Энн Райс - История похитителя тел
Какая грязная рубашка! Я забыл надеть купленную одежду, но сейчас, наверное, уже слишком поздно. С тупым удивлением я увидел, что на часах – два часа ночи. Господи Боже, час превращения уже совсем близко.
– Пошли, Моджо, – сказал я, и мы предпочли воспользоваться не лифтом, а лестницей, что оказалось не особенным подвигом, так как от земли нас отделял всего один этаж; потом проскользнули через тихий, пустынный вестибюль и вышли на ночную улицу.
Повсюду намело сугробы снега. На машине по дорогам было не проехать, и изредка я опять падал на колени, зарываясь руками глубоко в снег, а Моджо лизал меня в лицо, как будто пытался согреть. Но я продолжал нелегкое восхождение на холм, невзирая на состояние души и тела, пока наконец на завернул за угол и не увидел впереди огни знакомого дома.
Темную кухню уже завалило глубоким мягким снегом. Мне казалось, что пробраться через него будет несложно, пока не выяснилось, что вчерашнее ненастье покрыло его коркой весьма скользкого наста.
Тем не менее мне удалось благополучно добраться до гостиной, и я, дрожа, улегся на пол. Только тогда я понял, что забыл забрать пальто, а в его карманах – все деньги. В рубашке осталось лишь несколько банкнот. Но это ерунда. Скоро появится Похититель Тел. Я получу назад свое тело, свою силу! И уж тогда я наслажусь воспоминаниями, благополучно укрывшись в своем новоорлеанском гнездышке, где меня не коснутся ни болезни, ни холод, где исчезнут боль и мучения, где я снова стану Вампиром Лестатом и смогу парить высоко над крышами, простирая руки к далеким звездам.
По сравнению с отелем в доме было морозно. Я перевернулся, пристально посмотрел в камин и попытался мысленно зажечь дрова. Тут я рассмеялся, вспомнив, что я еще не Лестат, но скоро прибудет Джеймс.
– Моджо, я больше ни секунды не могу находиться в этом теле, – прошептал я.
Пес уселся перед выходящим на улицу окном и тяжело задышал, выглядывая в ночную темень; на тусклом стекле осели капельки пара.
Я пытался не засыпать, но не получалось. Чем больше я мерз, тем больше мне хотелось спать. И тогда мной овладела ужасная, страшная мысль. Вдруг я в нужный момент не смогу подняться над этим телом? Если я не могу зажечь огонь, если я не умею читать мысли, если я не...
Впав в состояние полудремы, я попробовал проделать со своим сознанием этот маленький трюк. Я довел свой рассудок до грани, отделяющей сон от бодрствования. Я ощутил восхитительную вибрацию, которая часто предшествует подъему духа над телом. Но ничего из ряда вон выходящего не случилось. Я попробовал еще раз. «Наверх!» – скомандовал я. Я попытался представить, как моя неземная форма вырывается на свободу и взлетает под потолок. Не вышло. С тем же успехом я мог попробовать расправить крылышки. А я так устал, мне было так плохо. Я накрепко прицепился к этим безнадежным конечностям, приклеился к больной груди и едва мог свободно вздохнуть.
Но скоро придет Джеймс. Колдун, кому хорошо знаком этот трюк. Да, Джеймс, жаждущий получить двадцать миллионов, несомненно возьмет на себя руководство процессом.
* * *Когда я открыл глаза, светило солнце.
Я резко сел и уставился прямо перед собой. Ошибки быть не могло. Солнце уже стояло высоко и через передние окна разливало поток света на покрытый лаком пол. На улице послышался шум транспорта.
– Господи, – прошептал я по-английски, так как Mon Dieu имеет несколько иной оттенок. – Господи! Господи!! Господи!!!
Я снова лег, грудь моя высоко вздымалась, и поначалу я был до того потрясен, что не мог ни связно мыслить, ни связно воспринимать события, ни решать, впадаю ли я в ярость или поддаюсь слепому страху. Потом я медленно поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Одиннадцать сорок семь утра.
Меньше чем через пятнадцать минут состояние в двадцать миллионов долларов, переданных на хранение в банк, находящийся в центре города, перейдет к прежнему владельцу, Лестану Грегору, моей очередной ипостаси, а я брошен здесь, в этом теле, Рагланом Джеймсом, который, очевидно, не вернулся в этот дом до рассвета, чтобы осуществить обмен телами, что являлось частью нашей сделки, и теперь, отказавшись от огромного состояния, скорее всего, возвращаться не собирался вовсе.
– О Боже, помоги мне! – проговорил я вслух, в горле тут же поднялась мокрота, и кашель ножом ударил мне в грудь. – Так я и знал, – прошептал, я. – Так и знал. – Что же я за дурак, что за невероятный дурак!
«Ах ты жалкий негодяй, – думал я, – презренный Похититель Тел, тебе это так просто не пройдет, будь ты проклят! Как ты посмел мне такое устроить? Как ты посмел?! И это тело! Тело, в котором ты меня бросил, – это единственное, что поможет мне тебя выследить, а оно по-настоящему, серьезно заболело.
