Джон Гришэм - Время прощать
Джейку всегда нравилась эта комната с рядами толстых фолиантов на стеллажах и выцветшими портретами покойных судей и генералов Конфедерации на стенах. За те двадцать лет, что судья Рубен Этли занимал это помещение, здесь ничего не изменилось. У Джейка было ощущение, что и в течение пятидесяти предыдущих лет здесь все оставалось как сейчас. Судья обожал историю и держал свои любимые исторические книги в идеальном порядке на угловых полках, сделанных по спецзаказу. На столе царил хаос, и Джейк готов был поклясться, что одни и те же потрепанные папки валялись на правом переднем краю стола последние десять дней.
Впервые с судьей он встретился в пресвитерианской церкви десять лет назад, когда они с Карлой только приехали в Клэнтон. В церкви судья верховодил так же, как во всех других сферах своей жизни, и вскоре взял молодого адвоката под свое крыло. Они подружились, хотя это касалось только профессиональной деятельности. Рубен Этли принадлежал к старой школе. Он был судьей, Джейк – всего лишь адвокатом. Границы до́лжно соблюдать всегда. Дважды в суде он сурово одергивал Джейка, и воспоминание об этом сохранилось у того навсегда.
Зажав черенок трубки в уголке рта, судья Этли снял со спинки кресла пиджак и надел его. Помимо случаев, когда во время заседаний суда на нем была мантия, его никогда не видели ни в чем, кроме черного костюма. Одного и того же черного костюма. Никто не знал, сколько их у него – один или двадцать, но если и двадцать, то все они были абсолютно одинаковы.
Кроме того, судья всегда носил подтяжки цвета морской волны и накрахмаленные белые рубашки. Жестко накрахмаленные, хотя на большинстве из них имелись крошечные дырочки от табачных искр, носившихся в воздухе.
Пока судья усаживался на свое место в конце стола, разговор шел о Люсьене. Вынув из портфеля бумаги, Джейк передал судье копию «Инвентаризации».
– Квинс Ланди отлично потрудился, – сказал он. – Не хотел бы я, чтобы он проверял мои финансовые дела.
– Может, и это не за горами, – сухо заметил судья Этли.
Большинство людей считали его лишенным чувства юмора, но те, к кому он был расположен, знали, что иногда он может быть очень остер на язык.
– Вполне может быть, – подыграл ему Джейк.
Для судьи Рубен Этли отличался неразговорчивостью. Молча, методично он изучал документ, страницу за страницей. Табак в трубке тлел, но судья не вдыхал дым. Время не имело значения, потому что он контролировал часы. В конце концов, он вынул изо рта трубку и положил ее на пепельницу.
– Двадцать четыре миллиона, да-а-а, – вздохнул судья.
– Это общий итог.
– Давайте положим это под замок, Джейк, хорошо? Никто не должен это видеть, во всяком случае, пока. Подготовьте судебный приказ, и я засекречу эту часть дела. Бог знает, что может случиться, если публике станут известны цифры. Они появятся на первых полосах газет и наверняка привлекут новых адвокатов. Пусть это выйдет на свет как можно позднее, а пока давайте похороним эту папку.
– Согласен, судья.
– Слышно ли что-нибудь от Систранка?
– Нет, сэр, у меня теперь есть надежный источник информации. Буду откровенен до конца: я взял на работу стажера. Порцию Лэнг, старшую дочь Летти. Смышленая девочка, и подумывает о том, чтобы стать адвокатом.
– Это умно, Джейк, и девушка мне нравится.
– Значит, проблем не будет?
– Никаких. Я не волен распоряжаться в вашей конторе.
– И не видите здесь конфликта интересов?
– Я – нет.
– Я тоже. Если Систранк объявится и начнет шастать вокруг, мы сразу узнаем. Симеон все еще в «самовольной отлучке», но думаю, рано или поздно он вернется домой. Этот может доставить неприятности, но парень неглуп: Летти все еще его жена.
– Он непременно объявится. Есть еще кое-что, Джейк. Пять процентов наследства оставлены Сетом Хаббардом брату, Энсилу. Это делает его заинтересованной стороной. Я читал ваш доклад и письменные показания. Из них следует, что мы собираемся признать Энсила мертвым. Но меня это беспокоит. Пока мы в этом не удостоверились, не следует считать, что он мертв.
– Мы искали, судья, но нигде нет его следов.
– Понимаю, но вы не сыщик-профессионал, Джейк. Моя идея состоит вот в чем. Пять процентов наследства составляют более миллиона долларов. Мне кажется, было бы предусмотрительно взять из этой доли небольшую сумму, скажем, пятьдесят тысяч, и нанять высококлассное детективное агентство, чтобы они либо нашли его, либо выяснили, что с ним сталось. Как вы считаете?
