Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг
— Эй! Тебе плохо?
Я приоткрыл глаза и увидел стоящего в дверях ванной Вигго. Его всклокоченная голова почти касалась притолоки.
— Все нормально, — выдавил я и утер рот рукой. — Просто пиво не зашло как-то.
— Да ты ж всего одну банку выпил, — усмехнулся Вигго и наклонился, протягивая длинную ладонь.
Я хотел встать сам, но колени словно превратились в желе. Пришлось уцепиться за дядину руку. Длинные пальцы крепко обхватили запястье, и он вздернул меня на ноги легко, как ребенка. Провел, спотыкающегося, обратно в гостиную и усадил на диван. Сам уселся рядом.
— Может, затянешься все-таки? — Вигго глубоко втянул дым, запрокинув голову и искоса глядя на меня. — Успокаивает.
Я сообразил, что меня потряхивает. Правое колено словно жило своей жизнью, мелко и часто подпрыгивая. Я обхватил его руками и помотал башкой. Захотелось бежать отсюда. Выскочить через заднюю дверь, промчаться через темный сад, запрыгнуть в «фольксваген» и дать полный газ. Гнать на скорости сто сорок всю дорогу до дома. Забиться в свою постель, заснуть и забыть все это, как самый страшный из всех кошмаров.
Но тут я подумал о Маше. Она же ждет меня где-то там, в Ольборге, — девчонка с дредами, такая же одинокая, как я. Она рассчитывает на меня. Зависит от меня. Я ведь нужен ей. Разве я могу ее подвести? А она… она нужна мне.
Я сделал глубокий вдох и облизал пересохшие губы, ощущая мерзкий привкус рвоты.
— Вы знаете, где живет моя сестра? — Я поднял глаза на дядю и встретился с его тяжелым, каким-то липким взглядом. Наверное, он смотрел на меня так уже какое-то время, просто я не заметил, пытаясь справиться с хаосом в душе.
— Я же говорил, давай на «ты». — Он оскалился в улыбке и развернулся ко мне. Костлявое колено коснулось моего. Я хотел отодвинуться, но уперся в подлокотник дивана. — Мы же родственники.
— У… тебя есть ее номер телефона? — Мой голос надломился и дрогнул.
Он склонил голову набок, словно хотел разглядеть меня под другим углом. Наклонился ко мне, дыша пивным перегаром, смешанным с табачной вонью.
— Ты все-таки что-то помнишь, а, Ноа?
От его вкрадчивого голоса у меня под футболкой побежали мурашки, а короткие волоски на шее встали торчком.
— Не может быть, чтобы ты совсем все забыл.
Стало трудно дышать. Перед глазами словно вращался цветной калейдоскоп, картинки в котором складывались и рассыпались без всякой связи и смысла. Мертвая птица. Желтый автобус. Куриный бог, запачканный кровью. Голый мужчина с торчащим членом в ванной. Снова желтый автобус и крутящиеся колеса. «Колеса у автобуса крутятся, вертятся, крутятся…» [30]
Я вскочил с дивана и рванул горловину толстовки. В легких был один дым. Воздуха не хватало. На экране телевизора кривлялись знакомые лица. Разевали рот в беззвучном хохоте. Подмигивали. Скалили зубы. Кричали.
Я слепо рванулся вперед, наткнулся на стол, смахнув с него часть газет — повсюду полетела табачная крошка.
— Эй! — крикнул Вигго, но я уже бежал дальше — тяжело, будто через воду.
Вывалился на холод веранды, потом в сад. Небо сияло звездами, ледяными, крупными и необыкновенно яркими.
— Ноа! — донеслось до меня сзади. — Куда же ты, дурачок?
Я споткнулся и рухнул на колени, ударившись обо что-то твердое, скрытое в густой траве. Тут же вскочил на ноги и, хромая, поковылял к машине.
— Ты же все равно вернешься! — долетело до меня уже глуше. — Куда ты денешься? Кровь — не вода.
Я нащупал в кармане ключ от «фольксвагена» и впервые пожалел, что в старичке совсем нет электроники. Рука так тряслась, что я никак не мог попасть в замок ключом. Почему-то казалось, что кто-то — то ли дядя, то ли кот, то ли еще кто-то черный и страшный — гонится за мной, бесшумно ступая по густой траве.
Наконец ключ скользнул куда надо, оцарапав лак. Через мгновение я уже возился с зажиганием. Вылетел из Броуста, даже не взглянув на карту, чтобы свериться с направлением.
Плевать, куда я еду. Лишь бы подальше отсюда.
6
В Ольборг я вернулся примерно в полдесятого. По пути несколько раз проверял телефон: эсэмэсок от Маши не было. Погонял немного по улицам, чисто чтобы успокоить нервы. Потом зарулил на знакомую уже парковку у бассейна. Вышел на свежий воздух и распахнул все три дверцы. Казалось, одежда, волосы и весь салон машины провоняли тяжелым духом дядиного жилища. Маша наверняка решит, что я курил. И еще неизвестно чем занимался.
Я несколько раз глубоко вдохнул, наполнив легкие кислородом. Что это вообще такое было? Меня будто сквозь мясорубку провернуло. В пиво Вигго что-то мне сыпанул, что ли? Только зачем ему? Бред какой-то! Да и банку я сам открыл, точно помню.
Я почувствовал себя полным кретином. Съездил, называется, к дяде. Маша спросит: ну как, что узнал? А я ей чего отвечу? Что намахнул у дяди пивка, заблевал ему всю ванную, потом мне приглючилось что-то — притом что ганджубасом там даже и не пахло, — и я ломанулся от родственничка, теряя тапки? Нет, правда. Ну чего я испугался-то? А я ведь испугался. Это чувство ни с чем не спутаешь. Причем Вигго вроде ничего такого страшного мне не говорил. Ну, сказал, что нас с мамой полиция разыскивала. Так это когда было-то. Что бы там мы ни сделали, срок давности давно истек. Да и мамы уже нет. А я… Маша права. Кто бы в чем обвинил пятилетнего ребенка?
Я задумчиво обошел вокруг машины. Может, маму подозревали в том, что случилось с отцом? Ну, вроде это она его с лестницы столкнула? Типа это не несчастный случай был вовсе. Полиция, если верить кино, вроде всегда на жену или мужа жертвы думает. Но разве отец, когда пришел в себя, не сказал, что мама ни при чем? Или он пострадал настолько, что не мог говорить? Черт, я ведь так и не узнал, насколько серьезно его состояние! Ведь бывает, из-за травмы позвоночника людей полностью парализует. Или, может, отец еще и головой ударился и, скажем, память потерял? Я ведь помню — на полу была кровь.
Черт, столько всего, о чем я мог бы дядю спросить, а повел себя как тупая истеричка. Адрес сестры так и не узнал. Не спросил, живы ли еще
