Оке Эдвардсон - Зов издалека
— О… прошло уже много лет.
— Как много?
— Мы не виделись… сейчас соображу… это было еще до смерти Юханнеса. Моего мужа. Хелена уехала отсюда, думаю, двенадцать лет назад. У меня где-то есть бумаги, могу поискать.
— Но вы узнали ее по фотографиям в газете?
— Да… Я знала, что у нее ребенок… девочка. Они так похожи…
— Я хочу, чтобы вы приехали сюда, госпожа Кейсер. Сможете?
— Чтобы я приехала в Гетеборг?
— Да.
— Я уже в годах… но, конечно, могу, если это так уж нужно.
Винтер посмотрел на часы.
— Сейчас еще рано. Садитесь на первый же поезд. Мы закажем вам билеты и гостиницу. Вас встретят на вокзале.
— У меня есть знакомые в Гетеборге.
— Как вам будет угодно, госпожа Кейсер.
Он начал отслеживать ретроспективный след. Даже много следов. Достаточно много, чтобы начал выстраиваться более или менее внятный рисунок.
Биргерссон и Велльман предоставили в его распоряжение достаточно людей, чтобы быстро обработать все доступные архивы и задать нужные вопросы. «Мы сражаемся со временем, — сказал Биргерссон. — Убийца убийцей, но в первую очередь найдите девочку».
— Это одно и то же, — ответил Винтер.
Итак, Хелена воспитывалась в трех семьях. Насколько известно, об ее удочерении речь даже не шла. В первый раз она попала в детский дом в четырехлетием возрасте. Кто-то оставил ее в Сальгренска в тяжелом состоянии: запущенная пневмония, которая могла привести к смертельному исходу. Ее положили на кушетке в пустой комнате для посетителей. Никаких записок, никаких просьб. Только крошечная девчушка, иногда вскрикивающая в забытьи.
Все это было им теперь известно. Девочка несколько недель не могла говорить, и далеко не сразу удалось выяснить, что зовут ее Хелена Делльмар, а маму — Бригитта Делльмар.
Мама с дочкой за три недели до этого исчезли из своей квартиры на площади в Фролунде.
После них в квартире сменилось тринадцать жильцов.
Бригитта Делльмар была известна полиции — числилась в уголовном регистре. Ее задержали за мошенничество в 1968 году, но отпустили за недостатком улик. Имя упоминалось в связи с ограблением Торгового банка в Йончёпинге. Но следствие интересовали только ее взаимоотношения с одним из возможных грабителей. Однако тот, как выяснилось, сидел в тюрьме за другое ограбление и к йончёпингскому делу был непричастен.
Свен Юханссон. Свенов Юханссонов в Швеции не меньше, чем Джонов Смитов в Англии, подумал Винтер, перебирая принесенные Меллерстрёмом бумаги.
И имя, и фамилия — из самых распространенных.
Свен Юханссон. Умер от рака легких семь лет назад. Отец Хелены? Но почему тогда Андерсен? Они еще не нашли третью приемную семью Хелены. Может быть, те и дали ей фамилию Андерсен?
Мать исчезла и никогда больше не появлялась. Бригитта Делльмар. История повторяется. Странно, но так случается довольно часто. Дочери матерей-одиночек рожают детей от мужчин, которые потом исчезают. Что значит — исчезают… «Найдем, — подумал Винтер. — Нельзя бесследно исчезнуть. Мы находим всех, кого ищем. Нашли Хелену, узнали, кто ее мать. Найдем и мать, и отца, и мужа. Отца Йенни. И найдем Йенни. А что случилось с Бригиттой Делльмар? Как она исчезла? При каких обстоятельствах? Скоро узнаем…» Это и есть работа полиции — искать. Его работа. Виртуальная охота в далеком прошлом.
— Высоко, — сказал Хальдерс, стоя у окна в гостиной. — Пока долетишь до мостовой…
— Голова кружится?
— Да. У меня всегда башка кружится, когда смотрю на Хеден.
— Скверные воспоминания?
— Скверное чувство мяча. — Он отвернулся от окна. Анета Джанали присела на корточки у стереосистемы. — Ты сюда недавно переехала?
— Да, а что?
— Если нужна какая-то помощь… только скажи. После травмы…
— Я же не ношу ящики в зубах, Фредрик.
— Кто тебя знает…
— А ты какую музыку слушаешь, когда хочешь расслабиться?
— Я не расслабляюсь.
— А что ты слушаешь, когда не расслабляешься?
— Занял у Винтера пару дисков с джазом, но быстро устал. А он не устает.
— Может, и нет.
— Хотя выглядит усталым.
— А ты когда последний раз смотрела в зеркало?
— Видел Винтера на той неделе в ресторане с Бюловым. Темнит он что-то.
— Кто это — Бюлов?
— Журналист из «ГТ». Вечно крутится у нас в управлении с важным видом.
