Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Мю кивнула. Чувствуя себя побежденной, она в одиночестве выкатила из ворот велосипед, игнорируя полный намека мужской голос, звавший ее остаться. Настроения для флирта и шуток определенно не было.
Она стиснула зубы так, что заболели челюсти. Потом ее затрясло от холода. С большим трудом ей удавалось объезжать заледеневшие лужи на дороге, чтобы не свалиться с велосипеда.
До клуба было также далеко, как до шоссе, когда спустило колесо. Только тогда она заплакала — от усталости и злости. Всхлипывая, она попробовала ехать на старой, высохшей резине. Вскоре мышцы заболели от избытка молочной кислоты.
Оставалось только идти через плотную темноту и тишину, пока не замерзнут слезы.
33
Как обычно, он горько пожалел, что согласился возвращаться домой на машине, и после долгого ожидания в конце концов взбесился. Хоть его и раздражала необходимость войти внутрь еще раз — он пытался докричаться до Волка, звал его и по имени, и по фамилии, и ругался как сварливая жена, — именно это ему и пришлось сделать.
— Блин, поехали уже. Оторви свою задницу наконец.
Это не помогло. Волк только что взял себе еще одно пиво и потихоньку сосал его, полулежа на столе и вынося мозг Пилю. Обоим было плевать, что приятель ждет их на морозе. «Уроды гребаные».
— Если хотите ехать со мной, то шевелитесь или сами, блин, добирайтесь как можете.
У Молле имелся повод быть в дурном настроении: он уже больше получаса просидел в своем ржавом пикапе, облокотившись на руль. Волка лишили прав, и уже не впервые за этот год Молле использовали как какого-нибудь гребаного шофера, вынужденного ждать до рассвета, а потом тащить своего в умат пьяного приятеля под мышки и запихивать в машину, чтобы наконец-то поехать. Так получилось и в этот раз. Ему наверняка придется затаскивать Волка в дом, когда они доедут до его усадьбы, учитывая, что тот уже не мог ни идти, ни стоять, ни сидеть.
«Черт подери». Он боролся с искушением просто открыть дверцу машины и вытолкнуть Волка наружу. Как урок. Хотя парень, наверное, так и остался бы лежать там, где выпал, а в такую ночь, как сегодня, наверняка замерз бы до смерти. Пожалуй, это слишком. Непонятно только, как терпит его баба.
У Волка, единственного из них троих, была баба, и это лишний раз подтверждает, что женщины предпочитают козлов со смазливой рожей, а не нормальных ребят, но со страшными мордами. Не то чтобы с собственной мордой все было так плохо, но и красавцем его назвать трудно.
Теория о страшной морде подтверждалась и в отношении их третьего друга и товарища, Пиля. У большинства людей акне проходит с подростковым возрастом, однако Пилю не повезло в генетической лотерее. Мало того что бесчисленные оспины от выдавленных прыщей превратили его кожу в лунный ландшафт, так еще и постоянно появлялись новые, из-за чего лицо Пиля временами напоминало кусок сырого мяса. Сам он обычно говорил, что это из-за стресса, и, черт подери, действительно пребывал в подобном состоянии.
С одной стороны, наверное, хорошо, что Пиль мог свалить все на свои прыщи. Наверняка намного труднее признать, что ты просто-напросто слишком тупой: дамы сбегали, едва он успевал открыть рот. А учитывая, кто входил в его окружение — Волк например, — становилось понятно, насколько безнадежно тупым надо быть, чтобы выделяться даже на их фоне.
Вышеупомянутые дамы не сбивались с ног, пытаясь заполучить Молле, хотя одна-другая сучка и демонстрировала свой интерес. По правде говоря, он считал, что лучше оставаться одному, чем содержать склочную и сварливую бабу, которая будет во все влезать и с каждым годом становиться все толще и толще. Так обстояли дела у всех его друзей, которые по ошибке завели себе жен, не говоря уже о детях. На них можно было ставить крест.
Девчонка Волка была немного другой — по-прежнему хорошо выглядела, да и полной дурой не казалась. Поэтому еще труднее понять, почему она выбрала себе в мужья такого козла.
Он подогнал машину, и Пиль помог ему силой запихнуть внутрь Волка, во что бы то ни стало хотевшего выпить еще пивка.
Теперь Молле злился и на Пиля, который всегда был как хвост. Если бы не приказ, он наверняка сидел бы там всю ночь и слушал гнилой базар Волка, прекрасно помня, что они договорились уехать максимум в полночь. Он был как баба: боялся конфликтов, плыл по течению.
Выехав из ворот, Молле с легким беспокойством осознал, что не так трезв, как ему казалось. Внутри его плескалось несколько кружек пива. Обычно он не занимался подсчетами, поскольку ездил только по проселкам недалеко от дома, где никогда не видел полицейскую машину, но сейчас им нужно было попасть на шоссе.
Беспокойство лишь усилило раздражение. Проклятый Волк. Если бы он не пробыл там столько времени, не было бы выпито такое количество спиртного.
Злоба, заглушившая здравый смысл, заставила его взять фляжку, которую Волки Пиль передавали друг другу. Он сделал пару больших глотков. Плевать. «Если придется дуть в трубку, — подумал он, — права отберут по-любому». Кажется, он был самым трезвым в компании приятелей, но с точки зрения полиции его состояние далеко от идеала.
Помимо всего прочего начался еще и сильный снегопад. Бесполезные щетки на лобовом стекле пикапа только ухудшали обзор. Голова заболела от напряжения, когда он пытался удержать машину на дороге, чтобы этот гребаный вечер не закончился в канаве.
Как раз в тот момент, когда Волк заснул, пуская слюни, он услышал собственный крик и на секунду потерял контроль над машиной. Колеса заскользили по льду, но в последний момент ему все-таки удалось затормозить в опасной близости от канавы. Волк проснулся и уставился на него безумными глазами.
— Ты что делаешь?!
— Там что-то было. Я чуть не наехал на…
Сердце бешено колотилось. Молле лихорадочно стал вытирать изнутри запотевшее окно и увидел темную фигуру перед машиной. Он распахнул дверцу.
— Блин, глаза разуй!
Мужчина с силой ударяет кулаком по капоту и кричит:
— Блин!
Фары ослепляют Мю, она подносит руку к глазам. И все равно узнает типа, плюнувшего ей под ноги. В свое время она повидала достаточно пьяных, чтобы сразу раскусить этого: один из тех, кто впадает в ярость.
— Глаза разуй, — повторяет он, но уже не так уверенно.
Почему-то именно неуверенность заставляет ее злиться. Она отпускает велосипед и делает пару шагов навстречу мужчине.
— Это я разуй глаза? А ты как едешь, придурок чертов? Ты чуть не
