Вячеслав Энсон - Эра беззакония
– Я и думаю: убывать или сразу на гражданку податься? Обрыдло все… – ответил Егоров.
– Что так? Я на тебя бумагу хорошую написал. Генерал что-то про майора говорил… – Калмычков еще надеялся избежать блуждания в закоулках души рефлексирующего подчиненного. Бывшего, причем.
– Не дадут мне майора. И на вашу бумагу двадцать других положат. Я вечный капитан. Жалею, гражданской специальности нет. В тридцатник тупо переучиваться.
– Так, Валера, соберись! Источник твоих проблем – пьянки. Женись, заведи детей, а майора получить мы тебе поможем, – Калмычков успокаивал Егорова, как его самого – генерал.
– Был я женат! Ничего хорошего…
– Тогда не знаю, что тебе посоветовать, – развел руками Калмычков.
– Не поверишь, Николай Иванович, ничего не хочу. Лишь бы хоть немного справедливости увидеть. Мне в детстве из-за этого рожу чистили, и на службе по той же причине в выговорах, как ежик. У вас, наверху, то же самое.
– К чему ты клонишь? – удивился Калмычков повороту темы.
– Не обижайся, Николай Иванович. Я думал, ты покрепче будешь. Настоишь на своем.
– На чем – своем?..
– На продолжении расследования. Дело-то до конца не доведено!
– Мы с тобой люди подневольные. Делаем, что прикажут, – Калмычков занервничал. Егоров топтался по больной мозоли.
– И я о том же! Выследишь уродов, за жопу схватишь, а тебе – по рукам. Нельзя!.. Это наши уроды… Где справедливость? Ты стариков Самсоновых помнишь, Николай Иванович? Помнишь, что обещали, когда поминали? Мы знаем убийцу. Дальше – дело техники. А вы – закрывать! Твою дочь такие же недобитки, может, украли. Вовремя не взятые.
– Валера! Прекращай бодягу. По существу ты прав. Но жизнь у нас устроена наоборот, – Калмычков не имел ответов на вопросы, поэтому злился.
– А почему – наоборот? Не спрашивал себя, Николай Иванович?
– Прости, дорогой, мне сейчас не до разговоров… – отмахнулся Калмычков.
– А я ночь не спал! Похмеляться не стал… – Егоров вскочил с кресла и вплотную придвинулся к Калмычкову. Лицо к лицу. – Генерал вчера правильную вещь сказал. Невозможно служить Закону, когда он – писюлька на бумажке. Вот мы ему и не служим. Только вид делаем. Всю ночь думал! Возьми чеченов: что им законы РФ? Тьфу!.. Неписаны. Но свой, горский закон, они свято чтут. И блатные… И мусульмане… Даже китайцы!
А мы, что чтим? Бабки – для нас закон. Кто больше даст, тот и хозяин.
Что молчишь, Николай Иванович? Деньги тоже нужны. Но что-то должно быть – не на продажу. У каждого… В милицию мы только за деньгами шли?.. Или подлость свою потешить? Я что, по закону подозреваемого пачкой талмудов по башке бью, когда он со слов не колется? Закон запрещает. А совесть моя позволяет! Молчит, сука!.. Потом высказывает. Вот и пью! Как жить по-правде, когда кругом одно ублюдство? Скажи, Иваныч. Нету правды? И не было?..
Калмычков не нашел бы ответа и заткнул Егорова субординацией. Потом бы – жалел. Но этого не случилось. Запищал калмычковский мобильник, и незнакомый голос осведомился:
– Калмычков, Николай Иванович?
– Да. Слушаю вас.
– Мне кажется, мы оба хотели бы встретиться, для разговора по взаимоинтересному делу? – Голос в трубке был уверенный и спокойный.
– Мне пока так не кажется. Но если вы назовете свое имя… – Калмычков шарил по столу в поисках присоски мини-магнитофона. Но аппаратуру сдали. – И лучше бы вы перезвонили на рабочий телефон. Продиктовать?
– Не надо, я его знаю, – усмехнулся голос в трубке. – Не беспокойтесь о записи, по телефону я вам ничего интересного не скажу.
– Тогда и говорить не о чем.
– Даже если меня зовут Щербак?
У Калмычкова отвисла челюсть. Егоров вытянулся к трубке, стараясь расслышать что-нибудь.
– Молчание – знак согласия. Так я понимаю? – спросила трубка. – Чтобы в ваши милицейские головы не полезли бредовые идеи, поступим так. Вы бегом бежите к своей машине. Я ее вижу. Телефон не выключаете, говорите со мной о чем угодно, лишь бы не отвлекались на доклады и распоряжения. Поедете туда, куда я буду указывать. Безопасность вам гарантирую. Хвостам – нет. Договорились? Время пошло.
Калмычков схватил фуражку, жестами спрашивая Егорова: «Слышал? Понял?» Тот кивал и жестами же пытался объяснить, что поедет за Калмычковым. Калмычков резко замахал руками: «Ни в коем случае!» И выбежал из кабинета.
