Убитые девушки - Хизер Критчлоу
– Похоже, Дюбуа знал, что делал, – мягко говорит Шона.
Кэл смотрит на нее, все еще пытаясь понять смысл сказанного.
– Я повелся, – признается он наконец, все еще отказываясь в это поверить.
– Потому что вы не монстр, – говорит Шона.
Кэл отпивает еще глоток чая, ощущая, как согревается.
– Почему у меня не выходит это из головы? Почему не получается понять?
– Мне кажется, что вы слишком требовательны к себе.
Кэл пробует кусочек другого пирога, но тот оказывается чересчур рассыпчатым и безвкусным. Он кладет вилку и, чтобы руки не дрожали, зажимает холодные пальцы коленями.
– В тот вечер Марго поругалась с отцом. Он не хотел отпускать сестру на гулянку. Мне кажется… он ее ударил. – Кэл обхватывает голову руками. – Я лишь недавно это вспомнил. Отец был дома, и я видел, как он ударил Марго. Неудивительно, что она убежала.
Голос Шоны тихий, неуверенный:
– В расстроенных чувствах Марго могла стать более уязвимой.
Кэл чувствует, как по его щекам начинают течь слезы. Он смахивает их и трясет головой.
– Это не все. На днях я узнал, что бойфренд Марго видел ее в ту ночь. У них вышла ссора, и он бросил сестру одну на дороге, в какой-то глухомани. И все это время Энди об этом молчал, хотя его показания могли бы помочь. Я думал, что знаю Энди. А оказывается, я его совсем не знаю. Господи! Он же брал меня тогда с собой на поиски Марго. А что, если это он с ней что-то сделал и это все было игрой? Кто же тогда я?
– Вы были ребенком. Вы ни в чем не виноваты. Ни тогда, ни сейчас.
Кэл заглядывает Шоне в глаза, хочет зарядиться ее рассудительностью, но в голове постоянно прокручивает минувшие годы – отчужденность в отношениях с родителями, близость с Энди. Что все это значит?
– Не пытайтесь разобраться во всем прямо сейчас, – прикасается к его руке Шона, и Кэл выныривает из раздумий в реальность, как тонущий человек на поверхность воды.
И только ближе к вечеру, когда они выходят на парковку, опустевшую после обеденной толкотни, Кэл вспоминает о цели встречи.
– Я так и не спросил. Есть ли новости о Лейле?
По выражению лица Шоны Кэл понимает: новости есть.
– Не знаю… после вашего телефонного разговора…
– Все нормально, Шона. Так что там у вас?
– ДНК, – отвечает она. – Волокна двух человек, кроме нее самой, но мы не знаем, чьи они. Их нет в базе. Если честно, то это просто чудо, что мы их нашли. Кейт Маккензи намерен взять анализ у конюха. Бойфренда Лейлы тоже вызвали.
Кэл делает глубокий вдох, заставляет себя сосредоточиться на истории Лейлы и своей новой версии, которой он еще не поделился даже с родителями девушки.
– У меня появился третий подозреваемый.
Кэлу нравится наблюдать, как Шона с интересом наклоняет голову. А еще ему почему-то очень хочется дотронуться до нее. И он сцепляет пальцы за спиной – на тот случай, если они решат действовать сами по себе.
– Кто же он?
– Лейла встречалась с одним из постояльцев гостиницы. Он живет сейчас в Дисайде.
Брови Шоны взмывают вверх.
– Вы должны рассказать об этом Маккензи.
– Я пытался, но он меня игнорирует.
– В своем репертуаре, – фыркает Шона и тут же спрашивает: – А вы, случаем, не раздобыли образцы его ДНК?
– Увы, нет.
– Досадно.
Автомобиль Шоны припаркован ближе, и, когда Кэл доходит до своей машины, их разделяет уже метров двадцать.
– Шона! – окликает он.
– Что?
– А если я их раздобуду?
Шона медлит с ответом, и Кэлу уже кажется, что она уедет, так ничего и не сказав ему.
– Их нельзя будет использовать в качестве доказательства. – Она пожимает плечами. – Но, по крайней мере, вы будете знать.
Кэл провожает ее взглядом, машет рукой, и, когда она уезжает, у него возникает странное ощущение утраты – как будто что-то внутри угасло и вспыхнуло одновременно.
Глава пятьдесят девятая
Мэрилена отправилась с Крисси за покупками в соседний городок. Фермерский дом встречает Кэла блаженной тишиной. Он медленно идет наверх, проверяя в телефоне электронную почту – нет ли новостей.
Детектив Фулдс отправила ему послание, как и обещала. Распахнув дверь в свою комнату настежь, Кэл садится на солнечном свету, проникающем внутрь сквозь высокое окно, и загружает несколько файлов, ощущая истощение и отчаяние, – безжалостный удел тех, кто пребывает во мраке. «Но шанс все-таки остается», – подбадривает себя Кэл. Вдруг он разглядит на снимках то, чего не увидели детективы.
Он кликает сначала цветные фотографии с разрешением, характерным для 1980-х годов. На них запечатлен мужчина на ярмарке: густые волосы до плеч, слегка завивающиеся и бликующие на солнце; улыбка на знакомом лице, скрывающая разрушительный потенциал внутренней сущности. Это он. Несомненно.
На одном из снимков Дюбуа обнимает девушку в мини-юбке. «Интересно, – проносится у Кэла в голове, – она достигла зрелого возраста или это еще одно направление расследования?» На заднем плане баннер провозглашает открытие «Козлиной ярмарки».
Кэл долго рассматривает фотографии, внимательно вглядывается в мельчайшие детали, пока они не начинают расплываться перед измученными глазами. Но ничего не находит. Потом он представляет Марго на обочине темной дороги – ступающую на тропу чего-то более страшного, чем вечерние ссоры.
Это был не Дюбуа – кто-то другой несет ответственность за все, что произошло с Марго той ночью. Какая же это пытка – воображать, что́ могло с ней случиться! С его сестрой. Которую он так любил и любит. По которой так сильно тоскует.
Кэл понимает, почему полиция убеждена в непричастности Дюбуа. Но кто знает, куда их приведут новые линии расследования, какие пропавшие женщины и девушки будут найдены и обретут упокоение? Увы, его сестре это не дано. Пока не дано. Не сейчас.
Кэл дрожащими пальцами закрывает файлы, сочиняет ответ детективу. Но взять себя в руки ему не удается. Закончив, он кладет мобильник на стол. Способность здраво мыслить притупляется. Кэл несколько минут старается переварить полученную информацию и рассмотреть свою версию сквозь ее призму. А потом со скрипом отодвигает стул и берет ключи. Ему надо на улицу, ему не хватает воздуха в этой комнате.
Кэл паркуется в том месте, с которого начинался маршрут поиска, и идет по той же тропе, переступая бороздки, которые вырезала на ней вода, сбегающая с холмов. Его стопы отбивают четкий ритм: Мар-го, Мар-го, Мар-го…
Кэлу всегда нравилась утонченность имени сестры. И то, что это слово стало табу в их доме, просто трагедия. С той поры, как Марго не вернулась, память о ней витала
