Джон Сирлз - Экзорцисты

Когда я вышла из машины, оказалось, что Ллойд гораздо меньше, чем я предполагала, немногим выше меня, с огромным животом и длинными обезьяньими руками, болтавшимися вдоль тела. Он больше ничего не стал говорить, лишь указал рукой направление. Мы снова пересекли улицу, и я подумала, что сейчас он вытащит ключ из кармана своих испачканных краской джинсов. Однако он свернул в переулок. Прежде чем последовать за ним в тень, я обернулась, рассчитывая увидеть Хикина, выходящего из бара с нашим ланчем в руках. Но он так и не появился. Если учесть, что я притащила его сюда обманом, а он меня простил, я понимала, что не должна никуда уходить. Но теперь было поздно поворачивать обратно.

В переулке стоял огромный мусорный контейнер, за которым был припаркован мотоцикл. Мы остановились перед железной лестницей, которая показалась мне похожей на пожарный выход, а еще через мгновение я поняла, что так и есть.

– Видишь дверь? – Ллойд показал на второй этаж. – Она не заперта. Поднимись туда и пройди по коридору. Третья дверь направо.

Я стояла и не двигалась.

– Не жди меня, Сильви. Если я тебя приведу, он ужасно разозлится. Так что сделай мне одолжение: веди себя так, словно ты сама догадалась, куда идти. А я буду считать, что это хоть какая-то малость, которую я сделал для твоего отца.

Ллойд резко повернулся, зашагал прочь и быстро скрылся из вида.

Я поняла, что малейшие колебания приведут к тому, что Хикин вернется и найдет меня здесь. Я поставила ногу на первую ступеньку и начала подниматься наверх. Металлическая дверь легко открылась, я оказалась в темном коридоре и пошла вперед в мерцающем тусклом свете. На стенах висели афиши фильмов «Поющие под дождем», «В джазе только девушки», «Бен-Гур», «Все о Еве». Всякий раз, когда свет вспыхивал ярче, я видела старых кинозвезд, которые улыбались мне, словно призраки из-под стеклянных рамок.

– Третья дверь направо, – шептала я снова и снова, пытаясь заглушить ш-ш-ш-ш в ухе и тик-тик-тик моего кроличьего сердца.

Когда я подошла к нужной двери, она оказалась приоткрытой, я смогла заглянуть внутрь и увидела комнату размером с мою спальню на Баттер-лейн. Деревянный письменный стол, заваленный бумагами, занимал большую часть свободного пространства. Лампа над столом мерцала в такт остальным лампам в здании. За письменным столом стояла узкая койка, именно такие отец просил ставить для нас в номер во время поездок с лекциями. Я посмотрела на заднюю стену, где от пола до потолка выстроились какие-то ящики – самодельные полки, поняла я, увидев, что на них лежат какие-то вещи.

Я вошла в кабинет, или спальню, или как там еще называлось это жилище, и стала ждать. Из темной глубины здания доносились какие-то звуки: лязг труб или шаги. Шум в ухе, который стал громче, чем обычно, мешал мне понять, что это такое. Я постаралась изучить комнату, ничего не трогая. На письменном столе лежали разрешения на работу, такие же я видела на дверях внизу, календарь с красными крестами, обозначавшими прошедшие дни. В ящиках стояли коробки с кассетами. Сделанные от руки надписи на них напомнили мне кассеты с лекциями отца, только здесь значились имена и номера телефонов. Я подошла к койке, где на подушке стояла пепельница с окурками. На полу валялась куча газетных вырезок.

– Что ты здесь делаешь?

Я вздрогнула и повернулась: в дверях стоял Хоуи. Когда свет вспыхнул, мне показалось, что он на мгновение ожил, как призрачные кинозвезды в коридоре. Со времени нашей последней встречи он заметно похудел, волосы были коротко подстрижены, борода исчезла, лицо стало не таким красным.

– Я же говорила, что мы выезжаем, – сказала я нервным, дрожащим голосом. – Когда увидела, что входные двери заперты, обошла здание и обнаружила другой вход…

– Я не забыл, что ты мне сказала, Сильви. И просил тебя не приезжать. Я тебе обещал, что мы встретимся позже.

Может быть, дело было в его пустом обещании: встретимся позже. Или сыграло роль его сходство с моим отцом – такие же морщины на лбу и темные глаза. Может быть, причина в том, что я видела его в последний раз сразу после судебных слушаний, на которых Роуз назначили моим опекуном. Так или иначе, но мои глаза наполнились слезами.

– Эй, – сказал Хоуи, подходя ближе. – Эй, эй. – Он обнял меня своими тяжелыми руками.

