Ник Гоуинг - Петля
— Мне нужны деньги. Они есть у тебя, дорогой товарищ? — спросила она игриво.
— Не много, но кто сейчас имеет много? — Поляков забыл, что взял и засунул в сапоги несколько пачек крупных купюр из наличного фонда Марченко в морге.
— Может быть, у меня наберется пара тысяч, — схитрил он. — Когда-то этих денег хватило бы, чтобы набрать еды на целый месяц, но не теперь. Теперь на них можно купить лишь капусту с морковкой. Или кило так называемой колбасы.
— Этого достаточно, если действовать с умом, — заверила Наташа. Она стала одеваться. Увидела, как гусиная кожа покрывает его тело. Прикрыла курткой от его армейского обмундирования. С Марченко она всегда чувствовала себя униженной. Здесь было иное. К Полякову она испытывала искреннее чувство привязанности. Но это не должно было мешать ей…
— Вернусь часа через два, — сказала она. — Я слышала от твоих соседей, что очереди сейчас стали значительно длиннее, чем еще недавно, а с продуктами хуже, особенно в вашем районе.
Лежа на полу, Поляков смотрел, как Наташа застегивала пояс и натягивала на голову шерстяную шапочку, затем исчезла.
Оказавшись на улице, она поспешила пробраться через снежные завалы, пока не исчез из виду дом, где жил Поляков, и она спокойно могла остановиться у телефонной будки. С облегчением отметила, что ржавая коробка работает. Контролер на коммутаторе ответил сразу же:
— Да.
— Мне нужен заместитель Председателя товарищ Зорин, — проговорила она, притопывая ногами и подтягивая повыше воротник. Через две минуты послышались шаги и отзвук эхо. Четко прозвучал голос Зорина:
— Да? Простите, кто говорит?
— Ваш гость, с которым вы сидели за столом прошлым вечером.
— Рад слышать вас, товарищ. — У Зорина не было сомнений, кто это.
— У меня срочная информация, которая требует вашего немедленного внимания.
— Где вы находитесь?
— Химки, возле канала.
Зорин сообразил почти мгновенно: где-то в районе квартиры Полякова.
— У вас такая срочная информация? — переспросил он.
— Очень, товарищ, очень срочная и важнейшая, — настаивала она.
Зорин минуту помолчал.
— Встретимся через двадцать пять минут у входа в пешеходный туннель между метро «Речной вокзал» и пассажирским речным вокзалом. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да, — ответила она.
Наташа знала, что имел в виду Зорин, потому что это было от нее в ста метрах. У нее оставалось двадцать минут, и она хотела их с толком использовать, присоединившись к длинной очереди за хлебом. Она успела проделать лишь четверть пути до прилавка, когда через стекло витрины увидела зоринский лимузин, остановившийся у обочины рядом с туннелем. Чертыхаясь, она спрятала «авоську» и поспешила по снегу, срезая угол, к машине.
Зорин размещался, как ему полагалось, на заднем сиденье. Увидев Наташу, он вышел на тротуар, заваленный толстым слоем почерневшего снега. Обошлись без всяких церемоний. Генерал по-деловому встретил своего майора, и Наташа доложила — коротко, точно, внятно — о поездке Полякова в Ургенч.
— Вам это необходимо знать, ведь Марченко задумал что-то очень серьезное. Я видела это по лицу Олега Ивановича, когда нашла билет и спросила о цели поездки. Марченко, я думаю, посылает Полякова туда, потому что он отличный снайпер.
Зорин покивал в знак одобрения за информацию и сообразительность, а затем стал раздумывать о намерениях Марченко. Может быть, его коллега командирует Полякова, чтобы прикончить Раджабова? Но почему тогда железнодорожный билет только до Ургенча? Почему не прямо в Ташкент? Но под конец Зорин решил, что это совершенно неважно, это уж их заботы. А ему, Зорину, следует немедленно сделать так, чтобы Поляков в Узбекистан не попал. Пока они стояли на замерзшей луже, в зоринском мозгу зрел план. Небольшое отмщение за то, как Марченко обработал его с полетом по маршруту шесть-шесть-один сутки назад.
— У вас есть сведения о поезде, товарищ майор?
— Поезд номер двенадцатый. Отправление с Казанского, в семнадцать пятнадцать, вагон четыре, место два в шестом купе.
— Спасибо, товарищ майор.
— Надлежит ли мне еще что-либо сделать?
Зорин задумался.
— Просто обеспечьте, чтобы Поляков непременно попал на поезд в положенное время.
— Следует ли мне оставаться в его квартире?
— Я отменю распоряжение о выселении. Вы должны оставаться как можно ближе ко всем операциям Марченко.