Трубка попросила: «Не молчите. Рассказывайте. Бегу, мол, по коридору. А то я о нехорошем подумаю…» Калмычков выполнил требование.
Когда сел в машину, Щербак проложил маршрут. Петляли минут двадцать. Калмычков не обнаружил ни впереди, ни сзади себя ни одной постоянной машины. Грамотно работают. Заставили выехать на набережную, потом к центру. Остановили на Садовой, велели пройти пешком и зайти в какое-то маленькое кафе.
Пока шел, прикидывал варианты действий. «Егоров, скорее всего, уже поднял весь ГУВД на ноги. Пусть пеленгуют телефон!.. Нет, не поможет. Предупреждали ведь по поводу «хвостов»… Придется в одиночку. Знать бы, сколько их!»
Вот и кафе. За столиком Калмычкова поджидал мужчина в короткой кожаной куртке. Приветливо махнул рукой, как старому знакомцу, указал на стул напротив. Калмычков сел.
– Телефон можно выключить. Я Щербак.
Калмычков разглядывал его открыто, стараясь запомнить характерные особенности. Рост сто восемьдесят, крепкого телосложения. Черты лица крупные, четко очерченные. Нос с горбинкой. Глаза навыкат. Насчет украинца, бандиты напутали… Волосы густые, темно-русые, вьющиеся. Длинные, завязаны в хвост. Возраст – около сорока. Поразили руки. Очень сильные, узловатые руки. Весь – как из скрученных тросов, жилистый, крепкокостный. Ловкий и тренированный человек. «Этими руками стариков душил…»
– Ну что, рассмотрели? Давайте о делах, – усмехнулся Щербак. Зазвонил его мобильник. Он выслушал, ответил: «Хорошо… По обстановке. Я предупреждал». – Извините за вынужденную театральность. Я мог бы и в кабинет к вам прийти. Но навыки требуют тренировки. Джи-пи-ес и маячок на вашей машине, вполне сносно решают задачу слежения.
– А мы все по старинке. «Пасем», как получится. Берем в одиночку… – Калмычков в упор смотрел в спокойные карие глаза.
– Отвыкайте. И пушчонкой размахивать в общественном месте не советую. Вы же не знаете, один я или нет. В рукопашную у вас шансов – ноль. Принципиально иной уровень подготовки.
– Тогда к делу. Сами напросились, – сказал Калмычков.
– Хорошо. Мы разыскиваем того человека, который звонил вам вчера вечером.
– Вы откуда?.. Прослушиваете служебный телефон ГУВД? – изумился и возмутился одновременно Калмычков.
– Да хоть самого Президента, если понадобится. Мы, организация с возможностями.
– Но не можете поймать лоха ушастого?
– Поймаем. Скоро. Но скорее, если вы нам поможете, – Щербак вел себя уверенно, и Калмычков окончательно отказался от мысли брать его здесь и сейчас. Не бандит, не мент, может оказаться не по зубам.
– Почему я должен захотеть вам помогать? – Сердце радостно колотнулось. Калмычков приготовился услышать что-нибудь о Ксюне. Все так просто решится?!
– По собственному осознанному желанию. Никакого принуждения и давления. Кстати, о вашей дочери мы ничего не знаем, – Щербак словно мысли его читал. – Увы, и помочь не можем. Я не позволил бы себе пригласить для разговора человека, у которого похитил дочь.
Калмычков чуть не взвыл от отчаяния. Ради Ксюни он сделал бы что угодно.
– Чем же вы хотите заставить меня совершить должностное преступление?
– Ничего не надо совершать. Настоите на продолжении расследования. Я даже подкину вам паспортные данные объекта. Работайте в полном соответствии с УПК. Мы свой интерес поимеем безо всякой вашей компроментации.
– Если вы мощная организация, без нас справитесь, – стоял на своем Калмычков.
– Справимся, конечно. Но, повторяю, с вами быстрее. Он, мудак, использует фактор огромной территории со слабо развитой инфраструктурой. Ушел из города. Не пользуется кредитными карточками, избегает аэропортов, вокзалов. Вполне возможно, спрячется в глухомани.
– А вы заточены под поиск с использованием достижений компьтерных технологий? – догадался Калмычков.
– Почти так. В этом смысле милиция, с допотопными методами работы, может оказаться эффективней. Мы будем тесно сотрудничать. Полный обмен информацией.
– Если не секрет, чем вам насолил этот самоубийца? – спросил Калмычков.
– Он не нам, он всем вам, жителям этой страны, насолить может. Когда все шагают в одном направлении, а некоторые умники… Это как раковая опухоль. Заведется клетка-мутант, и пойдут метастазы.
– Так вроде свобода слова… – недоуменно спросил Калмычков.
– Понимаешь, абсолютного ничего нет. Не все слова стоит говорить. Дураков много, могут поверить. Оглянись вокруг! Вы же так хорошо никогда не жили. На каждом углу «Мерседесы». Домов понастроили. Счастье! Есть идиоты, которые не согласны. Говорят, наворовали. Мол, аукнется. Кликушествуют! Книжки глупые пишут. Наша служба таких вычисляет и проводит предупредительные мероприятия. Не только в России…
