Дин Кунц - Славный парень

—  Она — это я, — Тим так и не сдался.

Они привели ее из столовой, где, вероятно, соби­рались допросить.

Дом кишел агентами. Если это были агенты.

Тим воспринимал их как орков из «Властелина колец».

—  Ему нужно перевязать ухо, — сказала она Уэнтуорту, входя в кабинет.

—  Врачи у нас есть, — ответил Уэнтуорт. — Он не позволяет им прикоснуться к нему.

—  Кровь уже не течет, — заверил ее Тим.

—  Потому что она свернулась. Но рану все равно нужно обработать. Господи, Тим.

—  Уже и не больно, — попытался успокоить он ее, хотя ухо и болело. — Я принял две таблетки аспи­рина.

Его мать и Пита держали в семейной гостиной.

Вроде бы кто-то собирался взять у них показа­ния.

Труп киллера положили в мешок и увезли на ка­талке. Перед транспортировкой никто его не сфото­графировал.

Если технические эксперты и присутствовали, то они забыли захватить с собой необходимое оборудо­вание. Улики никто не собирал.

Когда Уэнтуорт закрыл дверь кабинета, Пит и Линда уже сидели рядышком на диване.

Агент устроился в кресле, положил ногу на ногу. Такой расслабленный, словно владыка Вселенной.

—  Для меня большая честь познакомиться с ва­ми, мистер Кэрриер.

Тим почувствовал на себе изучающий взгляд зе­леных глаз Линды.

— Давайте обойдемся без этого.

—  Я вас понимаю. Но это правда. Если бы не вы, меня бы здесь не было, и вся эта история не закон­чилась бы для вас и мисс Пейкуэтт.

—  Вот это меня удивляет, — ответил Тим.

—  Почему? Вы думаете, что мы не по одну сторо­ну баррикады?

— А мы по одну?

Уэнтуорт улыбнулся.

—  По одну или по разные, даже в этом мире, столь быстро меняющемся, что-то должно оставаться незыблемым. И в интересах реконструкции прин­ципов должно сохраняться уважение, скажем, к та­ким людям, как вы.

—  Реконструкции принципов?

Уэнтуорт пожал плечами.

—  Всем нужен свой жаргон.

—  Я по-прежнему ничего не понимаю, — встави­ла Линда.

—  Он собирается поделиться с нами толикой правды, — ответил Тим.

—  Толикой?

—  Насколько возможно, минимальной.

—  Я бы предпочел ничего вам не говорить, — вздохнул Уэнтуорт. — Но вы... вы не успокоитесь, пока не узнаете.

—  Вы — не из ФБР, так? — спросила Линда.

—  Мы — те, кем должны быть, мисс Пейкуэтт.

Костюм его сшили по фигуре в дорогом ателье,

наручные часы по стоимости равнялись годовому жалованью агента.

—  Наша страна, Тим, должна пойти на некото­рые уступки.

—  Уступки?

—  Мы не можем оставаться такими, как раньше. В интересах процветания свободу нужно поприжать. Избыток свободы гарантирует недостаток мира.

—  Попытайтесь продать эту мысль на выборах.

—  Мы ее продаем, Тим. Внушая людям ложные страхи. Помните «коллапс двухтысячного года»? Все компьютеры выйдут из строя, как только про­бьет полночь! Крушение цивилизации высоких тех­нологий! Атомные ракеты сами по себе взлетят из шахт! Этот ужас продавался тысячами часов телепе­редач и бессчетными квадратными милями газет­ных статей.

—  Этого не случилось.

—  В том-то и дело. Уже долгое время в новостях нет ничего, кроме обреченности. Вы думаете, это слу­чайно? Высоковольтные линии вызывают рак! Но, разумеется, это не так. Чуть ли не все, что вы едите, убивает вас, и этот пестицид, и это химическое со­единение! Но с каждым десятилетием люди живут дольше и становятся здоровее. Страх — это моло­ток, и когда людей наконец-то удастся убедить, что их существование подвешено на тонкой ниточке, которая вот-вот оборвется, они согласятся пойти, куда нужно.

— А куда им нужно пойти?

—  В достойное будущее должным образом управ­ляемого мира.

Уэнтуорт обходился без лишних жестов. Руки спокойно лежали на подлокотниках. Ухоженные ногти блестели, словно покрытые слоем бесцветно­го лака.

— Достойное будущее, — повторил Тим.

—  Люди выбирают по большей части дураков и демагогов. Когда политики ведут страну к необхо­димой реконструкции, их можно и нужно поддер­живать, но если они проводят плохую политику, все их решения следует саботировать, при любой воз­можности изнутри.

Тим смотрел на корочку крови, которая образо­валась на Левой ладони.

