Ник Гоуинг - Петля
Поляков как бы вторил его мыслям.
— Узбек должен предполагать, что это вы и «Братство» похитили его золото, а не КГБ. И поэтому-то Раджабов нацелился на вас. Но это не единственная причина. Вы дважды обманули его. Вы не просто выследили, но и утащили из его подвалов клад, который, как он считает, по праву принадлежит ему.
— Да, Олег Иванович, это как раз то, о чем я думаю. — Марченко наконец прервал молчание. — Именно поэтому Раджабов ненавидит меня настолько, что степень его озлобленности невозможно определить. Поэтому он использует любые средства, находящиеся в его распоряжении, чтобы сокрушить меня и «Братство». Налет в Голицыне, засада в ресторане «Галакси». Все это иллюстрировалось проклятыми тюбетейками, оставляемыми как визитные карточки. И вот все это, к слову, объясняет, почему и какое у меня на сегодня задание для тебя. — Марченко вынул розоватый картонный билетик. — Это на поезд в Узбекистан, товарищ. Как всегда, билетов нет на недели вперед. Но мои люди на вокзале делают все, что мне нужно, — Марченко не мог не похвастать.
Поляков взял картонку и удивился.
— Почему до Ургенча? Да еще в общем вагоне?
Он представил себе долгую дорогу в вонючем купе с пятью другими пассажирами в то время, как поезд медленно громыхает на юго-восток. Рязань, Тамбов, Саратов. Затем вниз вдоль Волги к небольшой пустынной станции Верхний Баскунчак. Пройдет день пути вокруг северных берегов Каспия, мимо Гурьева и дальше сквозь нефтяные поля Тенгиза, в пустыни Казахстана, к узбекской границе, затем Ургенч и, по-видимому, зеленый оазис Хивы.
— Какого черта я должен тратить дни в грязном, еле ползущем поезде, когда спокойно могу долететь туда за пять часов?
— Могу понять, что такая перспектива тебе не по душе, — произнес Марченко с кривой улыбкой. — Но из Москвы в Ургенч рейсов не существует. Если бы даже и были, зимняя погода и проблемы с авиационным горючим… Тем более когда с пересадками — где-нибудь непременно застрянешь неведомо на сколько. А мне нужна уверенность. Это и объясняет, почему поезд на Хиву через Ургенч в данной ситуации — самое лучшее, что можно придумать.
Доводы убедительные. Возразить Полякову было нечего.
— Так зачем же мне отправляться в Хиву? — спросил он устало. — Только говорите правду, не повторяйте ханжескую болтовню, которой вы пичкали меня в последний раз!
— Мои ребята — из хивинской банды — нащупали возможность ликвидировать Раджабова. Они знают детали. Им известно место. Разведаны предполагаемые перемещения Раджабова на неделю вперед с сегодняшнего дня.
— Ну и пусть осуществляют собственные гениальные планы сами, — предложил Поляков. — Пускай поработают, прольют кровушку, а вы оплатите счет.
Марченко покачал головой.
— Им нужен стрелок высшего класса. Чтобы убивал быстро, тихо и наверняка.
Ясно, все понял, подумал Поляков. Это вроде поощрения за два десятка лет отличной службы в КГБ в качестве оперативника по «мокрым делам» и «ворошиловского стрелка».
— А у узбеков такого человека разве нет?
Марченко снова покачал головой.
— Хивинская банда не очень надежна. Ты мог бы им довериться, когда был с ними? — Поляков знал, о чем идет речь. — Так что я предупредил их. Если «Братство» берет на себя осуществление этого дела, оно пришлет им надежного боевика.
То, что Марченко манипулятор высшего разряда, который использует любое затруднение в свою пользу, затем пускает в ход лесть и похвалу — это Полякову было не в новость. Но полковника уже однажды ввели в заблуждение, в результате он едва не расстался с жизнью. Мог ли, вернее, должен ли был Олег Иванович довериться генералу опять и согласиться с его мотивировкой еще одной операции?
Его распирали сомнения, но в душе он понимал, что выбора нет. Он был профессионалом и доверенным лицом, но оказался в ловушке. Если бы он оставался полковником КГБ, он, возможно, и возмутился бы поведением одного из наиболее крупных генералов Центра. Но сейчас, нравится ему это или нет, обстоятельства изменились. Поляков стал просто агентом темного мира преступности и наживы. Если он откажется выполнять приказы, Марченко вычеркнет его из состава надежных людей, и отступник вполне может схлопотать пулю в затылок, как майор Козлов, который все еще лежал внизу на каменной скамье.