– Ты так и не вернулся, – услышала я свой голос и прижалась к его теплому свитеру. – Ты сказал нам, что собираешься уехать во Флориду. Сказал, что должен разобраться с какими-то делами. И телефонные звонки. А потом – ничего.

– Но я сделал то, что сказал. Это заняло больше времени, чем я рассчитывал, но вот он я. Это место…

Его слова заставили меня отпрянуть от него, поднять голову и вытереть глаза.

– Ты ни разу нас не навестил! Ты даже не ответил на мое письмо! А теперь, когда я приехала сюда и нашла тебя… – Я не знала, как выразить словами то, что думала, поэтому мой взгляд снова упал на пол, где заголовки выкрикивали правду в других вариантах: ДОЧЬ – КЛЮЧЕВОЙ СВИДЕТЕЛЬ В ДЕЛЕ УБИЙСТВА РОДИТЕЛЕЙ… НАЗВАН ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ЦЕРКОВНЫХ УБИЙСТВАХ… БРОДЯГА, ОБВИНЕННЫЙ В ДВОЙНОМ УБИЙСТВЕ, ЖДЕТ СУДА.

Я отбросила вырезки ногой, слова разлетелись по полу, и снимок с мамой и Пенни, появлявшийся практически в каждой статье, размножился перед моими глазами, словно результат волшебства.

– Я могу объяснить, Сильви. Пожалуйста. Дай мне секунду.

Я молча ждала. Комнату наполнил туман тишины, и странные звуки, доносившиеся из разных уголков здания, стали затихать.

Хоуи выдвинул стул из-за письменного стола. Я устроилась на краю постели, а он сел напротив, закатав рукава свитера. На его предплечьях были татуировки, я разглядела игральные кости, знак доллара и карты – целое казино на волосатой коже.

– Первое, что я хочу сказать… – начал он и остановился. – Точнее, первое, что я могу сказать, что должен был сказать по телефону, если бы ты не застала меня врасплох: я действительно приезжал вас навестить, девочки, в точности как обещал.

– Ты приезжал, – сказала я, глядя на лицо Пенни, повторявшееся множество раз на полу, рядом с маминым лицом, и тут вспомнила, как отец сказал, что фотография сделана для архива. – Но Роуз тебя не впустила.

– Она тебе сказала?

– Нет. Но именно так она поступает с другими людьм-и.

– Ну, моя история может немного отличаться.

– В каком смысле?

Хоуи немного помолчал. У меня возникло странное ощущение: мы находились совсем рядом в маленькой комнате и разговаривали с такой насущностью – это слово вернулось ко мне с экзамена по английскому языку, который я сдавала несколько лет назад, – но во многих отношениях мы оставались незнакомцами.

– Когда я вернулся в Тампу, – начал Хоуи, – то присылал вам открытки и деньги всякий раз, когда мне удавалось заработать несколько долларов. Не слишком много, но так я старался вам показать, что я думаю о вас, но я ни разу не получил никакого ответа. Я звонил, оставлял сообщения. Никакой реакции.

«Роуз не подпускала меня к почте», – подумала я. И всегда закатывала глаза, когда мы получали сообщения от Хоуи на автоответчике.

– Постепенно я понял, что открытки, деньги и звонки бесполезны. И я решил, что отец перед смертью настроил вас против меня. Много лет назад он поступил так же с вашей матерью.

– Судя по тому вечеру в Окале, ты дал моей маме немало поводов тебя не любить.

Хоуи посмотрел на татуировки с символами казино на своих предплечьях. Туз пик. Дама бубен. Вертящийся кубик, уставившийся на меня змеиным глазом. Я не сводила глаз с мышц под татуировками, когда Хоуи сжал кулаки перед тем, как поднял голову.

– Я сожалею о многих своих поступках, Сильви. Ты даже не представляешь насколько. Тот вечер был лишь одним из множества других. Я не верил в то, чем они занимались, совсем не верил, но не имел права портить им лекцию.

Голос Хоуи, выражение его лица – все говорило о том, что он искренне сожалеет.

– И когда мы с Роуз не отвечали, ты сдался… так?

– Сначала. Но после того кошмара я стал больше пить. Я делал вещи, признаваться в которых стыдно. Становилось все хуже и хуже, и у меня осталось два выхода: продолжать падать в темную бездну до тех пор, пока все не будет кончено, или попытаться выползти обратно. Это оказалось нелегко. И я до сих пор не справился до конца. Но я начал ходить на собрания. Протрезвел. Перестал совершать дурные поступки. И вот где я оказался.

Мы оба оглядели маленькую темную комнату, и я усомнилась в том, что здесь могло быть лучше, чем там, где он был раньше.