D.O.A. - Почтенное общество
Герен, склонившийся к главе ПРГ, сидит к жене спиной:
— Значит, мы договорились, дело забирается у Криминальной полиции и передается группе по борьбе с терроризмом? Я займусь этим завтра.
— Простите, что отвлекаю, — совершенно спокойно произносит Соня. — Мне необходимо сказать несколько слов мужу, это не займет много времени, я его вам верну через пару минут.
На лице Гезда появляется беспокойство.
Обозленный Герен выходит из машины, останавливается на тротуаре перед Соней.
— Ну что случилось такого срочного? — произносит он с фальшивой интонацией.
— Послушай, что я тебе скажу. Я много об этом думала, но сегодня я приняла решение. Я ухожу, я тебя бросаю.
Герен пытается возражать, визжит, что это невозможно в разгар избирательной кампании!
Жена жестом останавливает его:
— Замолчи. Never explain, never complain, помнишь? Ты раньше пользовался этим выражением. Я ухожу сегодня вечером. Завтра Пату получит все досье, они в полном порядке, он быстро разберется. Я не буду делать никаких заявлений до воскресенья. В понедельник я подаю на развод. Я отправлю к тебе своего адвоката. Садись в эту машину, тебя ждут, ты нужен. И, кроме того, у вас есть о чем поговорить.
Соня поворачивается спиной к тому, кто еще несколько дней будет оставаться ее мужем, берет чемодан и уверенным шагом идет прочь, жизнь начинает обретать вкус.
Не строй себе иллюзий, твоя карьера кончена…
В голове Мишле еще звенят эти последние слова Гезда, когда он отодвигает от себя телефон.
Но все останется как прежде — до конца выборов. Больше времени у тебя не будет…
«Считаные дни, чтобы опять оказаться в седле. Или же нужно найти альтернативу, удар нужно нанести быстро и точно, а главное — первым. Обойти всех с их возможными разоблачениями и придать делу нужный ход. Прикрыть себя как можно лучше и сдать имена. Или же поставить на себе крест и облечь свое молчание в деньги в обмен на тихое уединение в жарких странах. Средства у них есть, и не я первый ими воспользуюсь».
А как поступит Гезд, друг его отца, который все это время держал его под своим крылом и сделал все для его продвижения по службе? Гезд-то о себе позаботится. Именно это они с Пату и планировали, если что-то пойдет не так.
Не строй себе иллюзий, твоя карьера кончена…
Тылов нет.
Мишле откидывается на мягкую спинку кресла. Время позднее, а он все еще на площади Бово. На столе перед ним три CD-ROM, записи бесед Марсана и Скоарнека за последние двадцать четыре часа. Он их уже один раз прослушал до того, как Гезд ему позвонил, и ничего интересного не нашел. На что он надеялся?
Ни на что.
Еще один взгляд на циферблат часов. Очевидно, что ничего лучше он не придумает: Мишле вновь вставляет первый CD в свой ноутбук.
Первая дорожка — встреча двух активистов на станции «Бют-Шомон». Сначала долгое ожидание Марсана, который разговаривает сам с собой, чтобы скоротать время и набраться храбрости. Чудовищно скучно. Появляется Скоарнек. Разговаривают. Мишле напрягается, прослушивает запись до конца, когда они уходят из парка, возвращает запись назад ударом пальца по мыши.
Надо же было попасть на таких дураков!
Третий раз. Мишле все чаще и чаще вздыхает по мере того, как timecode свидетельствует о том, что запись заканчивается. Он уже готов выключить все, но тут Марсан предлагает альтернативное решение их пресловутого плана «Гедеон». Мишле слушает, переводит курсор на двадцать секунд раньше. Слушает снова.
Может быть, что-то придумаю. Что-то вроде короткого замыкания вручную. Переход на ручное управление. Не так красиво, конечно, но, может, даже эффективнее.
Короткое замыкание вручную? Ручное управление? Прямо на «Франс телевизьон»?
Он снова прослушивает трек.
Не так красиво, конечно, но, может, даже эффективнее.
Покушение прямо там?
Он снова возвращает курсор на двадцать секунд раньше.
Даже эффективнее.
У всех на глазах?
Эффективнее…
Под самым носом у журналистов. Если получится, никаких больше вопросов.
7
ВТОРНИК
Парис выныривает из сна; еще слишком рано, ночь не подкрепила его, он как будто еще больше устал. Спит он плохо, привычная рутина тяготит его. А то, что он видит, открыв глаза, в конец его убивает. Он в квартирке сына Перейры: это унылый куб, до всех его стен можно дотронуться, если, лежа на диване-кровати, развести руки. «Прелестно! Я сплю на диване-кровати!»
