Алан Джекобсон - Седьмая жертва
За примерами далеко ходить не надо было. Пару лет назад один коп попросил Карен положить руку на одежду жертвы в надежде, что она «увидит» лицо убийцы и опишет его. А когда она ответила, что ничего не выйдет и что психологи работают совсем по-другому, он расстроился и обиделся, как ребенок.
Вспоминая об этом, Карен вдруг поняла, что улыбается. Здесь, на месте зверского преступления, она улыбается! Улыбается глупости полицейского, своей прежней неумелости и чувству юмора, которым очень гордилась, тому, что иногда была неспособна за деревьями увидеть лес… другими словами, не видела совершенно очевидных вещей у себя под носом, не говоря уже о призрачных картинах, которые она прямо-таки обязана была «увидеть глазами убийцы». Психолог-криминалист не видит того, что видит преступник. Но символически, в переносном смысле он способен влезть в голову убийцы, способен думать так, как думает убийца, способен представить, какие чувства испытывал убийца, совершая преступление… и почему.
Впрочем, все вышесказанное вовсе не означало, что она ничего не получала, находясь в той же комнате, в которой побывал и убийца. Получала, несомненно, получала, пусть даже ей никогда не удавалось классифицировать эти ощущения, как их ни назови – интуицией, наитием, восприятием, пониманием или отождествлением себя с насильником, равно как и с тем, что он чувствовал в момент совершения преступления. Так что при любой возможности Карен старалась хотя бы несколько мгновений побыть наедине с жертвой. С этим не могло сравниться и соперничать ничто: ни цветные фотоснимки, ни видеозапись, ни письменные показания.
Карен вновь сосредоточилась на жертве. На Мелани. Она всегда считала, что лучше называть погибших людей по именам. Это помогало им не оставаться безымянными трупами и постоянно напоминало о том, что кто-то сотворил нечто ужасное с реальным, дышащим, еще совсем недавно живым человеческим существом. Иначе слишком легко можно привыкнуть к употреблению безликого термина «жертва». Иногда Карен казалось, что мозг сотрудников правопорядка намеренно прибегает к такому способу действия, включая механизм самозащиты от эмоциональной перегрузки: разум помогал абстрагироваться и сохранить дистанцию. Сохранить рассудок и остаться человеком, вменяемым человеком.
Если верно предположение Бледсоу о том, что убийца мог быть знаком со своей жертвой, преступление можно было совершить достаточно легко. Насильник мог подойти к женщине вплотную и при этом не вызвать у нее подозрений. А тот факт, что он специально мог познакомиться с ней, чтобы внушить доверие к себе, уже говорит о многом. Это означает, что убийца умен, спланировал свое преступление заблаговременно и тщательно его обдумал. Если все действительно так, как она полагает, им придется столкнуться с организованным преступником.
Зачастую место преступления являло собой смешение двух составляющих – элементы организации причудливо переплетались с компонентами дезорганизации, – отчего идентификация НЕПО существенно усложнялась. И если поначалу Карен была уверена в том, что Окулист, скорее всего, принадлежит к категории неорганизованных преступников, то теперь она начала в этом сомневаться.
До ее слуха донесся какой-то шум из коридора, затем громкий голос спросил:
– Эй! Где тот хрен, что все время стонет и жалуется?
– Здесь, Мандиза! – откликнулся из ванной комнаты Бледсоу.
Он открыл дверь и вышел в небольшой холл как раз в тот момент, когда в него входила Мандиза Манетт, одна из бывших членов оперативной группы, работавшей но Окулисту, детектив полицейского управления в округе Спотсильвания. Это была тощая и долговязая особа с мощными покатыми плечами и широкой улыбкой. Волосы, заплетенные в тугие косички, торчали у нее на голове в разные стороны и подрагивали при ходьбе. Мандиза всем видам обуви предпочитала туфли на платформе, что, по мнению Карен, свидетельствовало не о стремлении следовать моде, а о желании обрести дополнительный вес и власть. В такой экипировке рост ее превышал шесть футов, так что детектив была выше Карен на добрых три дюйма. Карен была уверена, что подобным способом Мандиза пыталась показать ей, что стоит ступенькой выше на неофициальной иерархической лестнице, тем самым требуя к себе дополнительного уважения.
Карен с трудом поднялась из кресла и попыталась вернуться в состояние вменяемого общения. Она перешагнула порог как раз вовремя, чтобы заметить, как отреагировала Мандиза на обстоятельства кончины Мелани Хоффман.
