Александр Бородыня - Зона поражения
— Можете выбрать! — сказала она. — Все, что здесь показано, я умею. — Она глянула на него. — Не пойму, вы заснули, что ли? Как любить-то будем?
И вдруг он все понял. Он понял, чего хочет теперь. Неприятный сверток с шубой сразу перестал беспокоить Максима Даниловича.
— Любить будем так! — сказал он.
Поднялся из кресла, шагнул к окну и расправил шторы. Улицу заволокло мутным пологом дождя. Расплывались за стеклом белыми крестами фонари.
— Света, у вас есть зонтик?
— Ну нет… — протянула она. — Не подойдет. — Опершись о подлокотник кресла, она медленно поднялась. — В такие игры я не играю!
— Давайте зонтик, — сказал Максим Данилович. — Я заплачу вам в десять раз больше, если не будете сопротивляться. Впрочем, не нужно никакого зонтика. Без зонтика даже правильнее.
— Не поняла!.. — Проститутка смотрела на него моментально поглупевшими голубыми большими глазами. — Что я должна сделать?
— Ничего особенного. Я сейчас выйду, а вы будете стоять у окна и смотреть вниз. Вы будете ждать, когда я вернусь.
— А в чем смысл?
— Извращение такое. — Он уже надевал плащ. — Представьте себе, Света, что вам опять шестнадцать лет, ладно? — Не знаю… Если получится… — Уверен, получится!
Было слышно, как он бегом кинулся по лестнице, потом хлопнула дверь подъезда.
«Козел какой-то… Импотент, наверно… Импотенты, они все такие, с фантазиями… — Комкая краешек шторы, она встала у окна и смотрела на улицу. — Псих? Да нет, не похож на психа. Руки, как у шофера, а костюмчик-то баксов четыреста, не меньше… Всю жизнь у окна бы стояла за двести баксов… Кто бы еще заплатил… Действительно, извращение…»
Блестела асфальтовая площадка внизу под окном, и над нею покачивались ветви. Деревья только еще оживали, на них еще не было листьев, но, затуманенные влагой, они, казалось, мягко шевелятся в темноте дышат. Блестели крыши машин во дворе. Тикали в комнате часы.
— Ну, куда ж ты запропал, козел ты мой безумный? — сказала проститутка и вдруг увидела Макса.
Он стоял под окном. Огромный букет роз в его руке был поднят так, чтобы она видела, голова запрокинута, лица не разглядеть, но, понятно, смотрит на нее.
— Ромео прямо!
«Господи… Когда это было? — Она попыталась припомнить и не смогла, только мелькнуло в памяти что-то отдаленное, смутное, какой-то молодой человек вот так же стоящий под окном четырнадцатилетней девочки, даже имени не припомнить, не то чтобы лица. — Точно, мне тогда было четырнадцать! И шел дождь… Он промок весь, просился в квартиру, а я его, кажется, не пустила? Или все-таки впустила?.. Господи, ну чего он там стоит с цветами, дурак, чего он там застрял?..»
Она махнула рукой. Он что-то крикнул, но слов не разобрать за шумом.
— Что? Что, я не слышу… — Она дотянулась до форточки и потянула шпингалет. — Иди сюда, хватит! Хватит! — крикнула она. — Простудишься!
Он переступил порог квартиры и замер, протягивая мокрый букет. Поцелуя не было, как не было и никаких слов.
— Спасибо… — прошептала она. — Я поняла… Спасибо!
— Повернись спиной!
— Что? — В глазах ее мелькнул испуг. — Встань у зеркала… Вот так хорошо… Закрой глаза… — Он захлопнул дверь на лестницу, подхватил пакет с шубой, бросил его на столик и одним движением разорвал бечевки. — Только не смотри, сейчас будет очень приятно… — Мех показался невесомым, когда осторожно он накинул шубу на голые нежные плечи женщины. — Теперь можешь открыть глаза!
7
Материал о гибели известного онколога А. А. Тимофеева пошел в следующий номер после их возвращения, но статью о мафии раковых больных, похищающих из тридцатикилометровой зоны зараженные шубы, главный все-таки придержал.
— Все это только предположения! — сказал он. — Будут факты — будем печатать! Ты пойми только меня правильно, Макар Иванович, если мы упустим сенсацию — полбеды. Беда будет, если нам перестанут доверять. Ты посмотри, во что превратился «Мегаполис». — Он вытянул откуда-то из портфеля толстую газету и швырнул ее на стол перед Дмитриевым. — Все из пальца высасывают, все! И вот результаты… — Он перевернул газету и уперся ногтем в нижнюю строчку на последней странице. — Вот, пожалуйста, тираж больше не указывают. Понятно, чего тут указывать, указывать уже нечего! Ты хочешь, чтобы с нами то же самое было?
