Стюарт Коэн - Семнадцать каменных ангелов
– «АмиБанк»! – весело воскликнул он. – Знаменитые отмыватели денег! Если он работал там десять лет назад, то сидел в первом ряду зрителей, наблюдавших за самой хищной приватизацией и рефинансированием долгов.
Он попал в точку. Гринго не смогла спрятать от него лучика энтузиазма, блеснувшего под маской сдержанного профессионализма:
– Вы знаете про «АмиБанк»?
– Сеньорита, – он игриво поднял брови, – здесь я арестовываю всего лишь тех жалких chorros,[21] которые угоняют машины или грабят дома. Что до птиц высокого полета, то о них я читаю в газетах! – Он поднял вверх палец. – Если я правильно помню, «АмиБанк» был замешан в приватизации Aerolíneas. Вчера мы видели их демонстрацию, помните?
– В Соединенных Штатах, – заговорщически кивнула она, – видишь только рекламу, как источающие доброжелательство клерки помогают молодоженам купить дом.
– Так уж это делается, – согласился Фортунато.
Фортунато понимал, что при настоящем расследовании он раскопал бы прошлые контакты Уотербери в «АмиБанке», изучил бы все адреса из его записной книжки, затребовал бы все его телефонные разговоры из отеля и постарался бы проследить все его действия с момента приземления в Эсейсе. А сейчас он сдвинул брови:
– Но вы рассказывали мне о Роберте Уотербери. Вы сказали, что он был писателем. Писатели больше всего известны своими финансовыми проблемами. Каково было экономическое положение сеньора Уотербери перед приездом сюда?
Он видел, что гринго усиленно размышляет.
– По словам его жены – очень так себе.
– У него было много долгов? – осторожно поинтересовался Фортунато.
– Думаю, были. Да. Жена говорила, он хотел сочинить что-нибудь более коммерческое, что можно написать побыстрее.
– Вот оно что, – кивнул Фортунато, позволив себе чуть-чуть удовлетворения в голосе, – значит, у него таки были трудности с деньгами. То есть инспекторы отдела расследования убийств Браун и Велес не совсем безосновательно полагали, что наличие хлоргидрата кокаина могло указывать на сведение счетов между наркодельцами или, возможно, на неудавшуюся сделку. Когда у людей большие долги, сеньора доктор, они склонны совершать вещи, которые в нормальных условиях ни за что не совершили бы.
Ее возражение прозвучало совершенно наивно.
– Но это же совершенно на него не похоже!
Он начал разыгрывать роль доброго полицейского:
– Доктор Фаулер, мы живем в мире имиджей. Разве не логично предположить, что Роберт Уотербери мог скрыть какие-то стороны своей личности или даже что его жена могла бы предпочесть не бросать тень на его память. Все мы хотим, чтобы другие верили в образ, который мы создаем для них, потому что это помогает нам поверить в него самим. Но что до меня, то после тридцати семи лет службы в полиции, – он слегка покачал головой, – я потерял всякий интерес к имиджам. – Странное чувство – чувство отстраненности от самого себя – вдруг овладело им, когда он произнес эти слова. Он не знал, почему все так быстро отклоняется от привычного хода вещей. – Возможно, уже пора познакомиться с делом, – предложил он, показав на папки с материалами следствия. – В таком расследовании, как это, лучше всего начинать с фактов.
Он почувствовал, как в кармане засвиристел мобильный телефон, и, вытянув руку в сторону гринго, ответил на звонок. Следователь только что снял наручники с хозяина бакалейного магазина и выкинул его из машины. С него получили шесть тысяч.
Расследование преступления в Буэнос-Айресе – предприятие весьма причудливое и носит в высшей степени показной характер. Следствием руководит юрист, работающий в системе юстиции и называемый дежурным судьей. Судья решает, какие предпринять действия, а полиция их осуществляет. Когда доказательства собраны, а свидетельские показания сняты, судья дает новые указания, и полиция точно следует им. Это обширное расследование разворачивается на сотнях страниц, представленных департаментом таким-то, министерством того-то, полицейскими участками, лабораториями и моргами. Судебные приказы разукрашивают печатями и виртуозными подписями, а исполняют, предъявляя блестящие бляхи. Десятки показаний выливаются в холодный, безразличный текст, и эти откровения подкрепляются парадом фотографий, на которых запечатлены изрешеченные пулями автомобили и реквизированные вещественные доказательства. Наконец следуют портреты несчастных покойников, обязательно залитых кровью, в расхристанных рубахах и встретивших смерть в самые неподходящие моменты их жизни. Здесь господствует аура непреложного факта – идеальное оформление для совершеннейшей фикции.
