Убитые девушки - Хизер Критчлоу
Это был не Дюбуа. Но тогда кто? Кэла смущает ужасная мысль. А может, это знает его мать? Может быть, она все это время знала, где его сестра? Получит ли он когда-нибудь ответ на этот вопрос? У поворота тропинки мысок его ботинка задевает камень, Кэл спотыкается и падает на колени.
– Черт тебя подери! – кричит он деревьям, вереску, серым валунам, позолоченным блестками. – Черт тебя подери, Дюбуа! Ты настоящий урод и ублюдок!
Неверие все еще обуревает его. Кэл не в состоянии больше плакать. Только сухой всхлип вырывается из его горла, когда он поднимается и продолжает путь. Есть лишь один человек, с которым он мог бы это обсудить. Один человек, который был там тогда. Но Кэл не знает, захочет ли она об этом разговаривать.
В душевном изнеможении Кэл опускается на валун у тропы; вокруг на мили расстилается безлюдная сельская глушь. Возможно, пришло время попробовать…
Кэл набирает номер.
– Алло!.. – Слабый вопрошающий голос почему-то раздражает его.
– Это я, мама.
Она не привыкла к его звонкам и потому ждет, инстинктивно почувствовав, что сын звонит ей не для того, чтобы справиться о здоровье.
– Мне сегодня позвонили из полиции. Та следователь, что ведет дело Марго. Она сказала, что он ни при чем. Дюбуа непричастен.
Долгий вздох предваряет ее отрывистый ответ:
– Что ж, хорошо.
– В самом деле, мама? Ты так считаешь? По крайней мере, мы бы знали наверняка. Смогли бы похоронить ее наконец.
Мать издает странный цыкающий звук, еще больше раздражающий Кэла. Ей всегда было наплевать на него, на его чувства, с отчаянной грустью думает он. После исчезновения Марго она даже не утешала его. Черные мысли опять закрадываются в его голову.
Поглядев на облака, стремительно несущиеся по небу, Кэл собирается с духом:
– Ты все знаешь, мама? Что тогда произошло.
– Что ты говоришь? Откуда мне знать?
– Мало ли, – выдавливает Кэл, уже готовый отступить, уже боясь услышать ответ.
В невнятном бормотании, доносящемся с другого конца линии, Кэл улавливает печаль и замешательство. А потом мать словно прорывает – годами подавляемые эмоции изливаются наружу.
– Почему ты меня так сильно ненавидишь, Кэл?! Почему меня ненавидит мой собственный сын?! Что я тебе сделала?!
Кэл. Не Кристофер. Она назвала его Кэлом.
– Я не питаю к тебе ненависти, мама. Я просто…
– Что? Скажи наконец! Я не знаю, сколько лет мне еще мучиться!
Кэл делает несколько прерывистых вздохов, рассматривая шишковидный выступ розоватого камня, сверкающий на свету.
– Это был отец? – удается ему прохрипеть.
– Нет. Твой отец ни при чем. Он был сломан, опустошен. Он никогда бы не…
– Ты никогда не подозревала его?
– Никогда. Мне даже в голову не приходило его подозревать.
– Но он ее ударил, – всхлипывает Кэл: ему опять девять, и он снова прячется на лестничной площадке. – Я видел, как он ударил ее.
– Так вот о чем ты думал? Все это время? – Мать явно удивлена.
– Я просто подумал… если это не Дюбуа, то…
– Это не может быть твой отец.
Между ними тянется ниточка понимания. Кэл пытается унять свой детский плач, но у него ничего не выходит.
– Твой отец не делал этого, заверяю тебя. Он любил ее. Да, он погорячился, поднял на нее руку. И жил с этим всю оставшуюся жизнь. Он винил, изводил себя: а если бы он ее не ударил, может быть, она бы не пропала? Он так и не простил себе этого. И я себя не простила.
Кэл вспоминает упорное молчание отца, пустоту, серость в его глазах. Но мать не останавливается. Он словно пробудил в ней что-то своим вопросом.
– Мы никогда не понимали, почему ты так сблизился с этим человеком. – Теперь ее голос сочится ядом.
– С кем? С Энди?
– Это он виноват. Мы с отцом были уверены в этом. Все это время. А ты продолжал с ним общаться.
– Он никогда вам не нравился.
– Он был ей не пара, недостаточно хорош для нее.
– Я не знал, что вы так считали, – говорит Кэл. – Я тогда был ребенком. Кроме Энди, рядом никого не оказалось. Я не думал, что он причастен, но после его откровений с прессой… Теперь я не знаю…
Долгая тишина. Кэл не уверен, но ему кажется, что мать тоже плачет.
– После ее исчезновения все пошло прахом, – шепчет она. – Жизнь разрушилась. У нас отняли все. Не только Марго.
Оказывается, услышать, как мать называет дочь по имени, так приятно и больно.
– У тебя есть я, мама, – произносит Кэл. – И Крисси.
– Да, разве? – сомневается мать.
– Да, – заверяет ее сын. – Я изменюсь. Мы все исправим. Прости меня. – Кэл поднимает глаза и видит вдалеке, на поле внизу, двух скачущих галопом лошадей. От слез его голос становится хриплым. – Все эти сомнения, подозрения… Узнаем ли мы когда-нибудь правду?
– Думаю, что я сойду в могилу без ответа, – говорит мать. – Уповаю лишь на то, что она меня там ждет.
Кэл спускается той же тропой с холма – эмоционально выжатый, заплаканный. Он заходит в пустующий гостевой дом, но мыслить здраво не в состоянии. И не может решить, что делать дальше. Отвезти Крисси обратно? Напуганный и изнуренный, Кэл добредает до кровати, откидывает одеяло и забирается под него. «Только на минуточку», – говорит он себе. А потом он встанет и заварит себе чай. Но не тут-то было: его веки тяжелеют, тело расслабляется, а мозг ищет забытья.
Глава шестидесятая
Он отключился и проспал остаток дня и всю ночь. Кэл просыпается, когда уже светло. Он ощущает слабость, как будто заболел. Приняв душ, подгоняемый голодом, ковыляет на непослушных ногах на кухню. При виде выражения его лица Крисси прыскает со смеху:
– Эпично поспал, папа! Так держать!
Мэрилена придвигает к Кэлу тарелку с готовым завтраком и пристально изучает его, пока он невнятно благодарит.
– Поешьте, а то скоро превратитесь в тень.
Вполне вероятно. Кэл словно обессилен и нуждается в подзарядке. «Интересно, а как чувствует себя мать?» – проносится у него в голове. Надо же! Ему хочется позвонить и узнать, как она. Чуждое, не свойственное ему прежде желание. Возможно, Кэл так и сделает. Теперь он уже может это представить.
Но перед Крисси ему следует держать марку. Его душевные переживания из-за Марго должны оставаться при нем. Если бы он только смог найти хоть крошечную зацепку! И тут Кэл осознает, что ему есть куда направить усилия. Дата выхода следующего выпуска подкаста уже назначена,
