Джейк Арнотт - Подснежник
– Честно говоря, я рассчитывал использовать ваши… гм-м… организаторские способности.
– Это, случайно, не имеет никакого отношения к предложению об объединении, которое вы получили из Бетнэл-Грин?
– Эти чертовы Близнецы! – воскликнул Рачман. – Ну что мне с ними делать?! Знаете, в лагере на близнецов всегда обращали особое внимание, их даже специально искали, – добавил он с кривой ухмылкой. – Ценный материал для экспериментов.
– Если хотите моего совета, бросьте им кость. Что-то такое, что могло бы отвлечь их внимание.
– Деньги?
– Деньги они быстро истратят и снова вернутся к вам. Нет, им нужно другое. Например, небольшое собственное дельце.
– Как насчет недвижимости?
– Да, это, пожалуй, подойдет.
Гарри сделал движение, собираясь уходить. На прощание Рачман пожал ему руку.
– Если вы вдруг передумаете насчет моего предложения – милости прошу. Где меня найти, вы знаете.
Прежде чем уйти, Гарри бросил на меня еще один взгляд. Чуть заметно кивнув, он тихо закрыл за собой дверь.
– Ну что, пришла в себя? – злобно прошипел Рачман, поворачиваясь в мою сторону.
– Можно сказать и так, – ответила я, подбирая с пола свою сумочку.
– И ты будешь вести себя как следует?
Достав из сумочки ключи от машины и от квартиры, я протянула их ему. Рачман подбросил ключи на ладони и прищурился.
– Понятно, – проговорил он.
Ключи от машины он опустил в карман, а ключи от квартиры взял за цепочку и замахнулся на меня. Зажмурившись, я скорчилась на софе, ожидая удара. Но удара все не было, и я поняла – это он так шутит. Я была права – Рачман расхохотался.
– Ах ты маленькая сучка! – сказал он, бросая ключи мне на колени.
– Значит, я могу остаться в квартире?
– Да, можешь оставаться. Только теперь тебе придется за нее платить. Как всем.
На сцене «Кентукки-клуба» Квинси Уоттс горланил какой-то шлягер. В руке у меня был бокал. Не раздумывая, я сделала глоток джина. Похоже, у меня это уже рефлекс.
– Что вам нужно? – спросила я.
Что ему могло быть нужно? Из того, что мне было известно и о чем я догадывалась, можно было сделать только один вывод. Неутешительный вывод. Шантаж… Я всегда была очень чувствительна, когда дело касалось прошлого. Моего прошлого. Я прилагала все усилия, чтобы скрыть его, насколько возможно. И вот теперь он возник из ниоткуда, словно призрак на балу.
– Я просто хотел… – Улыбка, легкое пожатие плечами. Понятно, пытается разыграть дружелюбие. – Просто хотел угостить вас.
– И поговорить о прошлом?.. Нет уж, благодарю покорно.
– Послушайте, мисс Райдер, я действительно сожалею о том, что произошло. Это была… работа.
– А сейчас вы хотите просто пообщаться?
– Да.
Я рассмеялась.
– Что ж, валяйте, общайтесь. Я буду рада, если вы действительно хотите только пообщаться.
– Вы были великолепны в «Женщине в тени».
– Вы видели эту картину?
После Питера мне удалось получить роль в фильме. В 1961 году я сыграла проститутку с трагической судьбой в одном из проектов, снимавшихся для сети «Гомон». Впоследствии злые языки утверждали: чтобы с блеском исполнить эту роль, мне не пришлось играть. Подобного рода слухи и помешали мне сделать серьезную карьеру. Впрочем, тот фильм не пользовался никаким особым успехом.
– Да, я ее смотрел. Вы прекрасно сыграли.
– Шлюха с большим, добрым сердцем… Что ж, эту роль я могла бы сыграть с закрытыми глазами: как вам известно, у меня богатый жизненный опыт.
– Мне казалось – вы не хотите говорить о прошлом.
– Почему бы нет? Вы знаете мои тайны, а я – ваши, так что особого ущерба это никому не нанесет. Кстати, куда подевался ваш молодой человек?
Улыбка Гарри на мгновение погасла. Откашлявшись, он бросил быстрый взгляд в противоположный конец зала, где его юный спутник оживленно беседовал о чем-то с Виктором Спинетти.
– Он может сам о себе позаботиться, – резко сказал Гарри.
– Но лучше вам все-таки за ним присмотреть.
– Пусть его, – сказал Гарри, снова поворачиваясь ко мне. – Над чем вы сейчас работаете, мисс Райдер?
– Я уже несколько месяцев не работаю, дорогуша. Похоже, я в пролете.
– Не говорите так!
– Почему? Это же правда. И вообще, пусть моя так называемая карьера вас не заботит. Расскажите лучше о себе. Кого вы теперь пугаете?
