Люк Босси - Манхэттен по Фрейду
Он поискал глазами своего палача.
И увидел лишь нечто белое.
Комната, в которой они находились, была без окон, с низким потолком, покрытым зеркальными металлическими листами. Белизну стен подчеркивал свет флуоресцентных трубок, таких же, как в кабинете Тесла. Лишь расположенные на полках пробирки, колбы, серебряные сосуды, щипцы и другие инструменты оживляли этот строгий интерьер.
На одной из стен неожиданно появилась длинная тень. Фрейд почувствовал что за спиной у него кто-то стоит. Он попытался обернуться, но веревки были слишком прочны.
Холодная рука вынула кляп у него изо рта.
— Грейс! — тут же закричал Фрейд. — Очнитесь! Грейс!
Вместо ответа он услышал негромкий смех. Герман Корда обошел стул и встал перед Фрейдом.
Такого выражения на худом лице Германа Фрейд не видел никогда. Это был не восторженный Герман, который восхвалял небоскребы, не тусклый и бесцветный человек, которого он знал раньше. Перед Фрейдом стоял решительный мужчина, двигавшийся быстро и выглядевший загадочно, чья бесстрастность таила в себе нечто чудовищное.
Старший Корда молча направился к Грейс, тронул указательным пальцем белую простыню, закрывавшую ее грудь, слегка подул на ее лоб, сдувая черную прядь волос. Тайная чувственность его жестов возмутила Фрейда.
Он выразил свое бешенство криком.
— Можете вопить сколько угодно, — спокойно сказал Герман. — Здесь вас никто не услышит.
Едва Кан решил, что не будет больше стучать кулаками в стены, как услышал позвякивание ключей надзирателя. Дверь камеры отворилась.
— Я могу выйти? — спросил он у надзирателя и в этот момент заметил за его спиной Ренцо на костылях.
— Десять минут. — Надзиратель пропустил Ренцо и закрыл дверь.
Ренцо тут же подошел к Кану:
— Я получил анализ отпечатков пальцев, снятых с телефона, который был в гробу рядом с Муром.
— И что?
— Это отпечатки Германа Корда.
— Ты уверен?
— Я сам изумлен.
— У Германа есть алиби только на время убийства брата, — сказал Кан после паузы. — Остальных трех членов Клуба он мог убить. Но мне непонятен мотив.
— Месть, — предположил Ренцо. — Я только что позвонил Дэниелу Бернэму и спросил, кто голосовал против кандидатуры Германа как тринадцатого члена Клуба…
— И что?
— Голосование было тайным, но три члена открыто проявили свое несогласие: Уилкинс, Эмери, Мур.
— Возможно, Герман был сообщником Августа, — быстро проговорил Кан, — а может быть, он им манипулировал, выдавал себя за брата и организовал все так, чтобы улики указывали на него… — Он прислонился к стене и стал размышлять вслух: — Блэйк признался, что пришел в «Дримленд» не для того, чтобы убить Грейс. Значит, он целился в Германа. Он хотел рассчитаться с истинным преступником…
— Странно. — Ренцо, казалось, был удивлен. — Герман похож на чиновника, он кажется таким обыкновенным. Даже безобидным.
— Именно поэтому он нас и переиграл. Черт подери, надо выписывать ордер на арест!
— Салливен отказал, — сообщил Ренцо. — Он заявил, что не верит в надежность отпечатков пальцев. И не будет снова открывать дело.
— Герман и его держит за горло, — сказал Кан. — Он велел ему меня арестовать. Мне необходимо выйти отсюда. Но как?
— Вот так.
Ренцо быстро надорвал гипс сверху, что вызвало у него гримасу боли. Потом размотал бинт и достал спрятанные под гипсом инструменты — отвертку, разводной ключ и щипцы.
— Что ты собираешься делать? — спросил Кан.
— Тут есть слабые места, о которых мы уже тысячу раз докладывали. — Ренцо показал на массивную металлическую плиту, привинченную к полу. — Под ней ход к сточным трубам.
Удивленный Кан смотрел то на инструменты, то на плиту.
— И вот еще что, — прибавил Ренцо, заталкивая инструменты под кровать. — Один из охранников Утюга подал жалобу. Он утверждает, что на него напали иностранцы по имени Фрейд и Юнг.
Ренцо соединил края гипса и стянул его бинтом.
Дверь отворилась.
— Пора, — сказал надзиратель.
Ренцо пожелал Кану удачи.
— Это уж точно, — сказал тот, кивая.
У него было всего два козыря. Первый: Герман думает, что перехитрил их, и от этого, возможно, стал менее осторожным. Второй: как говорят психоаналитики, он совершенный невротик. Другими словами, настоящий сумасшедший.
