Ключ к убийству - Урса Алекс
– В доме Бертолини тоже были такие? – спросил он. Ключ на его ладони холодил разгоряченную кожу.
– Не помню точно, милый, я не приглядывалась. – Бабка деловито отлепила от конфеты нитку и с удовольствием закинула древнюю сладость себе в рот. – Но думаю, да. Все дома в округе были одинаковые. Обстановка в домах – тоже. Тогда было не как сейчас – выбирай, что хочешь. Да и люди тогда жили попроще. Алессандро после смерти родителей в доме ничего не менял. Если в моем доме такие были, значит, и у него могли запросто быть.
– Я могу это взять? – спросил Франсуа, взвешивая ключ на ладони.
– Бери, милый. – Бабуля Бибиэна перекатывала во рту карамельку и поэтому ее речь теперь звучала невнятно. – Мне он ни к чему.
– Спасибо, – искренне поблагодарил старушку Франсуа. – Бабуля Бибиэна, вы мне очень помогли.
– Да что ты, милый! – скрипуче рассмеялась старушка. – Тебе спасибо. Развлек меня немного. Ко мне ведь редко кто заходит теперь. Дети все разъехались. Внукам не до меня. Так и норовят меня в дом престарелых сплавить. Только вот! – Бабка показала Франсуа сморщенный кукиш.
Франсуа встал, прощаясь. У двери он помедлил и задал вопрос, сам не зная, зачем ему это. По всей вероятности, взыграло обычное человеческое любопытство.
– Что рассказывала про отца мальчиков Мария?
Бабуля Бибиэна пожевала впалыми губами, вспоминая.
– Так, ерунду всякую… Говорила, их отец – Ангел.
Глава 15
Колокольня церкви Святого Бенедикта была видна издалека. Франсуа не особо разбирался в архитектуре, но и его скудных познаний было достаточно, чтобы понять, что церковь старая и выполнена, вероятно, в готическом стиле. Видно было, что толстые стены из серого стесанного камня пережили не одно столетие. Сама колокольня располагалась по центру переднего фасада, придавая всему сооружению вид кулака со вскинутым в неприличном жесте средним пальцем. Впрочем, Франсуа надеялся, что такие ассоциации возникли только в его больном воображении. Он поежился и прошел внутрь.
В церкви было тихо и прохладно. Шаги Франсуа гулким эхом отдавались где-то под теряющимся в темноте сводом. Алтарь, выхваченный из полумрака теплым светом зажженных свечей, манил подойти и преклонить колени. Франсуа замер в нерешительности. Воздух над десятками свечей плыл и плавился, неся волну тепла и запаха горячего воска. Он прикрыл глаза, чувствуя головокружение.
«Это от недостатка кислорода», – попытался он объяснить себе свое состояние, призывая на помощь голос разума. Франсуа встряхнулся и вскинул голову, открывая глаза. Взгляд тут же наткнулся на большое, потемневшее от времени деревянное распятие, и, к своему ужасу, Франсуа увидел вместо лица Спасителя совсем другое лицо. Усталое, худое, с темными кругами от растекшейся подводки вокруг глаз. Похоже, мозг, измученный вечным недосыпом и постоянным нервным возбуждением, решил сыграть с ним злую шутку.
Вежливое покашливание вывело его из транса.
– Posso aiutarti, figlio mio? [18] – Немолодой седоволосый священник с ласковыми карими глазами стоял у него за спиной. Франсуа вздрогнул и стал неуклюже подбирать давно забытые итальянские слова.
– Qui una volta svolgeva le funzioni il padre Alessandro… [19]
При этих словах собеседник Франсуа вздрогнул и осенил себя крестным знамением. Он продолжил так же по-итальянски:
– Да, отец Алессандро. Ужасная трагедия. – Священнослужитель кивнул куда-то за спину Франсуа, и тот обернулся, повинуясь этому жесту, но ничего не увидел. – То, что он сделал для церкви, сложно недооценить. Выдающийся человек. Он был настоящим ангелом во плоти.
– Вы знали… его? – поинтересовался Франсуа, все еще подбирая слова, но с облегчением замечая, что понимает практически все, что говорит священнослужитель. Основная сложность состояла в том, что он толком не мог говорить сам.