Гарри рассмеялся:
– Это в прошлом, мисс Райдер.
– Значит, вы больше не играете зловещих незнакомцев?
– Конечно нет. У меня свое дело. Я – бизнесмен.
– В самом деле?
– Почему вас это удивляет? У меня есть даже собственный клуб…
– Правда?
– Правда, – с гордостью подтвердил Гарри и, обежав взглядом интерьеры «Кентукки», слегка раздул ноздри. – В Уэст-Энде.
– Вот как?
– Да. Если хотите – приезжайте. Буквально на следующей неделе я устраиваю у себя в клубе большую вечеринку. Что-то вроде благотворительного приема.
– По правде говоря, я не знаю…
– Бросьте, Руби, приезжайте. Не лишайте меня возможности как-то реабилитировать себя в ваших глазах после того рачмановского дельца. Кстати, на моих вечеринках обычно бывает много ваших коллег. Новые знакомства, новые контакты – для актрисы это всегда важно.
Это я уже слышала, и не один раз.
Клуб Гарри назывался «Звездная пыль». Откровенно говоря, это была не самая модная площадка в городе, зато здесь не было ни моделей, неизменно действовавших мне на нервы своей противоестественной худобой, ни любопытствующих учеников частных школ. Как и говорил Гарри, это было что-то вроде благотворительного приема, и в клубе собрались многочисленные «важные персоны». Политики, деятели шоу-бизнеса, многочисленные потенциальные друзья из высших кругов, с которыми Гарри мог сфотографироваться на память. Именно тогда я поняла, что ему было нужно от меня. Он включил меня в свою коллекцию мелких знаменитостей, которых ему нравилось коллекционировать, – Гарри считал, что подобное общество повышает его социальный статус и придает блеск его клубным вечеринкам.
Были здесь и другие – люди с самыми невероятными именами, представители самых экзотических «профессий». Воры, атасники, фармазонщики, вазелинщики с собачьих бегов и другие. Представляя им меня, Гарри часто вполголоса давал пояснения. «Городушница, – говорил он, показывая на невысокую, хорошо одетую женщину. – И притом – настоящий мастер своего дела». Он гордился разнообразием уголовников, посещавших его собрания, ничуть не меньше, чем своими знаменитостями. Преступники, кстати, приезжали на вечеринки в «Звездную пыль» не только для того, чтобы получить удовольствие, но и для того, чтобы встретиться с коллегами и обменяться информацией. «Получить хороший совет» – вот как они это называли.
В целом в атмосфере, царившей в клубе, было что-то от ярмарки или балагана. Должна признаться, это я придумала называть «Звездную пыль» «Опилками». И все же со временем здешняя обстановка стала мне нравиться. В клубе Гарри Старкса ко мне относились гораздо почтительнее, чем в других, более модных заведениях Лондона. Там я была всего лишь шлюховатой актриской. В «Опилках» же чувствовала себя настоящей звездой.
И еще я лучше узнала Гарри. Исходившая от него аура угрозы неизменно делала его притягательным. Я, однако, продолжала его остерегаться. Порой он меня даже немного пугал – о нем говорили много всякого. Кроме того, меня не оставляло навязчивое ощущение, что он знает обо мне что-то, что я предпочла бы скрыть. Все это, впрочем, не мешало мне высоко ценить власть, которой обладали люди, подобные Гарри. Мое будущее оставалось крайне туманным, и в глубине души я не исключала, что когда-то может настать момент, когда мне придется прибегнуть к его помощи. Единственное, что меня беспокоило, так это то, во что мне такая помощь обойдется.
Уже в этом году, в ноябре, Гарри неожиданно позвонил мне домой.
– Приезжай, Руби, – с ходу потребовал он. – Я хочу с тобой выпить.
– Что случилось?
– Приезжай, – повторил он. – Нам нужно кое-что отметить.
– Но что именно?
– Разве ты не видела вечерних газет?
– Нет. А что?
– Рачман умер.
– Не может быть!
Гарри рассмеялся:
– Да, старый негодяй сыграл в ящик. Сердечный приступ.
– Вот не знала, что у него есть сердце.
По этому случаю я приехала в «Опилки» на такси, и мы вместе помянули старину Питера. Я испытывала огромное облегчение от того, что его больше нет и что эта часть моей жизни наконец-то осталась в прошлом. Но вместе с тем я была потрясена. Я никак не могла поверить, что человек, который тратил столько сил, чтобы остаться в живых, может вот так вдруг взять и умереть. Я почти завидовала его свирепой жажде жизни. После нескольких стаканов джина мне даже привиделось, как Питер лежит в гробу на подстилке из голубоватых от плесени сухих хлебных корок, которые он всегда прятал под матрасом.