У Кана оставалось незначительное преимущество в виде здравого ума.
— Вы больше не кричите?
Герман Корда посмотрел на Фрейда, бессильно опустившего голову. На его лице появилась жестокая улыбка, и он прибавил:
— Действительно, зачем надрываться, если иногда достаточно произнести несколько тщательно отобранных слов. Особенно с Грейс, которая обладает очень чутким слухом. Мне нужно было всего лишь прошептать ей пару фраз по телефону. Я решил ее судьбу и создал себе алиби, такое же прочное, как стены моей камеры.
Ошеломленный Фрейд увидел, что Грейс открыла глаза и моргнула. Она несколько раз повернула голову слева направо, словно автомат, потом закрыла глаза и снова заснула.
— Вы ее загипнотизировали! — вскричал Фрейд.
Герман Корда расхохотался:
— Подумать только, вы не сумели противостоять методу, который первым начали использовать!
Он подошел к полкам, взял несколько инструментов и разложил их в ряд на столе из светлого дерева, стоявшем неподалеку от алтаря.
— Гипноз — алхимическая наука, — сказал он. — Господин психоаналитик, вы всерьез думаете, что это изобрели вы? Бессознательное? Смысл снов? Смешно…
Герман взял ключ, лежавший на столе, и начал открывать наручники, сковывавшие руки Грейс. Затем подставил два перламутровых кубка под запястья молодой женщины и снова заговорил:
— Посвященные давно уже знают, что гипноз создает расщепление сознания и позволяет обходить амнестические барьеры. Вы используете его, чтобы исследовать подсознательное ваших пациентов. А мне кажется, что вы упускаете самое интересное: возможность ими манипулировать.
— Моя этика подобное поведение исключает, — сказал Фрейд. — Приказать Менсону убить меня — это вы называете манипулировать подсознательным?
— Менсон оказался негодяем, он поставил меня в трудное положение на Бруклинском мосту. Я был вынужден прыгнуть в ледяную воду. Вот Грейс действительно поддается гипнозу, потому что с детства находится под гипнозом. Я вложил в ее подсознательное кодовые слова, и, когда я их произношу, она немедленно погружается в чудесный мир гипнотического сна.
— И по телефону вы попросили ее прийти в Утюг, — прошептал Фрейд.
— Да, усыпив полицейских, — подтвердил Герман. — Ей оставалось лишь воспользоваться секретным ходом и пройти в эту комнату, о существовании которой рассказал ей отец.
Эффективность метода не удивила Фрейда. Гипноз превращал эго в податливую субстанцию. Гипнотизер заставлял испытуемого сосредоточиться на своей личности и забыть обо всем остальном. Гипнотизер символически становился абсолютным повелителем своего пациента, превращался для него в целый мир.
— Должен сказать, что раньше мое мастерство было примитивным, — продолжил Герман. — Я добавлял немного эфира и соды в воду, которую пила Грейс, чтобы опыты проходили успешнее. Сегодня у меня есть веронал. Другими словами, я стал повелителем. Грейс только что повиновалась мне с послушанием, даже с любовью.
Фрейд сжал кулаки. Он понял, что хвастовство Германа, его психопатическая склонность к восхвалению своих способностей, делающая его похожим на студента, жаждущего попасть на экзамен, можно использовать в своих целях. Нужно действовать лестью.
— Вы правы, — сказал Фрейд, — от гипноза до любви недалеко. Гипнотизируя Грейс, вы заняли в ее разуме место идеального «я». И я это не оспариваю.
Герман посмотрел на него с удовлетворением:
— Да и вы сами, доктор Фрейд, не лишены таланта. Вы поняли главное: человек создан из мечты и крови. Если бы у вас был хороший учитель, вы могли бы прикоснуться к сущности нашего тысячелетнего знания. Жаль, что ваша жизнь сегодня обрывается. — Он широко улыбнулся застывшему Фрейду. — Внизу стоит новый охранник, вооруженный «люгером», имеющим скорострельность пятьдесят восемь выстрелов в минуту. Милый доктор Юнг? Он силен, но неопытен. Теперь он заперт в туалете.
Фрейд окаменел.
— Инспектора Кана, последнего Deus ex machina,[19] который у вас остался, держат взаперти наши друзья из полиции. Сейчас он думает о том, насколько же он меня недооценил. Имейте в виду, что пробраться в наш маленький тайник невозможно. Только если взорвать стены…
Волна отвращения захлестнула Фрейда. Пот крупными каплями стекал с его лба.
— Короче говоря, мы одни, — подытожил Герман. — Она, вы и я. А скоро останусь только я. И тогда я приобрету такую мощь, что меня уже ничто не остановит.
