Алексей Евдокимов - ТИК

Соблазн хронологии: спустя десяток лет после ист-эндских убийств в США казнят первого тамошнего serial killer’а Хермана Маджета, он же Х. Х. Холмс (переплюнувшего, надо сказать, «Джека» и количеством жертв и «живописностью» своей криминальной истории: от знаменитого чикагского пыточного замка до заливания — якобы — гроба с телом преступника бетоном!); через семь лет после гибели уайтчепелских шлюх Люмьеры проведут на парижском бульваре Капуцинов первый в истории публичный киносеанс; а к тому моменту, когда неведомый свихнувшийся хирург возьмется в Лондоне за свой инструмент, молодой венец Фрейд уже начнет разрабатывать основные постулаты психоанализа.

Век кино, век фрейдистов, медиа, массовой культуры и маньяков-убийц — все эти вещи в недавно миновавшем столетии переплелись столь тесно, что леса за деревьями уже практически не разглядеть…

35

Когда Владу Минцу позвонила эта Ксения, он далеко не сразу сообразил, кто она такая. «Знакомая Игоря Гордина». Влад и Гордина-то едва знал, а уж гординских приятельниц… Но потом вспомнил: ну да, это ж его — жена не жена, кто она ему… баба… сценаристка, кажется. Чего ей от меня надо, успел удивиться Влад, а когда Ксения сказала — вовсе поразился.

— Макс Лотарев? — переспросил он. — Ну да, знаю, конечно. Знал, верней. Мы уже несколько лет не общаемся…

Интересное совпадение, мелькнуло у него. Или не совпадение?..

— Простите… — Ксения помялась. — Вы не в курсе, насколько близко они были знакомы — Лотарев с Игорем?

Влад хотел порекомендовать ей переадресовать вопрос самому Игорю — но тут припомнил, что слышал от кого-то про Гордина: что он свалил недавно неведомо куда с крадеными спонсорскими бабками.

— Как близко — не знаю, — сказал он. — Но знаю, что давно — с Риги еще. Вы же в курсе — Лот он тоже из Риги…

— А где сейчас он может быть, вы не знаете случайно?

Тут Влад совсем уже было сказал — но почему-то не сказал все-таки.

— Я ж говорю: мы с ним давно не общаемся. По крайней мере, с тех пор, как я оттуда уехал. Больше двух лет.

— А что он вообще из себя представляет — Максим?

— В каком смысле?

Во всех. Очень он ее, понимаешь, интересует. Настолько, что она даже просит о личной встрече. Когда Владиславу будет удобно. Но желательно поскорее. Влад согласился главным образом из любопытства — больно уж странен был этот внезапный интерес недожены беглого Игоря Гордина к Лоту.

Встретились они послезавтра в кабаке рядом с его редакцией. Внешность гординской бабы Влада решительно не впечатлила — он даже удивился: чего в ней нашел Игорь, к которому вечно телки сами липли?.. Впрочем, он скоро начал догадываться, чего — в этой Ксении чувствовался стервозный характерец, так что беспозвоночного Гордина она, видимо, просто «построила». Но, видимо, хе, недостаточно эффективно…

Ладно, но при чем тут Лот?

Ксения, однако, норовила поменьше объяснять и побольше спрашивать.

— …В Риге у него была кличка Бакс, — кололся потихоньку под ее напором Влад. — Не знаю, почему. От Макс, наверное. Но я помню, все у нас его называли Бакс или Зеленый…

Сначала я просто застываю, рефлекторно повернув к двери голову. Звонок надрывается, дребезжит, колотится — хозяйский, требовательный, ультимативный. Прервавшись на секунду, разражается вновь: кажется, еще свирепей — пришедший отступаться не намерен, он все знает и никому спуску не даст… Он (они?) совсем рядом, метрах максимум в трех от меня, по ту сторону единственной закрытой ветхой створки: стоит, вмяв пальцем кнопку и не отпуская. Наконец отпускает — и снова жмет… И — удар, от которого сотрясается дверь: ногой, не иначе…

Черт его знает, сколько это продолжается. И все это время я стою на одном месте, не меняя позы, не шевелясь, не дыша, не думая, не чувствуя — вроде и не существуя уже… Пока в паузе между приступами звуковой электрической эпилепсии до меня не доносятся голоса. Один я слышу отчетливо, второй доходит лишь в виде отрывистых вяканий. «Вставай, сука!» — орет первый голос: молодой, веселый, то ли пьяный, то ли просто расхлябанный. Незнакомый. Но с очень знакомыми интонациями.

