Кристиан Мёрк - Пёсий остров
— Я сейчас в месте, которое называется Клейврак, — говорит Якоб, понимая, что это звучит нелепо.
— Никогда о нем не слышала. Держи маму.
Раздается стук колец о пластик трубки, и только что овдовевшая миссис Шталь обращается к старшему сыну, своей единственной надежде:
— Якоб? Куда тебя утащил твой брат?
Ее голос звучит еще строже, чем обычно. Якоб размышляет, способно ли хоть что-нибудь выбить эту женщину из колеи. Землетрясение? Мировая война? Он решает, что вряд ли.
— Он никуда меня не утащил, мам. Мы просто…
— Ты хороший мальчик, Якоб. Но я же знаю. Твой отец всю неделю дразнил меня какими-то оговорками, дескать, «заживем по-королевски». И я только что заглянула в шляпные коробки — он не думал, что я знаю, что он хранит их в подвале. Они набиты стодолларовыми купюрами. Такое ощущение, что он собирал милостыню.
— Тут огромный дом, мам. Он мне жутко нравится.
Якоб отмахивается от Стэна и видит, как покупатель недовольно хмурится. Времени осталось мало. Армянин весь в нетерпении. Огромная сумма вот-вот исчезнет за горизонтом вместе с красной машиной.
— Понятно, — звучит спокойный ответ. Только благодаря ее способности бесстрастно оценивать ситуацию все трое мужчин в семье не очутились за бортом раньше срока. Эта же способность вызывала у него желание устроить ей встряску, хотя бы разок. — А что говорит твой брат?
— А как ты думаешь? Хочет все продать за наличные, и прямо сейчас. Проводит экскурсию для покупателя в данный момент. А я хочу подождать.
Настает очередь мистера Касабяна размахивать руками, когда он выходит из особняка, сопровождаемый Стэном и Эммануэлем, которые, кажется, о чем-то его умоляют. Это напоминает Якобу сцену из какого-то мультфильма, где придворные шуты тщетно пытаются угодить разъяренному королю. И он оказывается недалек от истины.
— Послушай меня, Якоб, — внезапно произносит мать, уже не столько жестко, сколько настойчиво. — Возвращайся домой. Не принимай сейчас никаких решений. И не слушай своего брата. Я люблю его, но у него ума столько же, сколько было у твоего отца. А ты пошел в меня.
— Хорошо, мам, — отвечает Якоб и встречает взгляд брата, в то время как Стэн провожает глазами красную машину, исчезающую из их жизни навсегда. Похоже, что мать выбрала, на чьей стороне ей быть.
— Если дать Манни волю, он продаст даже стельки от твоих ботинок, — продолжает она, теперь почти шепотом. Металлический петух снова поворачивается на осеннем ветру, скрипнув как будто в укор Эммануэлю, который толкает Стэна на помятый бок «кадиллака», чтобы сорвать злость хоть на ком-то. — Езжайте сюда и поешьте супа. Его осталось очень много.
— Я тебя люблю, мам, — говорит Якоб.
Он вспоминает, как брат однажды убедил его, что акции технологических компаний — безопасное вложение. Это стоило ему машины. Эммануэль тем временем снова толкает Стэна и повышает голос. Затем поворачивается в сторону Якоба, как будто теперь его очередь. Стэн выглядит так, будто вот-вот заплачет.
— Просто садитесь в машину и езжайте домой, прямо сейчас, — приказывает миссис Шталь.
Весь обратный путь до Бруклина они молчат. В тишине отчаянье Стэна грозит просочиться наружу и утопить всех троих по дороге.
Поминки
За стойкой с закусками прямо перед Якобом стоит мужчина. Он пытается удержать тефтели и стакан красного вина на бумажной тарелке, и его узкое лицо выражает скорее озабоченность этой задачей, нежели скорбь.
— Примите мои соболезнования, Якоб, — произносит он, неопределенно кивая на кого-то в другом конце комнаты. Его дорогие туфли поскрипывают. Кажется, он чувствует себя здесь чужим.
— Благодарю, — отвечает Якоб и смотрит, как мужчина кивает и присоединяется к невысокому приятелю во дворе, где столпились курильщики. Якоб понятия не имеет, кто этот человек, а ведь он знает почти всех друзей и врагов отца. Он машет жене, отделенной от него морем человеческих лиц, которые не могут решить, насколько убитыми горем надо прикидываться на второй день после похорон. Большинство выбирает вариант «ничего, держусь». Якобу кажется, что Лора никогда еще не выглядела такой красивой. Ей ужасно идет платье, которое он подарил ей на Рождество. Синее, как ее глаза. Складки ткани спадают до самых пальчиков ног. Она натянуто улыбается, как человек, которому есть что сказать, но не при людях.
