Александр Бородыня - Зона поражения
Все еще работало отопление, и сильные потоки воздуха, с шелестом разгоняемые вентилятором, тепло оглаживали лицо журналиста, давили на сомкнутые веки.
«Предположим, деньги отмывались через МОЦ и что-то братья не поделили, — сидя с закрытыми глазами, размышлял Дмитриев. — Не договорились, в общем. В результате под угрозой оказывается вся махинация, а это сотни миллионов долларов. — Он протянул руку и выключил вентилятор, в кабинете стало тихо. Макар Иванович сосредоточился. — Таким образом получается, что Тимофеева нужно убрать, — думал он. — Предположим также, что Валентина Иващенко, жена депутата Рады, замешана в этом деле. Можно допустить, она женщина бойкая. Валентина водит меня за нос. Она помещает Пашу в клинику и сама, совершив убийство, делает из молодого журналиста свидетеля в свою пользу».
Испытав короткий приступ раздражения, Дмитриев, остался неподвижен в своем кресле. Сдержался, даже глаза не открыл. Нужно было достроить все до конца.
«Все логично! Логично! — думал он. — Ослы мы последние после всего этого. Конечно, Валентина просто подставила своего шефа, а может быть, и сама принимала участие в убийстве. Здесь сходится. Но дальше глупость какая-то. Если Туманов завязан в операции с прокручиванием американских денег, то ему крайне не выгоден скандал. А скандал будет. Вывоз из зоны радиоактивных шуб — это просто гарантированный скандал. А уж тем более вывоз стратегического сырья. Если контейнер вывезти и он будет обнаружен, мировая пресса поднимет вой, и средства на консервацию станции просто перестанут поступать. В результате воровать будет просто нечего. Не сходятся концы. Получается, что главный прав. Все это ерунда. Никакой здесь логики!»
8
Фотографию команды юных теннисистов, хоть и с большим опозданием, поместили на второй полосе. В Чечне все еще гремели выстрелы, российские войска брали штурмом селение Аргун, когда Паша снова попросился в командировку, Дмитриев не пустил.
— У нас сейчас будет другая работа, — сказал он. — Ты мне нужен здесь, в Москве!
Они поссорились. Дмитриев хотел найти связь между событиями в Киеве и московскими играми, но пока у него не было даже самой маленькой зацепки, и он не стал вдаваться в объяснения. Он хотел подключить Пашу, но не хотел его запутать раньше времени.
Они работали в одном кабинете, но вообще перестали разговаривать, а через три дня пришел очередной скорбный груз. Привезли убитого в Грозном журналиста, и это событие наложилось на уже развившуюся ссору и сделало их отношения просто невыносимыми. Выходило, что в смерти этой косвенно виноват Макар Иванович.
«Груз двести» привезли в редакцию, и мертвое тело в открытом гробу поставили для прощания. Схема одна: острый материал, выстрел. Цинковый гроб. Публичное прощание. Траурная рамка на телеэкране. И заказчик не будет найден, и исполнителей не потревожат, в этом уже не приходилось сомневаться.
Еще через два дня похороны. Паша нес гроб, потому что на этот раз хоронили его близкого друга. Оказалось, они вместе заканчивали журфак. Дмитриев на похороны не пошел, просто формальным образом включил телевизор, когда передавали трансляцию.
«Сколько их из одного выпуска уже погибло? — думал он, прикидывая очередную аналитическую статью-панихиду (все газеты участвовали в отпевании, не отвертишься от пошлости). — Наверное, можно напечатать фотографию выпуска. Отметить на фотографии погибших или, может быть, проще отметить живых…»
Жена возилась на кухне. Гремела посуда. Смешиваясь с похоронным маршем, идущим из телевизора, играло радио — какая-то задорная оркестровка. Глядя на экран, на проплывающие траурные венки, Дмитриев вдруг осознал, чего же он на самом деле хочет. Что мучает его все последние дни и в чем он никак не мог признаться себе.
«Глупо убили парня… Глупо… Совсем ведь мальчишки гибнут… Спешат куда-то и гибнут…»
— Михаил Львович, отпустишь меня в Киев на пару дней? — набрав домашний номер главного, попросил он.
— Телевизор смотришь? — спросил главный. — Да, включил…
— Так же хочешь?
— По-моему, только с молодежью расправляются, — сказал Дмитриев, глядя на экран. — Ты помнишь, Михаил Львович, чтобы грохнули кого-нибудь из нашего выпуска?
— Хочешь быть первым?
— Пустишь в Киев?
— А, хрен с тобой, поезжай. — Удивительно, но в его голосе не было раздражения. — Даю тебе неделю. Будем считать это отпуском за счет редакции. Если и на этот раз мать не уговоришь, считай все. Больше не получится!