—  Допустим, действительно возникнет... угроза столкновения Земли с астероидом. И вы увидите, на какие жертвы придется пойти, как быстро такие лю­ди, как мы, объединят всю Землю для создания в глубоком космосе мощной противоастероидной системы.

— Астероид приближается? — спросила Линда.

—  Вполне возможно, — ответил Уэнтуорт.

—  Почему заказали Линду? — спросил Тим, все еще глядя на корочку засохшей крови на левой руке.

—  Два с половиной года тому назад двое мужчин встретились за чашечкой кофе во внутреннем дво­рике кофейни «Сливки и сахар».

—  Кто?

—  Один тайно состоит на службе американского сенатора. Представляет его интересы в переговорах с теми зарубежными организациями, контакты с которыми сенатор предпочитает держать в секрете.

—  Зарубежными организациями?

—  Я и так слишком разоткровенничался с вами, мистер Кэрриер. Другой — секретный агент одной из этих зарубежных организаций.

—  Просто пили кофе в «Сливках и сахаре».

—  Их взаимные подозрения потребовали встречи в безопасном общественном месте.

—  И я в тот день тоже пришла в кофейню? — спросила Линда.

—  Да.

—  Но я же их не заметила, — указала она. — И уж тем более не слышала, о чем они говорили.

Тим поначалу предположил, что Уэнтуорту лет сорок, но, приглядевшись, понял, что тому никак не меньше пятидесяти пяти. Пятнадцать лет убрали с его чересчур уж гладкого лба и лишенных морщин уголков глаз инъекции ботокса.

—  Чарли Вен-чинь нравилась его стена славы, — ответил Уэнтуорт.

Линда нахмурилась.

—  Вы про фотографии регулярных посетителей?

—  Он постоянно пускал в ход свой цифровой фо­тоаппарат, обновляя фотографии на стене. Вот и в тот день он фотографировал завсегдатаев.

—  Меня он фотографировал не единожды, — кивнула Линда, — но, кажется, я знаю, про какой день вы говорите.

—  Человек сенатора и иностранный агент завсе­гдатаями не были, поэтому Чарли к ним не подхо­дил. А съемка других их внимание не привлекла.

—  Но они оказались на заднем плане фотогра­фий, — подсказал Тим.

—  И что? — спросила Линда. — Никто не знал, кто они такие.

—  Но за следующий год произошли четыре собы­тия, — продолжил Уэнтуорт.

—  Во-первых, в политических и медиакругах ста­ло известно, кто является тайным представителем сенатора, — догадался Тим.

—  Да. И иностранного агента опознали как клю­чевого стратега ведущей террористической органи­зации.

—  А третье? — спросила Линда.

Уэнтуорт поменял ноги. Носки у него были от известного дизайнера, с сине-красным геометриче­ским рисунком.

—  Сыновья Чарли, Майкл и Джозеф, создали сайт. Очень, кстати, хороший. Первый шаг на пути создания сети кофеен «Сливки и сахар».

—  Этот сайт заинтересовал какой-то журнал, за­нимающийся вопросами бизнеса, — вспомнила Линда.

—  И сайт начал пользоваться успехом. Интерес вызвала и галерея постоянных клиентов с более чем двумястами фотографий Чарли. На некоторых, на заднем плане, не составляло труда распознать пред­ставителя сенатора и иностранного агента.

—  Человек сенатора, тайком встречающийся с террористом калибра Осамы бен Ладена, мог погу­бить политическую карьеру, — кивнул Тим.

— Даже политическую партию, — поправил его Уэнтуорт.

—  Но с вашими ресурсами вы могли взломать сайт, убрать все эти фотографии, — указала Линда.

—  Мы приняли все необходимые меры. Если фо­тографии вывесили на сайте, значит, они могли по­пасть куда угодно. А кроме того, диски с фотогра­фиями Чарли держал в сейфе, который стоял в его кабинете в «Сливках и сахаре».

—  Взломали бы сейф. Украли диски.

—  Он часто раздавал фотографии тем людям, ко­торых фотографировал.

—  Украли бы фотографии и у них. Зачем было убивать всех этих людей?

—  Если бы честолюбивый прокурор или опыт­ный журналист вышли на этих людей, кто знает, что они могли бы вспомнить... или притвориться, что вспомнили. «О да, я слышал, как эти двое говорили о взрыве посольства, а через несколько месяцев его взорвали». Людям нравится купаться в лучах славы, даже если такое случается и раз в жизни.

—  То есть было принято решение ликвидировать всех, кто мог утверждать, что в тот день подслушал их разговор во внутреннем дворике кофейни «Слив­ки и сахар».

—  Слишком велики ставки, мистер Кэрриер. Четвертым событием стал восход звезды сенатора. Возможно, он станет нашим следующим президен­том. И это было бы здорово. Сенатор с нами уже двадцать лет, с первых дней нашего существования.