Вячеслав Энсон - Эра беззакония
– А что, у вас бомжи водятся? – решил уточнить Калмычков.
– Что ж мы, не люди? – подала голос Вероникина мать. – Рядом железка, свалка. Город недалеко. У нас этого добра навалом.
– Значит, как выглядят бомжи, ты знаешь, – спросил Калмычков Веронику. – Чем он еще на бомжа не похож?
– От него не пахло. Бомжи воняют! Фу…Близко не пройдешь… Лицо у него не как у алкаша. У них лица становятся… Как это… Не людские.
– Деградация? – уточнил Калмычков.
– Наверно. А этот – обычный человек, только избитый. Без бороды.
– Что он сказал?
– Сказал, что ему нужно позвонить. Я на него заругалась, припугнула, что собаку спущу… У нас и собаки нет. Убежал Джек на той неделе. Мамка не кормит… Вот. Он глаза закрыл, думала – все. Потом открыл, смотрит… Молчит. Жалко стало. Я домой сходила, папкин мобильник взяла. Хорошо, заряженный и с деньгами, оказался.
– Старшая дочь на день рождения подарила. Иногда пригождается… – дал справку Павел Федорович.
– У него пальцы закоченели, – продолжила рассказ Вероника. – Попросил меня номер набрать. Сказал – нам оплатят. Позвонил, потом рассказал, что вам передать. Пока я телефон домой относила, он уполз куда-то.
– А что передать велел?
– Сейчас вспомню… «Третий забор по ходу, под елкой». Спрятал что-нибудь…
– Больше, ты его не видела?.. И не искала? – спросил Калмычков.
– Зачем он мне? Больно нужно бомжей разыскивать… – она отвернулась, застыдившись, как подумал Калмычков, своей черствости.
– И под елкой вы не смотрели? – спросил Калмычков. Все отрицательно замотали головами. Он достал из кармана пятьсот рублей, отдал хозяину. – Спасибо. За звонок, думаю, рассчитались.
В это время рация ожила. Ребята из джипа, справились о ситуации.
– Все нормально, я в доме. Поработать придется. Будем искать. Может, всю ночь. Если еще не замерз, до утра точно не дотянет, – ответил им Калмычков.
Мужики попросили разрешения катнуться на заправку. Бензина не хватит, если всю ночь с включенной печкой сидеть. Он разрешил, велел купить сигарет и чего-нибудь съедобного.
Жена Павла Федоровича встрепенулась, услыхав про съедобное:
– Сижу как курица. Чаю не предложила!..
– Курица и есть… – проворчал хозяин.
За чаем Калмычков выспрашивал, куда мог уползти мужчина, чтобы спрятаться от холода. Местным виднее.
– Пустые дома в округе есть. Может, заполз в какой. Может, в сараях, в баньках. В стогах. Отлежится… Бог даст, не замерзнет. Рядом трасса. Найдет, чем уехать, – размышлял вслух Павел Федорович.
– Метель. Следов не отыщешь… Придется дом за домом, – посетовал Калмычков. – Далеко не уполз. Управимся!.. Лишь бы гостей не принесло. Никому не открывайте, кроме меня. Даже, если с милицией придут… – пугать хозяев не хотелось, но старики Самсоновы слишком больно напоминали о Щербаковых методах работы со свидетелями. – Ни в коем случае не открывайте и в переговоры не вступайте. Затихаритесь как мыши. Все сделаю сам. Ружье есть?
– Есть… – ответил Павел Федорович. – Что за бомж такой? Охотитесь, как на диверсанта.
– В России все не как у людей, – засмеялся Калмычков.
Испив чайку, разомлел. Засвербила мыслишка: не отложить ли поиск до утра? И засаду в доме Тимохиных организовать… Но стряхнул с себя лень: «Подпалит Щербак неповинных людей…» Поблагодарил за чай и начал собираться.
Уличный воздух за два вдоха избавил от вялости. Хорошо-то как! Ветер утих. В облаках появились прорехи, сквозь которые робко проглядывают нечастые звезды. Молодая луна то выныривает из облачной мглы, то вновь прячет тонкий рожок за быстро бегущие тучки. «У земли – тишина, а наверху, смотри, как дует, – подумал Калмычков».
Луна не добавила света. На фоне неба чуть резче выступили очертания крыш, но номера домов виднее не стали. Да и есть ли в этой глухомани номера? Полчаса назад Калмычков чудом разглядел на калитке Тимохиных полустертые цифры. При свете фар! А теперь он крутил головой в разные стороны, пытаясь определить направление нумерации.
«Третий забор по ходу»… Он пошел наугад – влево. Миновал две дачи без признаков жизни и номеров. Прошел мимо тихо урчащей на холостом ходу «Ауди»… Третий забор порадовал номером – «37». Значит, «по ходу».
За забором – проулок. Прежде чем свернуть в него, Калмычков еще раз огляделся. Пусто. Никого. «Как рано в деревнях ложатся…» Он поднял меховой воротник форменного пальто. Мороз окреп градусов до десяти. Во всяком случае – уши защипало. «К утру будет пятнадцать, – прикинул Калмычков. – Не замерз бы наш клиент».