Заместитель Председателя залез обратно в лимузин. Наташа сделала шаг вперед и схватилась за ручку двери, прежде чем Зорин успел ее захлопнуть. Он обещал дать ответ на вопросы по поводу смерти ее отца. Вопросов было четыре. Был ли Марченко в квартире ее отца в тот день, когда тот разбился насмерть? Если так, не Марченко ли столкнул его с балкона? И если он, то зачем? Не потому ли, что Александр Александрович слишком много знал о «Братстве»?
Но Зорин не предоставил ей возможности для беседы. Он потянул за ручку, и дверь захлопнулась. «ЗИЛ» уехал по засыпанному ледяным месивом шоссе, где в три ряда шли автобусы и грузовики. По дороге назад к хлебной очереди Наташа задумалась об ужасной судьбе, на которую она только что обрекла Полякова.
Глава 37
Плохо освещенные платформы Казанского вокзала кишели людьми, находившимися в постоянном движении. Обезумевшие пассажиры, мятущиеся как под бомбежкой в поисках своих поездов и вагонов. Багажные коляски, нагруженные сверх меры и постоянно сталкивающиеся друг с другом. Мужчины и женщины из других городов, сгибающиеся под тяжестью закупленных в Москве дефицитных товаров, которых они никогда не видят в отдаленных провинциях. Мелкие перекупщики с добычей, что будет продана втридорога.
Поляков не успел подготовиться к эвакуации своей квартиры, но не испытывал никакого беспокойства, пристроившись у подножия гигантской скульптуры Ленина, которую руководство новой межреспубликанской системы железных дорог не удосужилось убрать по причине отсутствия денег и времени. Двое бродяг умоляли полковника купить уворованные из вагонов угольные брикеты, но он не обращал на них внимания, пытаясь сквозь туман от людского дыхания на морозе рассмотреть на табло, где находится поезд номер 12.
Наташа первая увидела номер поезда.
— Платформа пять, — сказала она, протиснувшись вперед. Поляков, используя свой набитый спортивный саквояж, пробивал дорогу сквозь толпу пьяниц, попрошайничающих мальчишек и вечных бабушек, а Наташа следовала за ним с сумкой, наполненной провизией и питьем.
Около каждой вагонной двери, как всегда, весело болтали проводницы в заляпанных голубых униформах и толстых чулках. Внутри вагонов, притиснувшись к коридорным окнам, стояли те счастливчики, что ориентировались и двигались быстро и успели занять мешками сиденья и багажные полки и теперь ждали, когда поезд тронется в долгий путь в Ашхабад, столицу Туркменистана.
Вагон Полякова был восемнадцатым от хвоста и четвертым от головы. Марченко пошутил насчет общего вагона, он сделал все, чтобы Поляков путешествовал с наибольшим комфортом и без помех; место находилась в отдельном купе с мягкими диванами, так называемом международном, на двух пассажиров. Поляков сунул пять тысяч рублей молодой крашеной проводнице с тем, чтобы свободный диван никто не занимал; марченковских денег он не жалел, да и своих не пожалел бы тоже, лишь бы не надоедали обычные разношерстные, набивающиеся с ходу в друзья пассажиры с их отвратными привычками к беспробудному пьянству и кутежам.
Поляков уложил спортивный саквояж с одеждой и с ружьем на одну полку. Затем снял пальто и бросил на вторую. Слава Богу, он остался один. Наташа в вагон не вошла — провожающих не пускали, чтобы не уехали без билета. На российских железных дорогах считались только с правилами и никогда с пассажирами. Это втолковывали каждый раз высокомерные проводники. Так что вместо того, чтобы обнять любимого, Наташа, притопывая ногами, мерзла на платформе, под окном поляковского купе.
Она изображала губами что-то похожее на слова в тщетной попытке задать ему вопрос, о чем она совсем забыла в суматохе при отъезде на вокзал.
— Ты узнал что-нибудь о моем отце и как он умер? — произносила она по складам, беззвучно, только шевеля губами. — Кто убил его, — добавляла она.
Поляков непонимающе пожимал плечами.
Наташа сознавала, что он решительно ничего не может слышать, но все же пыталась объяснить.
На этот раз Поляков невпопад улыбнулся. Теперь его уже не интересовало, что хотела втолковать ему Наташа.
Внезапно произошло какое-то шевеленье. Солдаты обняли своих любимых в последний раз и взобрались в вагон. Электровоз выдал визжащий свисток.
Флюоресцирующие стрелки на вокзальных часах показывали 17.15. Поезд номер 12 тронулся. Звякнули буфера, заскрипели колеса. Наташа махала рукой. Затем прижала обе ладошки в перчатках ко рту и послала прощальный поцелуй.