В подобных ситуациях судью Этли не интересовало мнение собеседника, это была просто фигура вежливости.
– Великолепная идея, – ответил Джейк то, что всегда рад услышать любой судья.
– Я утвержу запрос. Какие еще потребуются расходы?
– Рад, что вы спросили, судья. Я хотел бы получить свою зарплату. – Джейк вручил ему сводку затраченного им на это дело времени.
Судья Этли изучил ее, нахмурился, словно Джейк намеревался ограбить штат.
– Сто восемьдесят часов. Какую я назначил ставку?
Судья прекрасно помнил, какую ставку он назначил, но Джейк смиренно ответил:
– Сто пятьдесят за час.
– Итого… давайте сосчитаем… – Продолжая хмуриться, будто страшно недоволен, судья опустил глаза к кончику носа, на котором сидели очки с толстыми стеклами. – Двадцать семь тысяч долларов? – Его голос зазвенел в притворном изумлении.
– Это минимум.
– Не многовато?
– Напротив, судья. Таков договор.
– И неплохой задел для летнего отпуска.
– Да, сэр, и это тоже. – Джейк был уверен, что судья Этли утвердил бы его гонорар, даже если бы количество часов было вдвое больше.
– Утверждаю. Еще расходы? – Он вынул из кармана кисет.
Джейк пододвинул ему еще несколько бумаг.
– Да, судья, совсем немного. Следует оплатить услуги Квинса Ланди. У него счет на сто десять часов по сто долларов за час. А также мы должны заплатить оценщикам, бухгалтерам и консалтинговой фирме. Вот документация, включая судебные приказы, которые вы должны подписать. Могу я предложить, чтобы мы перевели небольшую сумму из банка в Бирмингеме, открыв счет управления наследством в «Фёрст траст»?
– Сколько? – поинтересовался судья, водя зажженной спичкой над чашкой трубки.
– Немного. Я не хочу, чтобы в «Фёрст траст» догадались о размере денежных вкладов Хаббарда. Они спрятаны в Бирмингеме, пусть там и остаются как можно дольше.
– Вы просто читаете мои мысли, – улыбнулся судья. Он нередко говорил это, когда ему предлагали удачную идею, и, не сделав даже попытки отвести дым в сторону, выпустил густое облако, окутавшее стол.
– Я уже приготовил судебный приказ. – Джейк пододвинул судье новые бумаги, стараясь не обращать внимания на дым.
Судья Этли вынул изо рта трубку, за которой стелилась дымная струя, и начал выписывать свою фамилию присущим только ему почерком, который никто не мог расшифровать, но все безошибочно сразу узнавали. Подписав приказ о переводе денег, он взглянул на Джейка.
– Одним росчерком пера я переместил полмиллиона долларов. Какая власть!
– Это больше, чем я смогу заработать за следующие десять лет, – улыбнулся Джейк.
– Во всяком случае, при той манере составлять счета, которую вы продемонстрировали. Вы должны действовать так, словно вы адвокат крупной юридической фирмы.
– Лучше я буду копать канавы, судья.
– Я тоже.
Некоторое время судья Этли молча попеременно подписывал документы и пыхтел трубкой. Когда вся пачка бумаг оказалась завизирована, он спросил:
– Давайте обсудим следующую неделю. Там все в порядке?
– Насколько я знаю, да. Летти дает показания в понедельник и вторник, Гершел Хаббард – в среду, его сестра – в четверг, а в пятницу мы слушаем Йена Дэфо. Неделя обещает быть весьма насыщенной. Пять дней подряд дача показаний.
– Вы будете работать в главном зале?
– Да, сэр. В эти дни там не будет заседаний, и я попросил Оззи выделить нам одного из помощников для охраны, чтобы никто посторонний не проник в зал. У нас будет много места, которое нам, конечно, понадобится.
– А я буду здесь, рядом, на случай, если возникнут осложнения. Во время выступления одного свидетеля других в зале быть не должно.
– Все стороны будут об этом предупреждены.
– И я хочу, чтобы все записывалось на видео.
– Мы это уже организовали. Дополнительных расходов не потребуется.
Судья Этли пожевал черенок трубки с таким видом, словно его что-то позабавило.
– Бог мой, – задумчиво произнес он. – Что бы подумал Сет Хаббард, если бы смог увидеть, как в следующий понедельник в зал набьется куча голодных адвокатов, чтобы сражаться за его деньги?
– Уверен, ему бы стало противно, судья, но он сам виноват. Раздели он наследство, позаботься о своих детях, о Летти и обо всех других, о ком хотел бы позаботиться, нас бы здесь не было.
– Вы полагаете, он был сумасшедшим?
– Нет, не думаю.