Ему что-то, кажется, вякают, он отвечает — не слышно за дребезгом. Я осторожно делаю два коротких шага к двери. «Ник, сука! Встать!..» — и ржание, и новый удар ногой. Неразборчивая реплика второго. «Да ему просто встать в лом, валяется с бодуна, тело, квасил всю ночь…» Невнятный ответ. Я прислоняюсь плечом к стене возле проема. «Да я ему звонил вечером, он кривой уже был. Бухаем у меня, говорит…» Бубнеж, гулко резонирующий в подъезде. «А щас мы проверим». Пауза. «Тихо!» — и близкое шуршание, легкий толчок в дверь с той стороны. Через секунду я вздрагиваю и отшатываюсь — за спиной у меня верещит мобила. В той самой комнате, где лежит… это… «Во, звонит!» — радуется голос за дверью и тут же все начинается сначала: бесконечные, ввинчивающиеся в мозг трели и вопли: «Рота, подъем! Пацаны пришли! Выкатывай пацанам, Русел!..»

Я вдруг обнаруживаю, что давно уже смотрю на себя. В зеркало прихожей. Невидяще. Когда же до меня доходит увиденное, я поспешно зажмуриваюсь.

Второй, невнятный голос за дверью принимается увещевать, поминая соседей. «Да хули он!..» — упорствует, погогатывая, первый. Некоторое время они вяло препираются — второму явно надоело, но обоим явно нечего делать. Курят — в щель под дверью просачивается запах. Привалившись к стене спиной, я сползаю по ней на корточки: ноги не держат. Стена холодная — и кажется, что это ее холод, просачиваясь сквозь позвоночник, ребра и лопатки, растворяет внутренности, заполняя своей студенистой массой все полости снова начинающего вибрировать тела. «А че они?..» — «Да бухали, я говорю, всю ночь». — «С кем?» — «С Зеленым». — «С каким Зеленым?» — «Ну Максом»…

Я открываю глаза — и встречаюсь с собственным взглядом.

— …Ну, Макс — он, конечно, человек такой… специфический, — Минц хмыкнул мрачновато. — Всегда был, сколько я его помню… Хотя раньше, ну еще в Риге, еще когда мы молодые были — мы же все тогда квасили, все были раздолбаи, все нонконформистами себя считали. А потом, ясное дело, деньги стали зарабатывать, семьи завели, ну сами понимаете… А Макс — не, ни фига, остался таким же панком, как в двадцать лет. Причем в тридцать, как вы догадываетесь, это выглядит уже совершенно по-другому. Если у тебя и в этом возрасте нет ни работы нормальной, ни семьи, ни даже места жительства постоянного, если ты по-прежнему квасишь как конь — то это уже тяжелый случай… Хотя Макс, я говорю, он уже и в двадцать от остальных отличался порядком… — Минц вдруг замолчал, глядя в почти пустую стопку.

— Чем? — подбодрила Ксения.

— Ну, у него большие тараканы в башке на самом деле… Такие, знаете, добротные странности. Например? Например, он терпеть не мог физических контактов с другими. Любых. Даже рукопожатий. Даже к себе самому он никогда не притрагивался — как, знаете, все мы руки потираем, в носу ковыряем, за ухом чешем… Он — никогда. Еще, помню, его воротило от запахов — особенно от человеческих: пота, парфюмерии, дезодорантов, всякого такого… мокрой верхней одежды — в транспорте, знаете, набитом… В час пик ездить он отказывался — пешком через полгорода ходил. Толпу ненавидел любую… В общем, антисоциальность у него, так сказать, физиологическая…

Ксения, подняв вопросительно брови, слегка повращала у виска двумя пальцами.

— Да нет, — Минц неопределенно сморщился. — Он не псих… хотя, может, и производит иногда такое впечатление… По крайней мере, не слабоумный. Наоборот — соображал он всегда прекрасно, и знал много, хотя нигде никогда толком не учился. Он вел себя постоянно как беспредельщик, алкаш, маргинал такой жуткий — но вдруг в самый неожиданный момент оказывалось, что он кучу всего знает… И даже дело твое может сделать чуть ли не лучше тебя самого! Я помню, случай один был — здесь, в Москве: я еще только в командировку сюда приехал от газеты своей рижской, интервью брать — у Акунина, между прочим. И встретил тут Лота. Он и тогда уже мотался по городам и странам — и нигде ни хрена не делал… Ну, из чистого хулиганства я взял его на интервью, представил его своим соавтором. Я, конечно, сам пофигист тот еще был — потому что хорошо понимал, что с Лота станется в самый ответственный момент… я не знаю, штаны снять… А он знаете что выкинул? Стал задавать совершенно осмысленные, умные, точные вопросы — и взял фактически интервью вместо меня. Представляете?..

— Представляю, — сказала Ксения.

Некоторое время оба они молчали. Минц допил свою водку и уставился куда-то на дальний угол стола.

— Я вообще думаю, что он крайне незаурядный человек, — сказал вдруг Минц. — Только, как бы сказать… не нашедший себя…