Он встает, натыкается на свой чемодан, из которого во все стороны свешиваются его шмотки, и чертыхается, входя в кухонный уголок. Закуривает, прицепилась еще одна мерзкая привычка: потягивая сок, сообразить что и как, пока кофеварка не соблаговолит ожить. «Я совершенно один, сплю в студенческой берлоге, а мне скоро пятьдесят, и работа начинает меня серьезно доставать, черт бы ее драл».
По непонятным причинам в это утро жена и девочки больше, чем обычно, занимают его мысли. Их он видел и в своих последних снах. Ему их не хватает. Может, просто сила привычки, повторяемость определенных ритуалов, удобство, весь тот комфорт, что возникает вместе с семейной жизнью и который в конце концов перестаешь замечать. «Я был жесток тогда, хотелось все разбить. — Кровь приливает к голове. Или это давление, с которым он справляется все лучше и лучше? — Я был не прав? Медленные черные капли кофе. — Слишком много там всего наросло, в этом кашляющем устройстве, которое никто никогда не мыл. Дома такого не бывает. И потом, у них там настоящая кофейная машина, эспрессо. У них. Дома.
Надо подумать о чем-то другом».
Парис включает радио. Президентские выборы в самом разгаре, впрочем, как и все последние дни. Альянсы, мезальянсы, предательства, удачные словечки и высказывания, опросы, а потом мнения экспертов, комментаторов, ведущих журналистов, которые множатся день ото дня и становятся все более и более в себе уверенными. Сегодня на всех частотах — визит Герена в 93-й. Тут рукопожатие, там мужественный обмен репликами. Тема дня: зачистка спальных районов от всякой шушеры. Опять слова, предназначенные лишь для средств массовой информации. А этот чертов кофе все еще капает. Парис идет под душ.
Проходит четверть часа, он уже одет, быстро пьет кофе и почти готов встретиться лицом к лицу с наступающим днем. И уже третья сигарета. «Может быть, нужно извиниться перед Кристель, поговорить все же? Принять то, что у меня есть, и удовлетвориться этим? Давно пора».
Парис включает мобильный. Через несколько секунд сигналы о полученных сообщениях. Два звуковых послания, две неважные SMS с работы и одна от Сони.
У вас заберут дело. Скоро. А я покидаю этот корабль… И его капитана. С.
Парис опирается на кухонный стол, делает вдох, дым проходит в легкие, взгляд устремляется в пространство. Ему бы нужно отреагировать, не тянуть, тут же позвонить Перейре и Фуркаду, но он медлит. Не сейчас. Не сразу.
Вновь опускает глаза на экран телефона.
А я покидаю этот корабль… И его капитана. С.
Ровно в половине девятого Нил приезжает на площадь Гамбетта с толстой пачкой газет под мышкой. Вот «Кафе де ла Мэри», Нил оглядывает столики, Борзекс нет. Устраивается в зале, не на террасе, хотя солнце начинает припекать. Там слишком на виду. Кофе со сливками и два круассана. Ожидание начинается.
Нил изучает прессу. Перепечаток вчерашней статьи экологов о деятельности «Пико-Робер групп», связанной с ядерными отходами, нет. Только в одной из всех газет налет Герена на земли 93-го и снова игра мускулами: беспощадная война против теневой экономики, республиканский порядок во всех самых дальних областях и обеспечение безопасности добропорядочным гражданам. Комментарии более или менее саркастичны, однако Герену удается при минимальных затратах привлекать к себе внимание прессы, и это накануне телевизионных дебатов двух кандидатов на президентский пост. Посещение Шнейдером сталелитейного завода в Дюнкерке и его предложения по спасению французской индустрии оттеснены на четвертую полосу. Отличный ход.
А Борзекс все нет.
Прождав сорок пять минут, Нил делает знак Куку, сидящему за несколько столиков от него. Мужчины садятся вместе и снова заказывают кофе. Нил это предвидел, очень мало шансов, что она придет, они просто теряют время.
Но Кук настоял на том, что хочет быть сторонним наблюдателем.
— Позвони ей. Кто знает, может, что-то случилось. У тебя есть ее мобильный?
— Нет, мобильного нет, она мне его не дала. Но у нее в кабинете есть городской телефон.
— Давай звони.
После первого звонка очаровательный женский голос обещает отправиться на поиски мадам Борзекс, не будет ли он любезен подождать.