– Как поживаешь, Манни? – Бледсоу коротко обнял ее и на мгновение прижал к себе. Карен не видела Мандизу с тех самых пор, как оперативная группа была расформирована, и, судя по реакции обоих детективов, они тоже давненько не встречались.
– А как чувствует себя мой старый знакомый хрен? – осведомилась у Бледсоу Мандиза.
Карен поморщилась. Она отнюдь не считала себя ханжой или поборницей строгой морали, но со временем непременный сексуальный подтекст в обыденных разговорах начал действовать ей на нервы.
– Развод прошел и состоялся, – отозвался Бледсоу. – Пытаюсь жить дальше.
– Я всегда говорила, что ты достоин лучшей участи, брат.[7] Честно. – Она ухватила Бледсоу двумя пальцами за отвисшую щеку. – Быть может, такой славной девочке, как я, стоит пожалеть такого бедолагу, как ты.
Бледсоу порозовел и выразительно закатил глаза.
Манетт, завидев Карен, в насмешливом восхищении прижала руку к груди.
– Кари! И ты здесь! Мой самый нелюбимый психотерапевт! Ну как, все еще ищешь потайную дверь, которая приведет тебя прямиком в мозг убийцы?
Карен отвернулась. Ей не хотелось вступать с Манетт в ненужную перебранку, которая все равно ни к чему хорошему не приведет.
– Я вернусь через пять минут, – сказала она Бледсоу. Ей надо было проветриться и снова собраться с мыслями. Выйдя из дома, она подлезла под желтыми полицейскими лентами, опоясывающими место преступления, и полной грудью вдохнула свежий воздух. Там, в доме, запах смерти забивал ноздри, невзирая на полоску ментолатума над верхней губой, поэтому даже сырой морозный воздух казался необычайно вкусным.
Больше всего на свете Карен сейчас хотелось выпить чашечку крепчайшего кофе. Увы, пришлось стрельнуть сигарету у кого-то из криминалистов, возившихся на улице, и набрать полные легкие горького дыма. Она бросила курить после расставания с Диконом, сочтя свое пагубное пристрастие к сигаретам чем-то вроде проклятия, которым он наградил ее, и с тех пор избегала табака как чумы. Глубоко затянувшись, она выдохнула несколько аккуратных колечек и, гася недокуренную сигарету, заметила, как на противоположной стороне улицы, сразу же за двумя патрульными автомобилями, притормозила еще одна машина. «Акура», последняя модель, небесно-голубого цвета. Слишком дорогая игрушка, чтобы служить разъездной полицейской машиной без опознавательных знаков, разве что она попала к копам после какого-нибудь обыска и конфискации незаконного имущества.
Водитель подался вперед, почти к самому лобовому стеклу, и Карен получила прекрасную возможность разглядеть его, несмотря на то что в тонированных стеклах отражалось унылое серое небо. Резко развернувшись, она быстрым шагом вернулась в дом и разыскала Бледсоу.
– Какого черта здесь делает Хэнкок?
Бледсоу оторвался от Манетт и повернулся к ней.
– Хэнкок?
– Чейз Хэнкок. Наглый и самоуверенный сукин сын.
– Кари, не стесняйся! Скажи прямо и откровенно, что ты о нем думаешь.
Карен уже открыла было рот, чтобы поставить на место вздорную напарницу, но ее намерениям не суждено было осуществиться. Их разговор прервал комариный электронный писк, в котором можно было узнать Пятую симфонию Бетховена.
Бледсоу выудил из кармана сотовый телефон и ответил на вызов. Покачав головой, он отошел на несколько футов. Похоже, он пытался возражать, но собеседник не давал ему такой возможности. Через несколько секунд, закончив разговор, Бледсоу вернулся и хмуро взглянул на Карен.
– Так, так, так… Карен Вей л, Поль Бледсоу и… Что это за очаровательное создание, с которым я не имею удовольствия быть знакомым?
Аккуратный, массивный, с гривой светлых волос, небрежно откинутых назад, небесно-голубыми – под стать машине! – глазами и глубокой ямочкой на подбородке, в которой можно было спрятать крупный бриллиант, Чейз Хэнкок расплылся в доброжелательной улыбке. Его протянутая для приветствия правая рука повисла в воздухе перед Манетт.
Мандиза не спеша оглядела Хэнкока с головы до ног и одобрительно кивнула, но руки ему все-таки не подала, демонстрируя тем самым, что для нее главное – физическая привлекательность, не более того.
– Какое интересное имя! Хэнкок… – протянула она. – Похоже на…
