Сидни Шелдон - Звезды светят вниз

– Кое-что. Можно вживить имплантант, и со временем рука освоит некоторые движения. Подчеркну: весьма ограниченное их количество.

Лучше смерть, подумал Филипп.

– Когда порез начнет заживать, вы будете испытывать мучительную боль, мистер Адлер. Разумеется, вам введут анестетики. Рано или поздно боли прекратятся, гарантирую.

Только не боль, взмолился он в душе. Только не боль!

От кошмара, который ждал впереди, было некуда спастись.

Через сутки в палату вошел следователь. Детектив старой закалки, в свои шестьдесят лет Сол Манчини видел картины и пострашнее.

– Лейтенант Манчини. Поверьте, мне искренне жаль, мистер Адлер. Уж лучше бы вам сломали ногу, сэр. Я имею в виду...

– Я понял, что вы имеете в виду, – оборвал его Филипп.

Раздался стук в дверь. На пороге возникла фигура Говарда Келлера.

– Лара... не здесь? – При виде незнакомого человека Говард запнулся. – Ради Бога, извините!

– Она где-то рядом, – сказал Филипп. – Говард, это лейтенант Манчини.

Детектив окинул вошедшего пристальным взглядом.

– Ваше лицо кого-то мне напоминает. Мы не встречались?

– Думаю, нет, сэр.

Брови Манчини дрогнули.

– Говард? Не Говард Келлер? Эй, вы же играли в бейсбол! В Чикаго?

– Было, было. Но как вы...

– Я провел один сезон в составе молодежной сборной. До сих пор помню ваши передачи! Тренеры прочили...

– Прочили. Еще раз извините. Дождусь Лару в коридоре. – Келлер вышел.

Манчини вновь повернулся к Филиппу:

– Вы успели рассмотреть нападавшего?

– Белый мужчина крупного телосложения, чуть выше шести футов, возраст – около пятидесяти.

– Сумеете его опознать?

– Да.

Да. То лицо я уже никогда не забуду.

– Мистер Адлер, я мог бы предъявить вам несколько фотоснимков, но, полагаю, это будет пустой тратой времени. Видите ли, вы стали жертвой примитивного уличного грабежа, каких в городе происходит десятки тысяч. Если преступника не берут по горячим следам, его уже не находят. – Манчини вытащил из кармана куртки записную книжку. – Что у вас пропало?

– Бумажник и часы.

– Марка часов?

– «Пьяже».

– Были у них какие-то отличительные особенности? Скажем, гравировка?

Ларин подарок. Конечно!

– Да. На крышке надпись: «Филиппу – от Лары, с любовью».

Следователь записал.

– Мистер Адлер... Поймите, я должен задать этот вопрос. Вам приходилось видеть этого человека раньше?

Филипп удивленно покачал головой.

– Видеть его раньше? Нет. Где?

– Не знаю. – Манчини сунул книжку в карман. – Что ж, посмотрим, что удастся выяснить. Вам здорово повезло, мистер Адлер.

– Неужели? – не скрывая горечи, спросил Филипп.

– Да. В Нью-Йорке орудуют банды громил, на уличный разбой у нас просто не остается времени. Дело в том, что мой босс преклоняется перед вашим талантом. Он поклялся сделать все, чтобы разыскать этого негодяя. Я разошлю описание бумажника и часов всем нашим агентам, они обойдут ломбарды и скупщиков краденого.

– Если его поймают, я получу назад свою левую руку?

– Как вы сказали?

– Нет-нет, не обращайте внимания.

– Всего доброго, мистер Адлер. Поправляйтесь. С вами свяжутся.

В коридоре Манчини поджидали Лара и Говард Келлер.

– Вы хотели меня видеть, лейтенант? – спросила Лара.

– Да. Всего на пару вопросов. Миссис Адлер, у вашего супруга есть враги?

Она нахмурилась:

– Враги? Но откуда?

– Какой-нибудь коллега, которого извела зависть? Или ревнивый соперник?

– На что вы намекаете? Разве речь идет не об обычном уличном грабеже?

– Если быть совершенно откровенным, то это не очень-то походит на обычный уличный грабеж. Преступник ударил ножом после того, как забрал у мистера Адлера бумажник с часами.

– Не вижу особой разницы...

– А какой ему был резон так поступать, если замысел не сложился в его голове заранее? Ваш супруг не оказал грабителю ни малейшего сопротивления. Конечно, это мог быть накурившийся дури бродяга, однако... – Манчини пожал плечами. – Я дам о себе знать.

Они долго смотрели в спину удалявшегося детектива. Внезапно Келлер произнес:

– Боже! Он считает, Филиппа выследили!

Лара побледнела. Говард осторожно взял ее за руку.

– Это один из головорезов Пола Мартина! Но зачем?

Она облизнула пересохшие губы.

– Пол... мог думать, что делает это ради меня. Филипп вечно находился в разъездах, и Пол считал... считал, что так нельзя. Намеревался поговорить с ним. Говард! Говард, не знаю... – В глазах Лары набухли крупные слезы.

