Александр Бородыня - Зона поражения
Также в пакете полученных документов была сводка УВД по Припяти за последние три месяца, отдельно заказанная Дмитриевым, и дополнительные материалы по делу Анатолия Туманова.
Бегло просматривая сводку, Макар Иванович отметил знакомое имя. «При въезде в город, в двухстах метрах от КПП был обнаружен труп женщины. На глазах постового милиционера Сурина женщина выбросилась из окна четвертого этажа. Смерть наступила мгновенно. При погибшей были найдены документы, позволившие установить личность. Это оказалась Татьяна Борисовна Иванова, тридцати шести лет, ранее проживавшая именно по этому адресу».
— Не опоздаете, Макар Иванович? — заглядывая через плечо, спросил Паша.
— Погоди.
Дмитриев взял листок с дополнительными данными по Туманову. К листку были прикреплены две четкие фотографии.
«При проверке связей А. Туманова нами было установлено, что полтора года назад он несколько раз вступал в контакт с известным рецидивистом по кличке Кит.
К. В. Якимов, он же Кит, тридцати двух лет, осужденный на восемь лет за разбойные нападения, четыре месяца назад бежал из мест лишения свободы. По оперативным данным, К. В. Якимов теперь скрывается в районе десятикилометровой зоны АЭС. Фотографии прилагаются».
На первом фото был очень толстый большого роста человек в черном плаще. Круглое лицо почти закрыто неряшливой бородой. На второй только изображение в фас. Оплывшая белесая физиономия, голый череп, неприятная щетина на дряблых щеках.
Когда Дмитриев уже стоял в дверях, зазвонил телефон. Макар Иванович снял трубку.
— Макар Иванович, ты? Это опять Самарин. Хорошо, поймал тебя… Макар Иванович, забыл спросить, а что, собственно, произошло, почему ты так заспешил. Уж прости старика, любопытство заело. Что-нибудь интересное, наверно, а ты молчишь?
— Ничего особенного — сказал Дмитриев. — Я вчера созвонился с той женщиной, ну вы, наверное, помните мою статью, ее зовут Зоя. Зоя получила письмо от своей подруги, той самой, что пряталась в Припяти…
Только проговорив эту фразу, Дмитриев понял, что допустил ошибку.
— И ты в это веришь? — спросил с сомнением Самарин.
— Во что верю?
— В письмо?
— Да нет… — протянул Дмитриев. — Вряд ли. Женщина немного не в себе. Но проверить не помешает. Материал может получиться острый.
Дмитриев почему-то не решался повесить трубку. Несколько секунд оба они молчали.
— Я так и подумал, что ты же наверняка будешь опять в шубах там копаться, — наконец сказал главный. — Так что, Макар Иванович, будь так любезен, если появится свежая информация, звони мне! Только мне. Никаких утечек. Если будет необходимость, звони ночью. Если все подтвердится, уверен, нам удастся повысить тираж.
Времени на обсуждение не осталось, и Паша был вынужден проводить Дмитриева в аэропорт.
— Не могу поверить, что эта Валентина провела меня, как мальчика, — выслушав внимательно версию своего шефа, печально сказал он. — Хотя по всему это именно так. Жалко, что я не могу полететь с вами теперь.
— Нет худа без добра. Попробуй проверить московские связи, — попросил Дмитриев, отметив, что превысил скорость. — Но это не главное! Знаешь что мне на самом деле покоя не дает?
— Знаю.
— Что?
_ Тот старый случай. Моя статья, снятая из номера в последнюю минуту. Там ведь был контейнер с радиоактивным стратегическим сырьем. Контейнер из Чернобыля. Если бы статья вышла, то скандал, и никаких американских денег. Никаких сверхприбылей. Хотелось бы понять, почему мой материал в последнюю минуту сняли.
Они уже вошли в здание аэропорта, и Дмитриев оформлял посадочный талон. Он не смотрел на Пашу и вынужден был обернуться. Неприятное предположение показалось ему более чем серьезным.
— А действительно. Кто-то хотел сорвать их коммерческую операцию. И этот кто-то здесь, в Москве. Все равно шубы или контейнер с ураном, и в том и в другом случае- скандал. А если скандал, то конец американским деньгам. Прошу тебя, займись этим в мое отсутствие. Только вот непонятно, с какого края за это браться. Никаких концов.
— Хорошо, я займусь. — Паша почему-то выглядел немного смущенным. — Один кончик у меня есть. Вы знаете, каким образом статья тогда исчезла с первой полосы? Я специально выяснил. Материал сняли по личному распоряжению нашего Михаила Львовича. Впрочем, конечно, проверить нужно. Может, у него какой-то другой резон был, может быть, кто-то надавил на него?