Джипа с подмогой пока не видать. Долго заправляются. Решил не ждать и свернул в проулок между домами № 37 и № 39. Метрах в пятнадцати разглядел небольшую елочку, подпирающую забор тридцать седьмого дома. Единственная, других в проулке нет.
Утопая в сугробе, принялся откапывать ее нижние ветви. Поначалу не нашел ничего, кроме намерзших следов кобелиной почты. «Неужели сперли?» Пошел на второй заход и совсем глубоко в снегу наткнулся на сумку, вроде армейских планшеток, обвитую плечевым ремнем. Сбил с нее снег. Хорошая сумка, хоть и потрепанная. Застежка-молния не дала снегу забиться во внутренние отделения.
Калмычков выбрался из-под елки. Отряхнул колени и полы пальто. Расстегнул молнию и, роясь в содержимом сумки, побрел к машине. Ничего примечательного: несколько тетрадок и блокнотов, два диска в пластиковых боксах. Коробочка с кнопками – диктофон. Он застегнул молнию и принялся исследовать другие отделения. Пусто… Сзади скрипнул снег.
Сознание еще не обработало сигнал, а он уже на рефлексе начал поворот через левое плечо. Поздно! Между лопаток уткнулся тупой предмет. Можно посомневаться: пистолет ли это? Но время…
– Спокойно, Калмычков. Не дергаться! – Голос Щербака он узнал бы из тысячи. Много чего звучало в этом голосе. И угроза. И ощущение превосходства. – Сумочку, медленно – мне… Можно повернуться.
Калмычков повернулся и встретился глазами со Щербаком.
– Кто-то мне глотку перегрызть обещал? – Щербак перебросил пистолет в левую руку. И тут же Калмычков оценил мощь его кулака. Удар в подбородок, короткий и резкий, вырубил его напрочь. Падения не почувствовал.
Когда сознание включилось, Калмычков разлепил глаза, повернул больную голову. Где-то далеко, ужасно далеко, Щербак копался в сумке. У его щеки загорелась лампочка вызова рации. До Калмычкова звуки долетели с большим опозданием.
– В сорок третьем и тридцать девятом – чисто…
Через минуту:
– Есть! В сорок седьмом нашли. В сарае спрятался, зараза…
– Тащите в машину! – скомандовал Щербак. – Вставай, Калмычков, раз очухался. Некоторым одного удара хватало… – продолжил Щербак, помогая ему подняться.
Потом в рацию: – Заводи! Нечего ждать, пока Красная Армия на выручку прискачет.
Тут же во дворе дома № 35, большого и необитаемого, как пять минут назад определил его Калмычков, заурчал мотор, открылись ворота и, рассекая темноту лучом мощных фар, на улицу выкатил джип не меньше того, который так неразумно отпустил Калмычков.
Под конвоем Щербака он поплелся к машине.
У самого джипа их обогнали четыре «облома» в камуфляже, тащившие обмягшее тело бомжа. «Нет, не тело, – понял через секунду Калмычков. – Живой…» Бомж взглянул на Калмычкова, и он успел разглядеть в этом взгляде покорную, невыносимую тоску. Бомж что-то промычал. Получил удар по голове и обмяк окончательно. Его бросили в багажник как мешок тряпья.
Калмычков еще плохо соображал, на уровне рефлексов. Старался хотя бы фиксировать в памяти детали. Люди Щербака работают слаженно и профессионально. Задачу выполнили. Переиграли Калмычкова по всем позициям. Его убивать не будут. Какой смысл?.. Опустили в назидание потомкам.
Из джипа вылез гражданский, в хорошем пальто. Щербак что-то сказал ему. Тот схватился за телефон, радостно рапортуя начальству. Калмычков расслышал свою фамилию. Щербаку вынесли из машины спутниковый телефон. Он тоже доложил. На непонятном Калмычкову языке.
Гражданский велел вернуть Калмычкову табельное оружие. Щербак отдал, вытащив обойму и выщелкнув досланный патрон.
– Езжайте домой, Калмычков. Забудьте про все и не сучите ножками. Поняли? – сказал гражданский.
– А вы, простите, кто? – спросил его Калмычков.
– Майор ФСБ. Достаточно? Считайте, вам очень повезло. Если не будете болтать, можете отмечать этот день как второй день рождения.
– Не знал, что ФСБ крышует всякую сволочь. В собственной стране.
– В какой стране, Калмычков? – ухмыльнулся подошедший Щербак. – Нет у вас никакой страны. Лет девяносто уже. Просрали! Так что не сучи ножками, как тебе майор велел. Прощай, чудила… Поехали!
Щербак с майором сели в джип. Калмычков остался на обочине. В лицо брызнула снежная крошка из-под колес. Он зажмурился и когда открыл глаза, увидел только красные габариты, быстро уменьшающиеся в размерах.
«Все… Конец. Тушите свет…» – устало подумал он.