– Сукин сын! Я предупреждал: держись от него подальше!

Она перевела дыхание.

– Фил выкарабкается. Должен.

Три дня спустя Лара привезла мужа домой. Выглядел Филипп осунувшимся, мрачным. Возле двери супругов встретила Мэриан Белл. Каждый вечер секретарша отправлялась в госпиталь, чтобы принести Филиппу его почту. Слова сочувствия шли со всего мира: на скромных открытках, в телеграммах и письмах. Многие звонили по телефону. Пресса гневно клеймила бездействие нью-йоркской полиции.

Лара сидела в библиотеке, когда прозвучал новый телефонный звонок.

– Вас просит мистер Пол Мартин, – объявила, просунув голову в дверь, Мэриан Белл.

– Я... не могу.

Она поднялась с кресла. Тело охватила противная дрожь.

Глава 31

За ночь жизнь стала другой.

– С сегодняшнего дня работаю дома, – сказала Лара Говарду. – Из-за Филиппа.

– Понимаю.

Звонки и письма с пожеланиями скорейшего выздоровления продолжали поступать. Отвечала на них Мэриан Белл, верный ангел-защитник.

– Доверьте это мне, мисс Камерон. Вам и без того хватает забот.

– Спасибо, Мэриан.

Несколько раз звонил Уильям Эллерби, но Филипп отказывался брать трубку.

– Сейчас мне никто не нужен. Кроме тебя, – объяснил он Ларе.

Доктор Стэнтон был прав. Боль в руке сводила с ума, однако Филипп принимал таблетки лишь тогда, когда боли становились уже совершенно невыносимыми.

Лара ни на шаг не отходила от мужа.

– Мы найдем лучших врачей, милый. Кто-нибудь из них наверняка сумеет тебе помочь. Недавно я слышала о профессоре...

– Бесполезно. – Филипп покачал головой, бросил взгляд на забинтованную руку. – Я калека.

– Еще чего! – не сдавалась Лара. – Ты прекрасно справляешься с кучей вещей. Это я во всем виновата. Если бы не поездка в Рино, я была бы рядом с тобой и ничего бы не случилось. Мне...

Он криво улыбнулся:

– Ты хотела, чтобы я больше времени проводил дома. Что ж, теперь твое желание исполнилось.

– Кто-то из мудрецов сказал: «Будьте осторожны с желаниями, они могут осуществиться», – хриплым голосом произнесла Лара. – Да, я хотела чаще видеть тебя дома, но не такой же ценой!

– Не переживай. Мне нужно кое-что обдумать. Беда пришла слишком внезапно. Пока... я не осознал еще всей серьезности ситуации.

В студию вошел Келлер.

– Привет, Фил. Как себя чувствуешь?

– Превосходно. – Филипп фыркнул. – Лучше не бывает.

– Извини. Дурацкий вопрос.

– Не обращай внимания, Говард. Я сам не свой. – Он вытянул вперед здоровую руку. – Если бы тот мерзавец резанул по правой! Существует не меньше десятка концертов, написанных для левой руки.

Келлер вспомнил не так давно слышанную фразу: «Многие авторы писали концерты специально для левой руки: Франц Шмидт, Корнгольд, Равель».

Произнесена она была в присутствии Пола Мартина.

В один из дней доктор Стэнтон решил снять повязку. Обнажился страшный багровый шрам.

– Можете согнуть кисть?

Филипп попытался.

– Нет.

– А боли?

– Мучают, но пилюли я больше пить не стану.

– Я все же оставлю еще один рецепт, на всякий случай. Поверьте, мистер Адлер, через две-три недели боль прекратится. – Стэнтон поднялся. – Жаль, жаль. Всегда считал себя самым страстным вашим поклонником.

– В магазинах полно моих дисков, – отрывисто бросил Филипп.

– Почему бы не пригласить к мистеру Адлеру хорошего терапевта? – спросила Мэриан Белл.

Лара задумалась.

– Можно попробовать. Вреда, во всяком случае, от этого не будет.

Но Филипп не захотел ее слушать.

– Какой смысл? Стэнтон говорит...

– Стэнтон не Господь Бог, – решительно оборвала мужа Лара. – Я настаиваю.

Через день в пентхаус поднялся молодой человек. Лара провела его к Филиппу.

– Познакомься, Фил, это доктор Россман. Он работает в Колумбийском госпитале. Я попросила его взглянуть на твою руку.

– Ну-ну, – скептически процедил Филипп.

– Засучите рукав, мистер Адлер.

Филипп подчинился. Россман внимательно осмотрел кисть.

– Повреждения значительны, но не стоит терять надежды. Можете пошевелить пальцами?

Адлер попробовал.

– Ага, все же они движутся! Будем разрабатывать.

От боли у Филиппа потемнело в глазах. Первый сеанс длился около получаса. Прощаясь, Россман сказал: