Фелис Пикано - Приманка
— Это его право, — ответил Эрик. — Хорошо, Ноэль. Бери выходной, если хочешь.
Потом обратился к Биллу:
— Он, знаешь ли, не трахался так регулярно, как ты.
Снова к Ноэлю:
— Какие у тебя планы?
— Не знаю. Я думал съездить в Тиану, в лагерь для мальчиков, и изнасиловать пару шестилеток.
— Приятель, да ты больной! — заявил Маквиттер.
— Не слушай его, — отозвался Эрик. — У него свидание, да, Ноэль?
— С Аланой. Если она захочет поехать. Но я предупреждаю, тебе придется надеть верх от купальника.
— В Тиану? — переспросила она. — Это же так далеко.
— Мы найдем пляж поближе. Общественный пляж. Я хочу посмотреть на людей.
Она взглянула на Эрика.
— А вы двое?
— А мы поболтаемся тут, обсудим теологию, — ответил Эрик.
Через несколько часов Ноэль и Алана были на саутхэмптонском пляже. Ближайшая к ним занятая лежанка оказалась метрах в семи.
— Вот тебе и твои люди! — заявила Алана.
Ноэль пропустил замечание мимо ушей и принялся втирать лосьон от солнца ей в плечи.
— Я и сама могу, — возразила она, но он отобрал у неё тюбик и продолжил тщательно покрывать её и без того загорелую кожу тонким слоем быстро впитывающейся жидкости. — Кажется, мне абсолютно не обязательно было надевать топ купальника, — сказала она. — Перестань, Ноэль. Щекотно.
Не удержавшись, он провел кончиком языка вслед за своим указательным пальцем и дотронулся до её пупка. Она мягко отвела его голову в сторону и закончила наносить лосьон уже сама.
Здесь солнце светило жарче, чем на вилле Рэдферна. Вода была спокойная, как в Карибском море, прибой лениво разбивался о берег. Ноэлю хотелось побыть с ней наедине, вдали от Эрика, вдали от виллы. Но стоило ему понять, что она не позволит даже начать ухаживать за собой, и он откинулся обратно на покрывало. Ослепительный солнечный свет перед его глазами отражался от океанской глади, превращая мир в картину пуантилиста, написанную золотом, лазурью и белилами, и Ноэль разглядывал пейзаж, пока в глазах, несмотря на темные очки, не начало двоиться, и под опущенными веками, когда он закрывал глаза, не заплясали красные пятна.
Когда он перевернулся и посмотрел на Алану, она сидела рядом и читала журнал.
— Чего ты хочешь, Алана? — спросил он. — По-настоящему хочешь?
Она посмотрела на него поверх журнала, потом обвела взглядом разбросанные по покрывалу вещи.
— Ничего, — ответила она.
— Я имею в виду, хочешь в жизни?
Широкие поля шляпы отбрасывали тень на её лицо.
— Ничего, — повторила она медленно и настойчиво.
— Все чего-то хотят, — возразил он. — Если не для себя, то для других. Для своих детей. Для своих любимых.
— Человек вырастает, — сказала она. — Человек начинает понимать, что некоторые вещи, которых он так отчаянно хотел, ничего на самом деле не значат.
— Какие, например?
Она положила руку ему на плечо.
— Не заставляй меня больше думать о прошлом. Пожалуйста. Ты нервничаешь. Пойдем купаться.
Нырнуть в океан было все равно что погрузиться в огромный голубой бассейн, вода была теплая, спокойная. Они проплыли вдоль берега, потом принялись резвиться, ныряя и выныривая друг под другом, потом пошли обратно вдоль полосы прибоя.
Ее волосы высыхали длинными локонами, настолько черными, что они отливали и синим, и коричневым, и красным, словно все цвета спектра желали известить о своем присутствии. Его разочарование только росло.
— Ты знаешь, зачем я тебя позвал сюда сегодня?
— Потому что ты хотел посмотреть на людей.
— Потому что я хотел побыть с тобой вдвоем. На вилле я тебя почти не вижу.
— Ты преувеличиваешь. Я всё время там.
Сейчас, подумал Ноэль. Нужно сделать это сейчас.
— Помнишь, на прошлой неделе, когда я звонил своему другу?
Она не ответила.
— Алана, помнишь, в тот день, когда Маквиттер начал работать на Эрика?
— Не знаю, — рассеянно ответила она, поворачивая в сторону их покрывала.
— Я звонил другу, потому что мне внезапно стало там так одиноко.
— Да?
Она произнесла это без всякого выражения.
— Правда. Или… ты подумала, что дело в другом?
Когда она снова не ответила, он повторил:
— Алана?
— Я не помню, Ноэль.
Она повернулась к нему лицом, её глаза внезапно сделались очень большими.
— Почему бы тебе не вздремнуть? Я вот собираюсь.
Он вздохнул, признавая своё поражение. Она едва ощутимо поцеловала его в щёку, потом опустилась на покрывало, легла и закрыла глаза.
Ноэль тоже сел и долго смотрел, как она расслабляется и наконец засыпает.
Ноэль ничего не мог с собой поделать: невозможно было не сравнивать её с Моникой, рядом с которой он просыпался на протяжении стольких лет, и с Миреллой Трент, рядом с которой он тоже просыпался с десяток раз за те месяцы, что они провели вместе. Какими недостижимыми они казались ему во сне — тихими, уединенными, такими непохожими на себя бодрствующих. С Аланой было не так. Странно, но во сне она ничуть не изменилась, и наяву оставалась такой же недоступной, как и сейчас. Почему так? Потому что они никогда не занимались любовью, и между ними не было такой важной физической связи? Или потому, что он подозревал, что даже овладей он её телом, ему этого оказалось бы мало, ведь он хотел от неё большего — того, чего она никогда не сможет ему дать, потому что, кажется, уже отдала это Эрику?
В конце концов, Ноэль тоже заснул. Когда она его разбудила, солнце уже садилось. Они решили пообедать в Саутхэмптоне.
В ресторане, который они выбрали, Алана встретила друзей. Ноэль же не будет против, если они сядут за их столик? Потом появился другой её знакомый со своими друзьями, ещё больше увеличивая компанию. Они смеялись, пили, разговаривали по-французски. Ноэль был доволен хотя бы тем, что она хорошо провидит время, пусть эта вылазка и не принесла ему ничего, кроме горького понимания, насколько она по-прежнему далека от него.
Ворота на вершине идущей в гору подъездной дорожки к дому Рэдферна были освещёны. Ноэль подумал, что фонари зажгли для них, но потом они подъехали ближе и увидели фигуры, снующие вокруг «роллс-ройса». Багажник и две дверцы были открыты. Что происходит?
Ноэль услышал, как Эрик прокричал в темноте:
— Это они! — когда он подвел «мерседес» к «роллс-ройсу» и остановился, не выключая фар.
— Где вас обоих черти носили? — набросился на них Эрик.
— Что случилось, дорогой? — спросила Алана.
— Мы возвращаемся в город.
— Сейчас? — удивился Ноэль. Но Алана уже вышла из машины.
— Я не могу объяснить тебе, в чём дело, Алана, — говорил между тем Эрик, — но мы действительно должны уехать. Иди собирайся. Поедешь за нами на большой машине.
— Что случилось? — снова спросила она.
Она была рассержена, и её акцент слышался отчетливей, чем всегда.
— У меня нет времени объяснять, — сказал Эрик. — Но оставаться тут опасно. Для всех нас.
Он держал её за плечи. Алана вырвалась, развернулась и пошла в дом, ступая маленькими и решительными шагами.
— Я еду с тобой, — объявил Ноэлю Эрик. — Как с бензином?
— Больше половины бака.
— Билл? Моя кожаная сумка у тебя?
Маквиттер принес сумку, и Эрик закинул её назад, в багажное отделение. Окку достал складную крышу и начинал крепить её на «мерседес». Ноэль взялся ему помогать.
— Мне тоже нужно собраться.
— Все готово, — сказал Окку и переложил сумку из багажника лимузина в спортивный автомобиль.
Эрик обнимался с Маквиттером.
— Не расхолаживайся. Устроим сегодня вечеринку в городе. Отдохни, хорошо?
— Мы поедем сразу за вами, — ответил Маквиттер.
Эрик повернулся к Ноэлю.
— Чего ты ждешь? Поехали!
7
Двадцать минут спустя, когда они проезжали по Лонгайлендской магистрали мимо выездов на Сентер-Моричес, Эрик начал вертеться на своем месте.
— Нас кто-то преследует, — сказал он, после того как обернулся в третий раз. Он открыл бардачок. — Пистолет всё ещё здесь?
— Не знаю. Я ни разу не проверял.
Эрик нашёл пистолет: послышался звон металла о металл.
После того, что казалось Ноэлю первым нормальным днём за последние несколько месяцев — никаких тревог, все подозрения забыты, — неожиданное объявление об отъезде и возвращение к жизни полной опасностей, реальных и предполагаемых, где никто ничего не объясняет, и все куда-то спешат, глубоко его рассердили. Он медленно закипал с того момента, как они отъехали от виллы. Теперь он сказал:
— Убери. Я не хочу, чтобы ты ранил кого-нибудь из чистой паранойи.
И пускай Эрик обвиняет его в саркастичности и отсутствии поддержки с его стороны, ему было наплевать.
— Это не паранойя, — вот и все, что ответил Эрик.