На удивление легко после ужина Дмитриеву удалось заснуть, но он проснулся неожиданно среди ночи. Вовсе не о деле он думал. Совсем другие мысли одолевали его. Макар Иванович немного побродил по квартире, выпил рюмку коньяка, согрелся и прямо из спальни, глядя на лицо спящей жены, набрал код Киева.
— Зоя? — спросил он тихо.
Жена вздохнула, перевернулась на, бок, не просыпаясь. — Зоя?
— Вы знаете, который час?
— Прости, я хочу приехать…
— Когда? — Голос Зои дрогнул. — Когда приехать? Зачем?
— Давай договоримся на завтра. Скажем, в два часа на
том же месте, годится?
— У вас командировка опять?
— Нет. Я просто хочу тебя увидеть. Можно? — Можно! — тихо-тихо прошептала Зоя. — Можно…-
Она помолчала. — Откуда вы знаете про письмо? — спросила она. — Вы телепат?
— Какое письмо?
— Конечно, не знаете. Просто вам так везет. Я вчера получила письмо от Татьяны. Помните, я рассказывала о женщине, которая тайно пробралась в Припять?
— Помню.
— Вам нужно его прочесть. — Зоя опять помолчала. — При помощи этого письма вы легко отправите господина Туманова за решетку и повысите тираж своей газеты.
— Мне не нужно… Я хочу тебя увидеть… Поверь, мне неинтересно…
— Хорошо. Приезжай… Я буду ждать на том же месте!..
Дмитриев положил трубку на аппарат, повернулся. От неожиданности он даже вздрогнул. Из белой глубины подушки на него смотрели глаза жены, темные, без малейшего признака сна.
9
Счетчик он оставил дома в Москве, утром, сразу после завтрака, заказал по телефону билет и, надевая костюм, снял булавку, кинул японскую говорящую штучку в ящик поверх неугодной статьи и запер ящик на ключ. Поворачивая ключ зажигания в своей машине, Макар Иванович подумал, что, если японец появится, нужно предложить ему обратный обмен. А не захочет отдать свинцовую матрешечку, так и черт с ним, пусть только булавку заберет.
«Как они только могут постоянно ходить с дозиметрами? — размышлял он, выбираясь на Садовое кольцо. — Как эти японцы только могут?.. Ведь на нервы же действует…»
Припарковывая машину возле здания редакции, он был совершенно спокоен. Мысли о Зое непонятным образом вытесняли все остальное. Дело раскрутилось не шуточное, а Дмитриев думал только об этой женщине. Думал о том, как бы не опоздать на самолет.
Но его ожидал сюрприз.
— Что еще случилось? — спросил он, увидев блестящие глаза своего помощника.
Вот уже несколько дней Паша смотрел на Дмитриева лишь исподлобья, нарочито, и, отвечая на вопросы, старался уложиться в два-три коротких слова. Вместо ответа Паша положил на стол пачку бумаг. Макар Иванович опустился в кресло.
— Когда это пришло?
— Ночью!
— Ты читал? — переворачивая листки, спросил Дмитриев.
— Читал. Вас, между прочим, главный на ковер вызывает.
Судя по голосу Паши, ссора была исчерпана. Уже в дверях Дмитриев обернулся и подмигнул. В ответ Паша также нагло подмигнул.
Потребовалось некоторое усилие, чтобы придать своему лицу угрюмое, усталое выражение. Ровно в девять часов Макар Иванович переступил порог кабинета главного. Он выглядел утомленным и был похож на человека, в тревоге проведшего бессонную ночь.
— Твой рейс в двенадцать? — спросил Михаил Львович, поднимаясь из-за стола навстречу, что за ним вообще-то не водилось. — Не боишься опоздать? — На прощание главный долго держал руку Дмитриева в своей мягкой теплой ладони. — Больше не пущу! — сказал он. — Если ты на этот раз не вывезешь мать, не пущу!
Знакомиться с бумагами пришлось в течение получаса.
Версия подтверждалась. В Киеве действительно занимались прокручиванием денег, поступающих для закрытия Чернобыльской АЭС, и львиная часть средств шла через раковый корпус, у которого теперь был другой директор, известный онколог, член-корреспондент Украинской академии наук Трифонов Тимур Михайлович.
Также в пакете полученных документов была сводка УВД по Припяти за последние три месяца, отдельно заказанная Дмитриевым, и дополнительные материалы по делу Анатолия Туманова.
Бегло просматривая сводку, Макар Иванович отметил знакомое имя. «При въезде в город, в двухстах метрах от КПП был обнаружен труп женщины. На глазах постового милиционера Сурина женщина выбросилась из окна четвертого этажа. Смерть наступила мгновенно. При погибшей были найдены документы, позволившие установить личность. Это оказалась Татьяна Борисовна Иванова, тридцати шести лет, ранее проживавшая именно по этому адресу».
