась в том, что различие между сексом ради выгоды и сексом ради секса в сознании Уортон начало понемногу стираться. С Люком она спала просто потому, что ей этого хотелось, но одновременно где-то в дальнем уголке ее сознания присутствовала мысль, что эти встречи могут оказаться для нее полезными — не сейчас, в каком-то конкретном деле, а когда-нибудь в будущем.
Не превращалась ли таким образом любовь в проституцию?
Когда Уортон впервые поняла, что продает себя, это открытие настолько потрясло ее, что она проплакала всю ночь. Несколько дней она провела в самом настоящем шоке, но постепенно это чувство ушло. Теперь она жила с упрямством проститутки, знающей о себе правду, но успокаивающей себя мыслью, что расстраивает ее только мнение окружающих. Для своих коллег она была всего лишь девкой.
Но у нее был козырь — ее исключительные детективные способности, поэтому она всегда могла плюнуть в лицо тем, кто смотрел на нее сверху вниз, — не важно, что она там делала за закрытыми дверьми. Даже насмешники, стремившиеся уничтожить ее, вынуждены были признать это.
Так было до сих пор. До Билрота.
Она не сомневалась, что убийца он. Проблема заключалась в том, что этот гаденыш покончил с собой, так и не признав своей вины, и обвинение осталось подвешенным на косвенных уликах. Она не продумала своевременно все необходимые вопросы и не успела их задать; повседневные дела помешали Беверли Уортон принять меры, которые укрепили бы ее позицию. Но это не могло служить оправданием. Если все-таки окажется, что Билрот не убивал, найдется человек, который использует эту ошибку против нее.
Этого нельзя было допустить.
Но Уортон не могла действовать в потемках.
Что установил Айзенменгер?
А ведь он нашел что-то существенное — чем больше она думала о повторном вскрытии, тем больше в этом убеждалась. И вскоре это станет достоянием гласности. Обрывки информации расползутся в виде слухов и, подобно пятнам на простыне, замарают ее репутацию и отравят воздух вокруг нее.
Необходимо было как можно скорее все выяснить.
Беверли перевернулась на спину. Чувство одиночества прошло, и сон тоже. Включив свет, она села на кровати. Напротив висело большое зеркало, и Уортон по привычке рассеянно полюбовалась своей грудью. Затем она встала и, не одеваясь, прошла на кухню, чтобы сварить себе кофе. Надо было подумать.
Айзенменгер знает что-то и в ближайшее время поделится своими соображениями с этой Флеминг и с Джонсоном. Сама она не имела возможности добраться до Елены Флеминг, но можно было попросить кого-нибудь из коллег поговорить с нею. Ей сразу пришел на ум Люк — она не хотела привлекать к этому делу посторонних. Но как быть с Джонсоном? Она криво усмехнулась. Нет, его ей вряд ли удастся склонить на свою сторону.
Оставался Айзенменгер. Не лишен привлекательности. Интересно, женат он или нет? До нее доходили какие-то слухи о его разводе, но это было давно. И потом, жена не такая уж большая помеха.
Всегда имей наготове запасной вариант.
Такой совет много лет назад дал ей отец, инженер, влюбленный в мотоциклы. Эта любовь и свела его в могилу, когда Беверли было всего четырнадцать.