Марченко терял терпение. Ему явно надоело. Из металлического шкафа он бережно достал хорошо отполированный кожаный футляр, отстегнул замок, достал оружие.
По форме приклада и телескопическому прицелу Поляков сразу определил, что это «драгунов». Полуавтоматическая, калибра 7,62 снайперская винтовка была одной из лучших и в КГБ, и в отрядах специального назначения. Поляков знал ее характеристики наизусть. С уникальной газовой перезарядкой, надежным механизмом и с инфракрасным прицелом, она давала возможность вести прицельную стрельбу на расстояние более восьмисот метров…
Марченко оттянул затвор, проверил состояние газового баллона и казенной части. Затем протянул винтовку Полякову.
— Возьми, сколько нужно, денег и патронов, Олег Иванович. Затем отправляйся в «Сковороду» и выспись как следует. Поезд сегодня вечером точно в семнадцать пятнадцать.
Поляков знал, что слишком глубоко увяз в тайных махинациях Марченко, выбираться поздно. Он почтительно отдал честь, как делал это всегда, стоя перед генералом в московском Центре. Даже прищелкнул каблуками.
— И выбрось пока эту суку из своей жизни, — крикнул вдогонку генерал.
Поляков будто ничего не слышал.
Глава 36
Настроение было мерзкое. Маячила отвратная перспектива валяться в грязном, вонючем, орущем вагоне. Торчало занозой постоянное напоминание о том, что на исходе четырнадцатидневный срок, когда он должен освободить служебную квартиру. Перед поездкой следовало позаботиться о своих пожитках, ерундовых, но какие уж были, других не заведешь…
Миша высадил Полякова у крылечка. Когда Олег Иванович повернул ключ, он услышал радио и почувствовал запах борща. Ясно: в доме женщина, она с нетерпением ждет его возвращения после той сцены в ресторане. Ну, что ж…
Наташа читала за маленьким столиком у окна, выходившего на замерзшее водохранилище, на портовые краны и горы песка в Речном порту.
— Ты все еще здесь, дорогая? — сказал он с деланным удивлением. — Я думал, ты отправилась к себе после всего этого. А я вернулся только потому, что Хозяйственное управление обязало меня вытряхнуться побыстрей. Две недели назад вручили предупреждение; и я подумал, что тянуть незачем и к завтрашнему дню нужно освободить квартиру от себя и своих вещей. Вот только ума не приложу — куда и то и другое девать.
Наташа повернула голову, и ее темные волосы соблазнительно упали на плечи, а глаза с радостью устремились на усталое бледное лицо, которое она не видела несколько дней.
— И не думал, что ты все еще беспокоишься обо мне. — Поляков пожал плечами. — В конце концов, я всего лишь опозоренный, никому не нужный ветеран КГБ без пенсии. — Он говорил и вел себя не как профессиональный боевик, готовый отправиться с очередным заданием по уничтожению живого объекта, а просто как человек, смирившийся с превратностями своего уже не молодого возраста.
Наташа продолжала сидеть, не решаясь броситься ему на шею.
— Это были одинокие часы и дни, когда телефон не звонил и никто не заходил. Но я оставалась здесь — думаю, ты знаешь почему.
Она встала и подошла к Полякову.
— Как ты себя чувствуешь? Выглядишь ужасно!
Ее поведение определялось теперь новыми обязанностями перед Зориным и ненавистью к Марченко, а не любовью к Олегу Полякову — эта любовь ушла. Но она поклялась отомстить за убийство отца и предательство генерала. И потому с Поляковым следовало продолжать все как было.
Состояние измотанности, в каком он пребывал после операции во Владимире, начало исчезать. Он шагнул к Наташе, обнял ее, потерся небритой щетиной о ее щеку.
— Это какая-то дикая новая Россия. Везде жадность, жадность и стремление к наживе. А также смерть, — сказал он ей. — Это Россия без Ленина и величия коммунизма. Это Россия, которую я не понимаю и не принимаю.
Ничего не ответив, Наташа запустила руки под куртку и рубаху Полякова, обхватила спину в пропотевшей тельняшке. Затем прижалась еще теснее и, просунув колено между его ногами, стала ласкаться.
— А что случилось после того, как тебя схватили в ресторане? — спросила она. — По телефону Марченко заверил, что ее мужчина свободен и его не избивали, добавил, что он выполняет «определенные задания».
Поляков любил эту женщину, что приходила к нему в Химки утешать его, женщину, смягчившую его униженность после увольнения, когда бывшего полковника просто не замечали вчерашние сослуживцы. Но он знал, что его любовница настроена очень резко против Марченко. И понимал, что нужно держать язык за зубами.