Последние слова Паши почему-то никак не задели Дмитриева. Он не придал им значения, пропустил мимо ушей, наверное, это произошло потому, что, увидев через стекло взлетающий самолет, мысленно он опять был уже далеко и говорил уже с другим человеком.
В одиннадцать Макар Иванович вышел из своего кабинета в редакции, а в двенадцать он сидел уже в откидном кресле самолета. Задремал, думая о предстоящей встрече с Зоей, больше ни о чем. Еще через полтора часа самолет приземлился в Киевском аэропорту. Когда такси остановилось возле почтамта, на часах Дмитриева было двадцать минут третьего. Конечно, он опоздал.
10
Он опоздал, но Зоя опоздала еще сильнее, она появилась минут через десять, вышла из троллейбуса взволнованная, бледная, в легком демисезонном пальто с огромными металлическими пуговицами, заметив Дмитриева, остановилась. Поправляя рукой легкую косынку, попробовала улыбнуться.
— Привет!
— Привет. Ты ко мне приехал? — Она смутилась и отвела глаза, Дмитриев молчал. — Скажи что-нибудь!..
— К тебе…
— А где булавка? — Она дотронулась пальцем до отворота его плаща.
— Нет ее больше.
— Потерял?
— Выбросил.
— Пойдем куда-нибудь? Есть хочется… Я проспала… Позавтракать даже не успела.
В кармане его лежало приглашение на торжественное заседание в МОЦ. Заседание должно было состояться завтра. Начало в 12.00, а прежде было просто необходимо провести несколько встреч, но Макар Иванович не хотел об этом думать. Не позвонив матери сразу по приезде из аэропорта, он теперь к середине дня решил вообще ее не беспокоить. Если уж не уговорил в предыдущие два раза, то что же можно сделать за пару часов.
Сколько лет он не позволял себе ничего подобного. Посидев в ресторане, они просто пошли шляться по городу. Дмитриев почти ничего не говорил. Весенний Киев вокруг был прекрасен так же, как двадцать лет назад. Дмитриев просто шел рядом с Зоей, слушая ее голос и не вникая в смысл слов, и с каждым шагом все отчетливее и отчетливее понимал, что не сможет больше жить без этой женщины. Овладевшее им чувство оказалось столь сильно, что Макар Иванович старался не прикасаться к Зое. Она сама взяла его под руку.
— Ты что? — весело спросила она. — Устал?
— Нет!
— Тогда давай еще погуляем… Представь, я не помню, когда вот так просто бродила по городу… Ты знаешь, когда я сунула в Припяти эту проклятую шубу в мешок с нафталином, задвинула на антресоль, я будто проснулась… И помог мне ты. Если бы не ты, никогда бы от нее не избавилась! — Она всхлипнула даже. — Никогда!
Было около двенадцати, когда Макар Иванович, проводив Зою почти до двери подъезда, вдруг сообразил, что ночевать ему, получается, сегодня негде.
— Ты надолго в Киев? — спросила Зоя.
— На несколько дней! Завтра у меня здесь серьезное мероприятие намечено.
— А сегодня?
— Сегодня хочу напроситься к тебе в гости, обещаю, что пишмашинкой пользоваться не стану.
— Ко мне нельзя.
— Почему?
— А сестра дома, вон, посмотри, мое окошко горит. — Она показала рукой. — Так что не получится, Макар Иванович. Придется вам перед мамой извиняться или где-нибудь в скверике на скамеечке устраиваться… В общем, пошла я!
— Погоди…
Дмитриев взял Зою за руку, потянул к себе, но сразу отпустил. Хлопнула дверь подъезда. Он обернулся. Прищурившись, посмотрел сквозь вздрогнувшую темноту. Он еще не видел лица вышедшего из подъезда человека, но уже ощутил сильное волнение. И это было совсем иное волнение, в сравнении со счастливым волнением сегодняшнего дня, оно было неприятно болезненно. Похоже на страх.
— Макар! — сказал знакомый голос.
Человек в распахнутом плаще сделал навстречу несколько шагов и остановился. В свете фонаря Дмитриев ясно увидел его лицо.
— Максим?
Стоящая рядом Зоя сильно вздрогнула и замерла. Голова ее была сильно запрокинута, не отрываясь она смотрела куда-то вверх.
— Разреши тебе представить, — сказал Дмитриев. — Это Максим Данилович, мой хороший фронтовой приятель.
Зоя не ответила, все сильнее и сильнее запрокидывая голову, она продолжала смотреть куда-то вверх.
— Макар, посмотри! — с ужасом в голосе попросила она. — Посмотри! Ты видишь?
Не сразу, не в первый момент среди нескольких освещенных окон Дмитриев нашел нужное. Он знал уже, что увидит, и, может быть, не хотел этого видеть.
