Ключ к убийству - Урса Алекс
– На каких детях? – Франсуа с подозрением посмотрел на чашку в руке старушки. Кажется, граппа с утра все же сделала свое дело. Но странно, бабка совсем не производила впечатление нетрезвой или неадекватной. Ее живые темные глаза были ясны и серьезны, хотя, казалось, она постоянно мелет всякую чушь и сыпет шуточками.
– На сыновьях Марии, – ответила она спокойно.
– На сыновьях? – переспросил Франсуа, чувствуя, как холодеют руки. – Разве Анжело не был единственным ребенком Марии?
– Нет, конечно, – возмущенно замотала головой бабуля Бибиэна. – У Марии было двое детей: Лоренцо и Анжело. Когда Алессандро женился на Марии, Лоренцо исполнилось восемь лет, а Анжело был совсем малышом двух лет. И я уж не знаю, кто был настоящим отцом мальчишек – Мария на этот счет всякие небылицы рассказывала, – но мальчики были чудо как хороши! Особенно Лоренцо. Анжело тогда был еще маленький. А Энцо был похож на ангела. А голос! У мальчика был божественный голос. Мне несколько раз довелось слышать, как он поет, и скажу тебе без преувеличения, слезы текли из моих глаз. Алессандро возлагал на него огромные надежды. Говорил, что сделает из него настоящего артиста, – Энцо был солистом в его хоре.
– Но, как же так… Почему… – Франсуа не мог прийти в себя. Он отчетливо помнил, что на вопрос о братьях и сестрах Анжело ответил отрицательно.
– Энцо был, как сейчас принято говорить, трудным ребенком. Ribelle! Mostriciattolo! [17] – эти слова бабуля Бибиэна произнесла с нескрываемым одобрением. – Красивый, умный, но характер, как порох! С ним с рождения были одни проблемы. А после смерти Марии так и совсем от рук отбился. Каждый горюет по-своему. А что взять с мальчишки в одиннадцать лет? Но Алессандро этого не понимал. Они постоянно ссорились. А едва Лоренцо исполнилось тринадцать, он и вовсе сбежал из дома. – Взгляд старушки затуманился. – Алессандро пришел в ярость. Места себе не находил. Назвал его побег предательством. Я пыталась его образумить. Но он и слушать ничего не хотел. Выбросил из дома все вещи Энцо, уничтожил все его фотографии. Говорил – ничего не хочу больше о нем слышать. Запретил всем даже вспоминать о нем – словно Энцо и не было никогда.
Франсуа вспомнил обрезанные фотографии и ладошку, крепко сжимающую женскую руку. Он понимал, что это правда, но не знал, что сказать. Он ожидал чего угодно, но только не этого. «Как в индийской мелодраме», – подумал он почему-то. Но, как бы то ни было, нужно было продолжать.
– Извините, – пробормотал он, собираясь с мыслями, и прочистил горло, – странная реакция для отца. Обычно родители места себе не находят от беспокойства, но чтобы впадать в бешенство…
– Когда Лоренцо сбежал, Алессандро лишился не просто сына, но и лучшего голоса в хоре, – пожала плечами бабуля Бибиэна. – А хор для него был больше, чем работой – его страстью, любовью, жизнью. Он буквально был повернут на нем.
Франсуа подавленно молчал, отстраненно слыша, как тикают на стене часы и где-то в коридоре процокала когтями по деревянным половицам Пиппита. Все услышанное им было неожиданно и странно. Его мозг просто не успевал перестроиться и переварить новую информацию. Но он постарался собраться, взять себя в руки и задать правильные вопросы.
– Мальчика искали? – поинтересовался он после паузы, потирая переносицу.
– А как же? – согласилась бабуля Бибиэна. – Только не нашли, конечно. Лоренцо был поумнее иных взрослых. Уж если решился сбежать, то будь уверен: все обдумал и сделал как надо.
– Сколько лет было Анжело, когда исчез Лоренцо? – спросил Франсуа.
– Лет семь, – пожала плечами старушка. – Совсем малыш.
Франсуа вспомнил дату поступления Анжело в приют. Судя по записи на папке с делом ребенка, Бертолини попал в приют в возрасте девяти лет, лишившись обоих родителей.
– Мать Анжело умерла в совсем молодом возрасте, не так ли? – спросил Франсуа. – Что с ней произошло?
Бабуля Бибиэна посмотрела на него и задумчиво пожевала губами.
– Не знаю, милый. Да и врачи тогда ничего путного не сказали. Она была странная – эта Мария. Тихая, улыбчивая, добрая, но со странностями. И умерла так же тихо и странно. Просто угасла без видимой причины. После ее смерти я стала приходить в дом Алессандро – помогала по мелочам. Ему с мальчиками сложно было справиться с хозяйством. Но потом Алессандро сказал, что больше мне к ним ходить не надо. Дескать, сами справятся. Вот я и не лезла. Последние несколько лет они жили очень замкнуто. Алессандро старался никого не пускать в дом.
– Почему? – поинтересовался Франсуа машинально.
Бабуля Бибиэна вздохнула и снова молча пожала плечами. Франсуа заметил, что ее разговорчивость как-то поиссякла, да и настроение изменилось. Теперь бабка казалась опечаленной. Ее можно было понять. Историю семьи Бертолини сложно было назвать веселой.
– Не знаю, милый, – с искренним огорчением ответила она, – хотя вот теперь часто думаю, что, может, и надо было поинтересоваться. Может, и не случилось бы всего этого, если бы кто-нибудь вмешался. Странно все это было. Особенно то, что свет у них всю ночь горел. Словно не спали никогда. Но я тогда была моложе. У меня своих проблем хватало. Со своей бы семьей разобраться, не то что в чужую лезть. Да и потом, как говорят, со своим уставом в чужой монастырь…
– А что стало с Алессандро? – спросил Франсуа. – Он ведь тоже рано умер?
– Ты прав, милый, – кивнула старушка, – бог и его рано прибрал.
– И как он умер? – спросил Франсуа.
– Разбился, – спокойно сказала старушка, – не прошло и двух лет с побега Энцо, как он упал и разбился.
– Откуда упал? – не понял Франсуа.
– С колокольни. В той самой церкви Святого Бенедикта, – охотно объяснила бабуля Бибиэна. – Страшная смерть. Его голова раскололась, как переспелый арбуз. Хоронили в закрытом гробу.
– Как это произошло? – тихо спросил Франсуа.
– Упал, а может, и сам спрыгнул, – бабка пожала плечами. – Разбираться особо не стали, и дело быстренько замяли. Думаю, местная епархия постаралась. Ведь если бы речь зашла о самоубийстве, разразился бы страшный скандал.
– А почему вдруг местная епархия решила вмешаться? – не понял Франсуа. – При чем здесь вообще церковь?
– А как же иначе? Смерть настоятеля церкви, да еще при таких странных обстоятельствах… Конечно, дело быстро закрыли.
Франсуа почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Чувство было такое, словно из-за поворота на него неожиданно вылетел грузовик-многотонник. Он боялся даже пошевелиться. В его мозгу тут же всплыл злосчастный рисунок, который не давал ему покоя. Могло ли быть, что Анжело рисовал собственного отчима? И неужели Франсуа нашел ту самую угрожающую фигуру священника? Однако он все еще не мог сложить фрагменты мозаики воедино. Что-то не срасталось. Фотографии из коробки, врученной настоятельницей монастыря. Мужчина на фото определенно был в светской одежде. Может, бабка все же ошибается?
– Алессандро был настоятелем церкви? – переспросил он, не веря своим ушам. Бабуля Бибиэна вздохнула, словно поражаясь его тупоумию, и подтвердила:
– Да, милый. Алессандро Бертолини был настоятелем церкви Святого Бенедикта. Той самой, где и пел хор. И где он умер, упав с колокольни два года спустя, как сбежал из дома Энцо.
– Но это невозможно, – возразил Франсуа, думая, что все же речь идет о двух разных людях.
– Ну, почему же. Люди приходят в веру разными путями. Ну или за разными вещами, – ответила бабуля Бибиэна туманно, – каждый за своим. Алессандро принял сан вскоре после смерти жены.
Теперь все срасталось. Алессандро Бертолини посвятили в сан уже после того, как были сделаны снимки. Следователь дрожащими руками достал из внутреннего кармана снимок, на котором был запечатлен ключ Анжело, и спросил замирающим голосом:
– Вам знаком этот предмет?
Бабуля Бибиэна снова нацепила на нос очки и, взглянув на снимок, презрительно фыркнула:
– Тоже мне невидаль! Ключ как ключ. У меня почти такие же в каждой двери были, правда, растерялись со временем. Мы ими не пользовались. От кого было запираться? Ну-ка, погоди. – С этими словами бабуля Бибиэна ловко для своих лет поднялась с кресла и заковыляла к комоду. Там, выдвинув верхний ящик, она стала рыться в залежах каких-то бумаг, конвертов, пуговиц и фантиков из-под конфет. – Ага! – вынырнула она наконец с победным возгласом. – На-ка! Вот тебе, кстати, конфетка – пососи! – И протянула Франсуа раскрытую ладонь, на которой красовались тяжелый железный ключ и карамелька столетней давности, с прилипшей сбоку красной ниткой. Франсуа медленно взял с ладони ключ, оставив без внимания угощение, и удовлетворенно кивнул. Такой же, ну или почти такой же ключ был найден в руке убитого продюсера.