Ресторан на краю Ист-Ривер заполнен гостями, которые пришли почтить память Короля хрома. Миссис Шталь заказала торт в форме «кадиллака-бонневилля». Это тайная шутка, которой она ни с кем не хочет делиться, — отговаривается, что у нее с похожей машиной «связаны воспоминания», а затем усиленно хлопает глазами, прежде чем снова расплакаться. Ранний снег падает на окна как мошки, которые хотят попасть внутрь и погреться с гостями. Ветер завывает между кухней и большим пластиковым тентом, арендованным специально для поминок. Официанты громко топают и тайком выпивают что покрепче, потому что вечер обещает быть долгим. Над ними раскинулся Бруклинский мост, похожий на гигантский серый трамплин, исчезающий в тусклом мареве огней портового квартала Саут-Стрит-Сипорт. «Я скоро скуплю весь чертов город, — говорил Авраам всякий раз, как продавал кому-нибудь новую машину, а не какую-нибудь развалюху. — От Саут-Ферри до Бронкса. Все скуплю, до последнего кирпичика».
Кто-то легко касается плеча Якоба. Он поворачивается и видит Лору. На ее лице больше нет напряженности. Она протягивает ему напиток и целует его в щеку.
— Кто это был? — спрашивает она.
— Ты о ком?
— Мужчина в коричневом. Какой-то приятель твоей матери?
Якоб выглядывает во двор, где собрались изгои-курильщики. Мужчина с бумажной тарелкой исчез из виду, и его невысокий приятель тоже.
— Я его не знаю. Может, конкурент из продавцов автомобилей, пришел позлорадствовать. Ты как?
Улыбка Лоры снова становится натянутой, хотя в ее глазах еще теплится нежность.
— Все хорошо. Иди проведай маму, ладно?
Якоб смотрит, как она уходит прочь и быстро теряется в толпе, синее пятно среди людей в черном, светлые волосы. Я хочу дать ей все, думает Якоб, представляя, как последняя причуда отца воплощается в настоящий дом. В новую жизнь. Якоб опускает взгляд и замечает, что держит сразу два бокала. Он ставит один в сторону и пьет из второго, не чувствуя вкуса. Он не пил алкоголя уже много месяцев, не пил, даже когда пошел в кабак с Эммануэлем, чтобы отпраздновать его повышение. Манни тогда нажрался и стал извиняться за все, что только мог припомнить — от похищенных еще в школе карманных денег Якоба до желания трахнуть Лору. В конце концов его приятели увезли его домой.
— Слышь, Магеллан!
Это Эммануэль, и он уже порядком пьян, отчего избегает встречаться взглядом с матерью, которая возмущенно наблюдает за ним с другого конца зала. Пуговица рубашки над ремнем расстегнута. Он пытается улыбнуться, но выражение лица получается жалким, как у Стэна.
— Манни, рад тебя видеть, — говорит Якоб.
— Так рад, что не отвечаешь на мои звонки?
— Я сегодня уже дважды разговаривал со Стэном. Послушай…
Эммануэль хватает его за руки с такой силой, что проливает напиток.
— Я уломал Касабяна. Он снова согласен. По той же цене. Давай я накину тебе миллион. Только дай мне провернуть это, я эти деньги удвою всего за…
— Мальчики, надеюсь, вы не разговариваете о работе хотя бы на поминках отца?
Миссис Шталь одета в закрытое платье и черную шаль. Якобу хочется напомнить ей, что они не сицилийцы. Эммануэль морщится от ее прикосновения.
— Привет, мам, — говорит Эммануэль.
— Значит, все-таки разговариваете, — продолжает она, окинув младшего сына таким взглядом, будто он все еще в том возрасте, когда его внешность не выдавала, что с ним лучше не связываться, а то непременно обманет. — Прекратите, прошу вас. Это обесценивает мероприятие.
— Мам, мы не можем терять время.
Эммануэль пытается говорить непререкаемым тоном.
— То есть для тебя это трата времени? — переспрашивает она, кивая на гостей, которые начинают поглядывать на них. Даже невзирая на платье с высоким горлом, становится заметно, как покраснела ее шея.
— Мам, все хорошо, — говорит Якоб. — Возвращайся к гостям. Я поговорю с Манни.
— Еще как поговоришь, — отзывается Эммануэль и тащит брата на террасу, где шарит по карманам в поисках сигареты. Курильщики вежливо расступаются. Братья смотрят друг на друга в упор. Молча. Поднимается ветер, и кабели моста по-зимнему гудят.
— Манни, я понимаю, что тебе нужны деньги, — говорит Якоб, ловя на себе сочувственный взгляд Лоры из-за стекла. — Тебе всегда нужны деньги. Но я не хочу принимать решение прямо сейчас. Зачем спешить?
Невзирая на холод, лицо Эммануэля краснеет.