— Как и ты.
— Вот именно. Как и я.
— А что ты-то делал в ресторане?
— Расслаблялся, — сказал Хальдерс. — Дома я не расслабляюсь. Только в ресторанах.
— Недешевый способ.
— А Винтер не расслаблялся.
— Ты все время говоришь об Эрике.
— А ты на прическу его обратила внимание?
— Кончай, Фредрик.
— Вылитый рокер, мать его… из этих, знаешь — тяжелый рок.
— Ты просто завидуешь.
— Завидую?
— Завидуешь его волосам… — Анета посмотрела на блестящий череп Хальдерса, и ей захотелось пустить на него солнечный зайчик.
— Я завидую? Если захочу, могу отрастить волосы, как у… пуделя.
— Еще бы!.. Так это, значит, твоя музыка — тяжелый рок? Ничего не могу вспомнить, кроме «Роллинг Стоунз».
— А джаза у тебя нет?
— Нет.
— Вот и хорошо.
— Ну скажи же, что тебе нравится, Фредрик?
— Какая разница?
— Любопытно.
— Ты наверняка думаешь, что меня колышет белая музыка? «ВАМ»?[23]
— Да… когда ты расслабляешься.
— Ты, я смотрю, и в самом деле любопытна.
— Меня интересуют разные культуры… Твоя… и моя.
— Брукнер, — сказал Хальдерс.
— Кто?
— Брукнер. Это моя музыка. «Те Deum».[24]
— Боже мой… хуже, чем я думала.
— И Вагнер. Я поклонник Вагнера.
— Замолчи.
— И Уффе Лундель, естественно. Есть у тебя Уффе?[25]
— Нет.
— Неужели у тебя нет «Открытого ландшафта»? — Хальдерс опять повернулся к окну. — Действительно высоко. Люди отсюда как муравьи.
— Скорее жуки.
— Тараканы. Они выглядят как тараканы.
— Ты формулируешь свое жизненное кредо?
— Я же полицейский…
— Ты один из цеха.
— Да… цех… клоуны в мундирах, а ими командуют другие клоуны. Тоже в мундирах.
— И как бы это выглядело, Фредрик?
— Что? — повернулся к ней Хальдерс.
— Если бы ты хоть одну секунду говорил серьезно.
— А ты?
— Не я начала.
— Конечно, ты. Ты и начала.
— Фредрик… расслабься!
— Я же сказал: расслабляюсь только в кабаках. Пошли в кабак?
— Отойди от окна.
— Боишься, выброшусь?
— Я этого не говорила.
— Но мысль была?
— Да… мелькнула.
— Ты права.
Винтер остановил машину у виллы Бенни Веннерхага. В соседнем доме захлебнулась лаем цепная собака.
Он позвонил, подождал и позвонил еще раз. Никто не открывал. Винтер спустился с крыльца и пошел по бетонной дорожке вокруг дома. Потянул носом — вспомнил, как в тот раз пахла черная смородина. Сейчас ничем не пахло.
В бассейне воды не было. Нырять не стоит — разобьешь голову.
Бенни Веннерхаг стриг кусты. Он полуобернулся. Увидел Винтера, но занятия своего не прекратил.
— Надо было еще весной постричь… а я не успел.
— У тебя же свои правила.
Веннерхаг не ответил. У ног его рос ворох сучьев и веток. Наконец он опустил секатор и вытер пот со лба.
— Мне вообще-то показалось, что кто-то звонит.
— И почему не открыл?
— Ты же все равно нашел дорогу.
— Мог бы быть кто-то другой.
— Куда лучше, — заметил Веннерхаг, любуясь результатами своей работы. — А тебе наш разговор ничего не напоминает?
— Напоминает, — сказал Винтер. — Только на этот раз дело еще серьезнее.
— Согласен, — кивнул Веннерхаг.
Винтер подошел ближе.
— А ты не будешь на меня бросаться? — Веннерхаг поднял секатор.
— Свен Юханссон, — произнес Винтер. — Тебе знакомо это имя?
— Свен Юханссон? Вот это имя. Почему не Джон Смит?
Вот тебе и раз, подумал Винтер. У нас одинаковый ход мыслей.
— Специалист по банковским ограблениям. Умер семь лет назад от рака.
— Я слышал про него… Это было еще до меня, если можно так выразиться, но Свена знали. И вы его знали. Так что не понял, почему ты пришел с этим ко мне.
— У него была женщина по имени Бригитта Делльмар.
— Биргитта… Делль… Нет, никогда не слышал.
— Не Биргитта, а Бригитта.
— Никогда не слышал.
— Бенни… честно? Ты ведь понимаешь, о чем идет речь.
— В общих чертах — да… Только какое отношение это имя имеет к убийству?
— И к исчезновению девочки.
— Да… ребенка так и не нашли, насколько мне известно.
— Бригитта Делльмар — мать убитой женщины.
