Джон Гришэм - Время прощать
Он нанял Порцию за пятьдесят долларов в неделю и выделил ей кабинет на верхнем этаже, подальше от всех отвлекающих моментов: от Рокси, Квинса Ланди и особенно от Люсьена, который ближе к Дню благодарения стал появляться в конторе каждый день и стремительно возрождал свои былые привычки.
Как-никак, это была его контора, и если он желал курить сигары и чудовищно задымлять все помещения, никто не мог ему помешать. Если он желал во второй половине дня слоняться по приемной с бурбоном и терроризировать Рокси грязными шутками, никто не мог ему это запретить. Если он желал изводить Квинса Ланди вопросами о наследстве Сета Хаббарда, кто мог его остановить?
Все больше времени Джейку приходилось тратить на улаживание конфликтов между сотрудниками своего разбухшего штата. Еще два месяца назад они с Рокси спокойно работали в весьма скучной, но продуктивной обстановке. Теперь в конторе царило постоянное напряжение, иногда вспыхивали ссоры, но в то же время было много смеха и появился командный дух.
В целом Джейку нравилось теперешнее оживление, хотя его очень пугало, что Люсьен серьезно подумывал о возвращении к юридической практике. С одной стороны, он любил Люсьена и дорожил его интуицией и советами. С другой – понимал: с возвращением Люсьена здесь все переменится.
У него имелась «козырная карта» – требование законодательства Миссисипи о непременной сдаче профильного экзамена для восстановления права на адвокатскую практику. Люсьену было пятьдесят четыре года, и каждый день приблизительно с пяти часов, а то и раньше, и до позднего вечера он пребывал в компании «Джека Дэниелса». Сомнительно, чтобы старый пьяница смог подготовиться и сдать сложный экзамен.
В свой первый день Порция явилась в контору без пяти девять – за пять минут до начала рабочего времени. Накануне она робко поинтересовалась у Джейка насчет формы одежды. Он спокойно ответил, что понятия не имеет, как должны одеваться стажеры, но полагает, что одежда может быть самой обычной. Если надо будет присутствовать в суде, тогда следует одеться построже, но вообще-то ему все равно.
Он ожидал, что Порция придет в джинсах и кроссовках, но она надела юбку, симпатичную блузку и туфли на каблуках. Девушка была готова к работе, и уже через несколько минут у Джейка создалось ощущение, что она чувствует себя юристом.
Он показал ей ее кабинет – одну из четырех пустующих комнат на верхнем этаже. Ею никто не пользовался много лет, с тех пор как старая фирма Уилбэнксов пребывала еще в зените славы. У Порции глаза расширились, когда она увидела великолепный деревянный стол и другую прекрасную, хотя и покрытую толстым слоем пыли мебель.
– Кто последним здесь сидел? – полюбопытствовала она, глядя на выцветший портрет кого-то из древних Уилбэнксов.
– Это надо спросить у Люсьена, – ответил Джейк.
За минувшие десять лет он не провел в этой комнате и пяти минут.
– Потрясающе! – воскликнула Порция.
– Для стажера действительно неплохо. Сегодня придет телефонист и подключит вам аппарат. После этого вы станете полноправной сотрудницей.
Около получаса он вводил ее в курс дела: пользование телефоном, обеденный перерыв, правила поведения в офисе, сверхурочные и так далее. А потом велел прочесть дюжину рассматривавшихся в Миссисипи судом присяжных дел, которые касаются опротестования завещаний. Важно, чтобы она изучила соответствующие законы и терминологию и поняла, как будет идти работа по делу ее матери. Для этого и надо было читать и перечитывать дела. Делать выписки. Вникать в законы и хорошо ориентироваться в них, чтобы разговоры с Летти были осмысленнее.
Летти предстояло стать более чем ключевым свидетелем на процессе, и требовалось уже сейчас заложить основу для ее свидетельских показаний. Правда, конечно, превыше всего, но, как известно любому судебному адвокату, существовало множество способов преподнесения правды.
Как только Джейк вышел, в кабинет ввалился и по-хозяйски расположился в нем Люсьен. Они с Порцией познакомились накануне, так что представляться друг другу не было необходимости. Он стал распространяться на тему о том, как мудро было отделаться от мемфисских адвокатов и пристать к Джейку, хотя, по его мнению, выиграть дело будет очень трудно. Вспомнил, как лет двадцать назад представлял в уголовном процессе интересы одного из кузенов ее отца. Знатное было дельце.