— Погоди, Михаил Львович, по-моему, здесь вполне достаточно фактов, — возразил Дмитриев. — Вот смотри, что у меня выходит. Коллекция Волкова действительно застряла в Припяти после аварии на АЭС — первый факт. Зараженную шубу из этой коллекции кто-то сдал неделю назад в магазин- второй факт… Ты помнишь то дело с двойным убийством в аэропорту. Я проверил. Радиоактивное сырье, обнаруженное тогда, было украдено не где-нибудь, а именно на Чернобыльской АЭС. Мы же не будем делать никаких выводов. Только сухое перечисление Констатация.
— Вот так ты хочешь все в одну кучу? Макар Иванович, ты же профессионал, умница! Скажи, при чем здесь это старое дело? Я и тогда был против публикации, а теперь-то что ворошить. Никаких концов. Дело закрыто, преступник не найден! Скажи, зачем нам дразнить медведя? И без того практически в каждом номере мы напоминаем обо всех этих нераскрытых убийствах. Мне звонят, спрашивают, писать, что ли, больше не о чем? И ведь это логично. Читателю уже неинтересно, только раздражение вызывает.
— Хорошо! — сказал Макар Иванович. — Но материал о радиоактивных шубах…
— Писали, писали уже… И о гибели шикарной коллекции писали, и о зараженной шубе твоей писали… Не новость. Все это давно известно. Кстати, если все это соответствует действительности, — он отодвинул газету и взял в руки листки со статьей, — то скажи на милость, где остальные шубы? Глупо выходит, гонят целый грузовик и, вместо того чтобы вывезти всю коллекцию, вывозят только парочку меховых манто.
— Я уверен, коллекцию вывезли всю.
— Ну тогда где же она, где?
— Должна всплыть!
— То-то и оно, что только должна. Всплывет, вернемся к этому вопросу. Не раньше. Ты уж не обижайся, Макар Иванович, я тебе верю, беда только в том, что читатель не поверит. — И пухлая рука накрыла листки со статьей. — Фантастично слишком!
Вернувшись в свой кабинет, Дмитриев опустился в кресло, ударом пальца вдавил кнопку вентилятора и под ровный шелест белых резиновых лопастей попытался сосредоточиться. Нарвавшись на сопротивление главного редактора, Макар Иванович не стал выкладывать всех козырей. Сперва следовало понять, почему главный так настойчиво отвергает сенсацию с шубами, а главное, нужно самому разобраться в ситуации.
Только накануне Дмитриев получил новые данные, и до сих пор ясно складывающаяся картина вывоза радиоактивного сырья из Припяти развалилась на куски. Уже существующая логика пропала, а новая не появилась.
Сначала газета приобретает за немалые деньги копии закрытых документов, а потом не может использовать их. Обычная практика. Если бы главный знал, что Дмитриев пользуется подобным источником, то скандал разразился бы немедленно.
Из секретных отчетов, которыми обменивались украинская и российская службы безопасности, можно было сделать простой вывод: чернобыльская проблема упирается в субсидии США, получаемые на консервацию станции. Деньги поступали в несколько киевских банков, где и застревали надолго. В результате затягивания перечислений и многократного прокручивания сотен миллионов долларов в руках преступной группы аккумулировались гигантские суммы.
Для осуществления подобной операции требовалась поддержка на самом высоком уровне, и, по всей вероятности, такая поддержка была. Вопрос состоял в одном: кто именно из высокопоставленных чиновников занимается этим делом?
В Киеве органами безопасности был задержан Анатолий Сергеевич Туманов. Обвинения, выдвинутые против сотрудника Министерства энергетики, не имели никакого отношения ни к шубам, ни к кражам зараженного автотранспорта. Туманова обвиняли в преступном посредничестве, в результате которого сто десять миллионов долларов, выделенных США на консервацию Чернобыльской АЭС, пошли не по назначению, а были переведены на счет МОЦ, клиники его двоюродного брата, якобы для закупки новейшего оборудования. Но прямые улики отсутствовали. Оказалось, что к моменту задержания деньги уже все были возвращены в Центральный банк Украины. Основной свидетель по делу, главврач и директор МОЦ Тимофеев Александр Алексеевич, показаний никаких дать не смог, потому что был уже мертв. Туманова освободили.
Конечно, убийство в подвале ракового корпуса теперь выглядело совсем в другом свете. Не важно, как умер Тимофеев, но совершенно понятно, смерть его была совсем неслучайна. Следовало предположить также, что при освобождении Туманова не обошлось без высоких покровителей. Туманов — пешка, и, уж наверное, он еще нужен своим хозяевам. Наверняка это были вовсе не последние деньги. В ближайший месяц Соединенные Штаты обязались произвести следующее вливание.
