Деон Мейер - Смерть на рассвете
Но больше всего меня беспокоила собственная выносливость. Где та черта, дальше которой я не сумею пойти? До того как я поступил в отдел убийств и ограблений, я не подозревал, что и во мне кроется столько агрессивности. Я открыл для себя универсальное обезболивающее средство — алкоголь; спиртное стало нашим прибежищем в условиях полного отторжения обществом и узости, ограниченности мышления. Полицейское братство приняло меня в свои ряды.
Я стал другим человеком и постоянно подтверждал произошедшие во мне перемены тем, что был всегда готов ринуться в бой со злом. Борьба со злом стала моей страстью, смыслом моего существования. Я видел, как приспосабливаются другие; большинство как-то справлялось и двигалось дальше, а на обочине нашего пути валялись обгорелые трупы тех, кому не повезло. Тогда я еще не знал, что скоро и мне предстоит встретить свою погибель. И Биллем Нагел тоже ни о чем не догадывался.
День «Д» Четверг, 13 июля
43
Ван Герден проснулся, как от толчка. Сны были какие-то бессвязные. Он посмотрел на будильник. И время какое-то несуразное: 3.11. Ему снился Схлебюс.
Ван Герден то бежал от Схлебюса, то дрался с ним, но всегда испытывал страх. Наверное, подумал он, вчерашние события — авария, длинноволосый блондин, угрозы — проникли прямиком в его подсознание и осели там. В первый раз в жизни он оказался одновременно и охотником и добычей. Только защитить его было некому, ведь он уже не служил в полиции. Официально он действует на свой страх и риск.
В трех последних письмах Рюперта де Ягера ван Герден не нашел ничего нового, ничего интересного; письма лишь подкрепляли его подозрение в том, что крыша у Бюси Схлебюса поехала еще лет двадцать назад. Налицо все признаки психопатии: эмоциональная тупость, склонность к насилию, взрывной характер. Ван Герден был готов спорить на что угодно — хотя денег у него и не было, — что Рюперт де Ягер, он же Йоханнес Якобус Смит, был не первой жертвой Схлебюса.
Паяльная лампа. Хриплые, отрывистые угрозы…
«Ты жив?» — спросил Схлебюс, когда ван Герден висел в перевернутой «королле». Он не волновался за жизнь и здоровье жертвы. Задал вопрос только затем, чтобы не тратить времени, если ван Герден умер.
«Полицейский, у тебя есть мать. Ты слышишь меня? У тебя есть мать. Я буду жечь ее на хрен паяльной лампой, ты меня слышишь? Ты меня не знаешь, гад, сволочь! Оставь меня в покое, иначе я ее сожгу! Мы давным-давно сожгли это проклятое завещание! Оставь меня в покое, иначе я тебя убью».
Схлебюс угрожал причинить боль не ему самому, а его матери. Так обычно и поступают психопаты и серийные убийцы. В качестве жертвы они чаще всего выбирают женщину, поскольку женщины более беззащитны. Кроме того, серийные убийцы любят огонь. Они любят жечь. Но Схлебюс другой, очевидно, он не страдает от комплекса неполноценности. Убийства не приносят ему облегчения. Для Схлебюса убийство — орудие, к которому он прибегает после того, как более мягкие средства убеждения ни к чему не привели.
Схлебюса взбесили газетные статьи. Его реакция весьма характерна. Схлебюс способен анализировать информацию. Он следил за ван Герденом, фиксировал его передвижения, навел справки о его родственниках, дождался удобного случая и напал — хладнокровно и безжалостно. Схлебюс не испугался, не убежал, не залег на дно. Он повел себя так, чтобы остаться хозяином положения.
Как прикажете ловить такого зверя? Что делать, если добыча не убегает и не прячется? Что делать, если добыча сама начала охотиться за тобой?
Ван Герден заручился поддержкой мастера карате и чернокожего снайпера-великана, а также запасся автоматическим пистолетом. Он пустил к себе в дом женщину, которая иногда задает неудобные вопросы, на которые не знаешь, как отвечать. Ван Герден готов был смириться с тем, что он плох, греховен по самой своей сути, но никто другой не должен был узнать правду. Он не хотел, чтобы от него все отвернулись.
А потом он провел ночь с Карой-Ан и вдруг, неожиданно для него самого, понял, что он не настолько плох, как пытался себя убедить. Конечно, Кара-Ан пришла к нему сама. Она искала мужчину, который разделял бы ее взгляды, подтвердил бы ее отвращение к себе и охотно окунулся бы в грязь вместе с ней. Ван Герден и рад был испытать головокружительный полет в бездну, но ему что-то мешало. Он вдруг осознал, что на самом деле не такой, и ему стало… хорошо, он обрадовался, что он не такой, как Кара-Ан. Давно он не испытывал ничего подобного. А вчера его до глубины души растрогали цветы, принесенные Хоуп.