Фортунато вынул из видавшего виды металлического шкафа папку. Она была толщиной с телефонный справочник небольшого города и набита торчащими во все стороны бумагами. Он проводил Афину в приемную, где стоял исцарапанный деревянный стол, и пригласил сесть напротив.
– Я могу показать вам только фотокопии, – сказал он. – Оригиналы в архиве суда.
Первый протокол описывал прибытие следователей на место преступления. Фортунато представил себе, с каким безразличием клерк печатал под диктовку полицейского его имя, имена родителей, звание, возраст и семейное положение. Эта преамбула занимала полстраницы, а потом начиналось главное:
Приблизительно в 01.38 заявитель получил по рации указание комиссариата № 35 в Сан-Хусто прибыть в квартал 1400 по Авенида-Сантана, район Ла-Матанса, перекресток с Калье-Авельянеда.
Узкий пустырь между двумя заброшенными фабриками, их длинные пустые стены закрывают обзор. Битое стекло и несколько сожженных автомобилей, брошенных здесь угонщиками, которые «раздели» их до последнего винтика. Свет только от розоватого зарева городских улиц, отражаемого густой пеленой дымки. Фортунато давно знал это место, потому что его бригада обеспечивала «безопасность» фабрик, пока китайский импорт не заставил их обанкротиться. Он выбрал его с той же продуманностью, с какой вел наблюдение и планировал похищение.
Они с Доминго наблюдали за Уотербери в течение пяти дней, отмечая его привычные маршруты. Уотербери бывал с красивой женщиной, которая часто появлялась в Синем баре, что-то вроде танцовщицы танго. У него был друг, работавший в «Групо АмиБанк» в финансовом районе, он занимал достаточно высокий пост, чтобы каждый день после работы его ждал персональный автомобиль. Однажды к Уотербери приехала на лимузине женщина с картонной папкой в руках, через двадцать минут она вышла без папки. Любопытный ассортимент. Будь у Фортунато больше людей и больше времени, он узнал бы об объекте и его связях все, но сейчас нужно было только напугать, поэтому они сделали все по минимуму и выбрали этот вечер.
Уотербери пошел ужинать в свой обычный ресторан, и следовавший за ним наблюдатель Онда сообщил по рации, когда он расплатился по счету. Он пошел пешком и в семнадцать минут первого ночи был у входа в свой пансион. На угловом здании отделывали фасад, и Фортунато подошел к нему из-за большого, наполненного строительным мусором контейнера.
– Сеньор Уотербери, – проговорил он, обращаясь к нему, как к знакомому.
Уотербери остановился и замер. Может быть, он уже нервничал, может быть, почувствовал, как сзади, в десяти метрах, подходили к нему Доминго и Васкес. А может быть, понял, что строительные леса и куча битого кирпича и штукатурки прикрывают его от улицы.
– Я много слышал о вас, – сказал Фортунато, пытаясь сыграть на его самолюбии. – Могу я поговорить с вами несколько минут?
– О чем?
Он пожал плечами:
– Ничего особенного. Так, о мелочах. Просто поговорить.
– Кто вы?
К этому мгновению Доминго и Васкес поравнялись с Уотербери, и, услышав их быстрые шаги по смятой бумаге, он повернулся в их сторону. Доминго вытащил полицейское электрошоковое ружье.
– Извините, – произнес Доминго самым дружелюбным тоном, – что-нибудь случилось?
Это на мгновение сбило Уотербери, чего оказалось достаточно, чтобы Доминго сблизился с ним и поразил пятьюдесятью тысячами вольт. Уотербери упал, и меньше чем за десять секунд они надели на него наручники и засунули в машину. Доминго стянул его на пол.
– Скажи Онде, чтобы следовал за нами не отставая, – приказал Фортунато Васкесу.
Когда они выехали на улицу, Уотербери еще ничего не понимал и с негодованием требовал объяснений. Доминго с восхищением заметил:
– До чего же хороши эти машинки, а? В старые времена приходилось расшибать башку для надежности.
Доминго было всего тридцать, и он говорил о днях диктатуры как о золотом веке. В зеркале заднего вида отражалась его самодовольная жирная улыбка. Фортунато промолчал.
Там заявитель обнаружил автомобиль «форд-фалькон», серийный № А287-56682-306-1986, передние двери были закрыты, задние двери открыты. Автомобиль горел, и большинство повреждений было в передней части, вокруг мотора. Обе задние двери были открыты, и покойник лежал на заднем сиденье, на нем были следы вещества, напоминавшего человеческую кровь. Пострадавший, очевидно, был мертв. Пожарные из пожарного депо Куартель-де-Бомберос-де-Сан-Хусто прибыли около 01.40 и быстро погасили огонь.