Это потянуло за собой другую историю, о перестрелке: там были замешаны четыре человека, ни один из них даже отдаленно не имел к Порции отношения. Она, как и все, знала, что за Люсьеном тянется репутация старого пьяницы-адвоката, который первым из белых присоединился к Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения и который жил теперь со своей служанкой в большом доме на холме.
Отчасти человек-легенда, отчасти – негодяй. Вероятность знакомства с ним ей в голову не приходила. Но вот он тут, сидит и болтает с ней (в ее кабинете!) так, словно они старые друзья. Какое-то время она почтительно слушала, но час спустя начала задаваться вопросом: как часто придется выдерживать подобные визиты?
Пока Порция выслушивала Люсьена, Джейк в своем кабинете вместе с Квинсом Ланди изучал подшивку документов, которой предстояло фигурировать в деле под названием «первичная инвентаризация». Спустя месяц после начала «раскопок» Ланди уверился: окончательный документ будет мало чем отличаться от первичного. Никаких скрытых авуаров не существовало. Сет Хаббард знал, когда и как умрет, и позаботился о том, чтобы все бумаги оставить в полном порядке.
Оценка недвижимого имущества была завершена. На момент смерти Сет владел: 1) домом и двумястами акрами земли вокруг него стоимостью триста тысяч долларов; 2) стапятьюдесятью акрами строевого леса возле Валдосты, Джорджия, стоимостью четыреста пятьдесят тысяч долларов; 3) тремястами десятью акрами строевого леса возле Спартанберга, Южная Каролина, стоимостью восемьсот десять тысяч долларов; 4) неосвоенным участком на берегу залива к северу от Клиаруотера, Флорида, стоимостью сто тысяч долларов; 5) пятью акрами земли и стоящим на ней домиком в пригороде Буна, Северная Каролина, стоимостью двести восемьдесят тысяч долларов и 6) пятиэтажным многоквартирным домом на побережье неподалеку от Дестина, Флорида, стоимостью двести тридцать тысяч долларов.
Общая стоимость принадлежащей Сету недвижимости составляла два миллиона сто семьдесят тысяч долларов. Вся она была свободна от залога.
Консалтинговая фирма из Атланты оценила компанию «Берринг Ламбер» в четыреста тысяч долларов. Ее доклад был вложен в папку «Инвентаризация» вместе с остальными оценочными документами. В папке также находились списки банковских счетов в Бирмингеме. Вклады, помещенные под шесть процентов годовых, составляли теперь двадцать один миллион триста шестьдесят тысяч долларов с хвостиком.
Самая утомительная работа – с мелочами. Квинс перечислил столько личного имущества Сета, сколько, по его мнению, будет способен выдержать суд, – начиная с автомобилей новейших моделей (тридцать пять тысяч долларов) и кончая гардеробом (тысяча долларов).
Крупные цифры, однако, все еще поражали. Согласно «первичной инвентаризации», общая стоимость наследства Сета равнялась двадцати четырем миллионам двадцати тысячам долларов. Окончательной, конечно, была только цифра, обозначающая денежные вклады. Остальное подлежало реализации на рынке. Чтобы все распродать, требовались месяцы, а то и годы.
Джейк не хотел, чтобы кто-то другой в конторе видел эту папку в дюйм толщиной, поэтому лично сделал две копии. Рано отбыв на ленч, он доехал до школы и, встретившись там с женой и дочерью, съел тарелку спагетти в ближнем кафетерии. Джейк старался хоть раз в неделю бывать здесь, особенно по средам, когда Ханна предпочитала не брать ленч из дома, а угощаться им в этом кафе. Она обожала спагетти, но еще больше ей нравилось, если папа был рядом.
После того как девочка отправилась на площадку для игр, Джейк проводил Карлу обратно в класс. Уже прозвенел звонок, скоро начнется следующий урок.
– Сейчас отправляюсь к судье Этли, – довольно усмехнулся Джейк. – День первой зарплаты.
– Удачи тебе, – ответила Карла, чмокнув его. – Люблю тебя.
– И я тебя люблю. – Джейк поспешил покинуть школу до того, как в холл ворвется орава ребятишек.
Судья Этли сидел за своим столом, доедал тарелку томатного супа, когда секретарша пропустила к нему Джейка. Вопреки запрету врача, судья продолжал курить трубку – никак не мог бросить. Покончив с супом, он набил ее табаком «Сэр Уолтер Рейли» и чиркнул спичкой.
После двадцати лет его непрерывного пыхтения трубкой весь кабинет был покрыт слоем коричневатой копоти. Под потолком постоянно висело дымное облако. Облегчение приносило чуть приоткрытое окно. Насыщенный аромат трубочного табака, тем не менее, был приятным.