Обрадовавшись, он сразу же и разозлился на себя; ему не хотелось испытывать вообще никаких эмоций. Не хотелось чувствовать себя благодарным. Нет, не совсем верно. Его взволновал резкий контраст. Кара-Ан ворвалась к нему в дом с порывом ветра и подарила себя. Но ее подарок оказался ущербным и ненужным. Хоуп Бенеке принесла ему цветы, как если бы он был достоин настоящего подарка.
Он-то, который сегодня дважды сел в лужу! Первый раз в больничной палате, когда так уверенно рассуждал о семьдесят шестом годе. Потом он прочел письма Рюперта де Ягера, и его продуманная версия полетела ко всем чертям. Схлебюс, де Ягер и остальные не работали ни на какую разведку. Они не были палачами. Они были обычными солдатами, спецназовцами. Сопровождали караваны с оружием и продуктами, шедшие в Анголу. Никакого упоминания о долларах. И об американцах нигде ни слова. Тогда что же произошло в 1976 году? Во что впуталась группа молодых парней? Почему власти так упорно стараются замолчать дело, оставившее след в виде смертей, долларов и неразгаданных загадок?
Ключ ко всему — Схлебюс. Схлебюс как-то не монтировался с остальными солдатами, обычными восемнадцатилетними парнями, сведенными вместе волей случая. Загадки! Везде одни загадки. Ван Гердену хотелось откинуть завесу тайны, хотелось разобраться во всех хитросплетениях сложного, запутанного дела. За ним и его матерью охотится опасный зверь. Необходимо опередить Схлебюса. Предугадать его действия. После аварии ван Герден понял, что боится, и страшно удивился. Последние пять лет он жил так, словно искал смерти, он был готов умереть, лишь бы избавиться от преследующих его воспоминаний. Оказывается, он боится старухи с косой… Ее череп он разглядел под длинными светлыми волосами Схлебюса.
Второй раз за день он опростоволосился, когда бросился на Билли Сентября. Билли без труда победил его. Ван Герден валялся на земле, а Хоуп, Крошка Мпайипели и Сентябрь стояли вокруг. Хотя никто из них не смеялся, ван Герден понимал, что им очень смешно. Вспомнив о своем поражении, он и сам невольно улыбнулся. Наверное, зрелище было и вправду смешное. Он сел в постели; спать не хотелось, но сейчас нельзя и встать, включить музыку, сварить кофе, потому что на диване в гостиной спит Хоуп. И оставаться наедине с собственными мыслями он тоже не мог.
«Потому что мы твои должники, ван Герден. Мы все».
Пророческие слова Матта Яуберта.
Почему он никак не может примириться с самим собой? Почему не может стать таким же цельным, как сам Яуберт? А ведь Яуберт тоже знает, что такое душевная боль. Несколько лет назад он потерял жену — такое у полицейских не редкость. Тогда ему пришлось нелегко, но мало-помалу жизнь у него наладилась. Скоро Яуберт женится во второй раз. А что же он, ван Герден?
Долг, о котором упомянул Яуберт, — вопиющее недоразумение, которое, возможно, так никогда и не прояснится. Никто не должен знать, какие бездны зла в нем скрыты. Яуберт что-то хотел ему передать. Интересно, что?
Интересно, удастся ли сегодня связаться с женихом. Сегодня важный день. Схлебюс. Фотографии в «Бюргере» определенно разбудят в звере гнев. Сумеют ли два телохранителя защитить женщин от хладнокровного психопата с американской штурмовой винтовкой?
Ван Герден встал, стараясь не шуметь, натянул джинсы, рубашку, свитер, сунул ноги в теннисные туфли, посмотрел на часы: 3.57. Медленно и осторожно открыл дверь, постоял на пороге гостиной, услышал ровное, мирное дыхание Хоуп. Неслышно подошел к дивану, посмотрел на женщину, которая принесла ему цветы, о которой он мечтал до прихода Кары-Ан с бутылкой шампанского. Хоуп лежала на боку; ее лицо было почти целиком закрыто одеялом. Глаза приоткрыты, зрачки быстро двигаются. Интересно, что ей сейчас снится? Указы суда и сумасшедшие частные детективы? Ван Гердену почему-то стало грустно. Лицо Хоуп казалось ему каким-то незавершенным. Ему хотелось внести окончательные штрихи, сделать из нее настоящую красавицу, от которой захватывает дух. В ней было что-то детское, нетронутое… Может быть, именно ее невинностью объясняется его парадоксальная реакция на нее? Возможно, он вел себя излишне агрессивно, потому что не хотел, чтобы ему напоминали о невинности, потому что невинность утеряна для него навсегда?