Когда я, спотыкаясь, выбрел на тротуар, было ровно двенадцать дня. Но какая разница? Я не помнил ни названия банка, ни адреса. В любом случае я не видел смысла в том, чтобы туда идти. К чему требовать двадцать миллионов, которые через сорок пять секунд и так ко мне вернутся? И куда мне тащить эту дрожащую массу плоти?
В отель – забрать деньги и одежду?
В больницу за лекарством, в котором я отчаянно нуждался?
Или в Новый Орлеан, к Луи, к Луи, который должен мне помочь, к Луи, который, возможно, единственный, кто сможет помочь. И как мне найти этого жалкого саморазрушителя, Похитителя Тел, если Луи не придет мне на помощь? Да, но что сделает Луи, когда я обращусь к нему? Какое суждение он вынесет, узнав, что я натворил?
Я падал. Я терял равновесие. Я потянулся к железным перилам, но слишком поздно. Ко мне бежал какой-то мужчина. Я ударился головой о ступеньку, и затылок взорвался болью. Я закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы не закричать. Потом снова открыл глаза и увидел над собой удивительно спокойное голубое небо.
– Вызовите «скорую», – сказал кому-то мужчина. Темные безликие силуэты на фоне сияющего неба, яркого безопасного неба
– Нет! – пытался кричать я, но изо рта вырывался только хриплый шепот. – Мне нужно попасть в Новый Орлеан! – Я сбивчиво пытался рассказать об отеле, деньгах, одежде, пусть мне кто-нибудь поможет, пусть вызовет такси, мне безотлагательно нужно уезжать из Джорджтауна в Новый Орлеан.
А дальше я очень тихо лежал в снегу. И думал – какое прелестное небо, и бегущие по нему тонкие белые облака, и даже смутные тени, что окружили меня, – люди, которые так тихо, украдкой перешептывались между собой, что я их не слышал. А Моджо лаял, Моджо все лаял и лаял. Я пытался заговорить, но не смог, не смог даже сказать ему, что все будет в порядке, в полном порядке.
Подошла маленькая девочка. Я различил ее длинные волосы, ее взбитые рукава и развевающуюся по ветру ленту. Она смотрела на меня сверху вниз, как и все остальные, ее лицо оставалось в тени, но небо над ней вспыхнуло опасным пугающим светом.
– Боже мой, Клодия, это же солнце, уходи с солнца! – крикнул я.
– Лежите спокойно, мистер, сейчас за вами приедут.
– Полежи молча, приятель.
Где она? Куда она делась? Я закрыл глаза и прислушался к цоканью каблучков на мостовой. Неужели я услышал смех?
«Скорая помощь». Кислородная маска. Игла. И я все понял.
Все очень просто, я умру в этом теле! Умру, как миллиард других смертных. Да, вот в чем причина, вот почему ко мне обратился Похититель Тел, Ангел Смерти, который дал мне тот способ, что я искал во лжи, гордыне и самообмане. Я умру.
Но я не хотел умирать!
– Господи, прошу тебя, только не так, только не в этом теле, – шептал я, закрыв глаза. – Не сейчас, подожди. О, прошу тебя, я не хочу! Я не хочу умирать. Не дай мне умереть. – Я плакал. Я был разбит, перепуган – и рыдал. Но это же высшая ступень, не так ли? Господи Боже, никогда еще мне не открывалась более совершенная модель – малодушный монстр, который ушел в пустыню Гоби не в поисках божественного огня, но из гордыни, гордыни и еще раз гордыни.
Я зажмурился. Я чувствовал, как по лицу текут слезы.
– Не дай мне умереть, пожалуйста! – продолжал шептать я. – Пожалуйста, не дай мне умереть! Только не сейчас, только не так, не в этом теле! Помоги мне!
До меня дотронулась маленькая ладошка, пытаясь взять меня за руку, и готово – она крепко прижалась ко мне, нежная и теплая. Какая теплая! Какая маленькая!
«И ты знаешь, чья это рука, знаешь, но слишком напуган, чтобы открыть глаза. Если она рядом, значит, ты действительно умираешь».
Я не могу открыть глаза. Мне страшно, как же мне страшно! Дрожа и всхлипывая, я так крепко сжал ее ручку, что наверняка раздавил ее, но глаз не открывал.
«Луи, она здесь! Она пришла за мной! Помоги мне, Луи, пожалуйста! Я не могу смотреть на нее! И не буду! Я не могу высвободить руку! Но где ты? Спишь, зарывшись в землю глубоко под своим диким, запущенным садом, где на цветы светит зимнее солнце, спишь, пока не наступит ночь».
«Мариус, помоги мне! Пандора, где бы ты ни была, помоги мне! Хайман, приди, помоги мне! Арман, мы больше не ненавидим друг друга! Ты нужен мне! Джесс, ты этого не допустишь!»