– Нет, к сожалению, не довелось. Я возглавил приход после его смерти, и это было непросто, если учесть, каким доверием и любовью пользовался здесь отец Алессандро и при каких трагических обстоятельствах погиб. Меня зовут Пио. Отец Пио. – Настоятель протянул Франсуа руку, и тот пожал ладонь. Рука была прохладная и влажная. Словно отец Пио нервничал. Хотя, казалось бы, с чего.
– Франсуа Морель. Я… друг семьи. Пришел почтить память. – Франсуа чувствовал, что говорить ему все легче. В мозгах словно открылись дверцы шлюза, и итальянские слова, заученные в молодости, всплывали на поверхность сами собой, без особых на то усилий. – Это случилось здесь?
Отец Пио сдержанно кивнул и движением головы показал на неприметную низкую дверь с правой стороны от входа, судя по всему, ведущую на колокольню. Руки священника почти не двигались и были покорно сложены на животе. Франсуа заметил, что настоятель старается не делать лишних движений, скорее всего, выработав за годы церковной службы свой собственный неторопливый ритм. Или был чрезвычайно насторожен.
– Это произошло в воскресенье. Прихожане как раз собирались на утреннюю мессу. Он упал прямо перед входом, на крыльцо. Люди были в страшном шоке.
– Что он делал там, на колокольне? – поинтересовался Франсуа. – Да еще перед… мессой?
Отец Пио пожал плечами:
– Там прекрасная смотровая площадка – замечательный вид на весь город. Эта колокольня – наша гордость. Высота семьдесят два метра, двести пятьдесят ступеней. Тогда любой мог подняться туда и полюбоваться пейзажами. Но после того трагического случая вход на колокольню закрыли.
– А как же… – Франсуа запнулся, вспоминая потерявшееся итальянское слово.
– Колокола? – подсказал отец Пио.
– Да-да. Колокола, – кивнул Франсуа. Он все же спотыкался через слово. Хотя все было не так страшно, как ему показалось в начале.
– Теперь у нас установлена система автозвона. Это в любом случае следовало бы сделать. Звонарю было сложно каждый день преодолевать двести пятьдесят ступеней.
Франсуа помолчал – как любому, не очень хорошо владеющему языком человеку, ему требовалось сначала построить фразу в голове, а уж затем озвучивать ее. Поэтому разговор шел с паузами и заминками.
– Как это произошло? – определившись, задал он вопрос.
Отец Пио вздохнул и посмотрел куда-то в сторону. Видно было, что этот разговор здорово его тяготит.
– Говорят, он просто поскользнулся. Там, наверху, очень низкий каменный парапет, а накануне шел дождь. Вероятно, он из-за этого потерял равновесие.
– Могло это быть… самоубийством? – спросил Франсуа. Отец Пио быстро метнул на него настороженный взгляд. Наверняка не следовало пользоваться полицейскими штучками, если уж он представился другом семьи, но Морель чувствовал, что нащупал какую-то ниточку и не мог остановиться. Главное, чтобы отец Пио не замкнулся окончательно. Но на этот раз настоятель лишь покачал головой:
– Отец Алессандро был священнослужителем и хорошо знал, что это самый страшный грех перед Богом. Грех этот столь тяжек, что самоубийц не отпевают и для захоронения на кладбище требуется письменное разрешение от местной епархии. Отец Алессандро не мог не знать этого. Да и потом, даже если и допустить такую ужасную мысль, он бы совершенно точно не стал делать этого при ребенке, – быстро и тревожно затараторил он.
Франсуа едва понимал, что говорит священнослужитель. Но, услышав последнее слово, почувствовал, как его сердце рухнуло в желудок, и тошнота волной поднялась к горлу.
– Ребенок?.. – переспросил он внезапно охрипшим голосом.
Отец Пио утвердительно кивнул и, словно не надеясь, что иностранец понимает его правильно, ребром ладони показал рост ребенка – себе под грудной клеткой.
– Да-да! Ребенок! В день смерти отец Алессандро был наверху со своим маленьким сыном.
– Анжело, – прошептал Франсуа.
– Да-да! Анжело! – снова энергично закивал настоятель.
Франсуа понял, что ему нужно собраться с мыслями.
