Фелис Пикано - Приманка
— Ну вот, ты уже выглядишь лучше, — сказала она. — Видишь, как это просто?
3
Эрик присоединился к ним в уличном кафе возле элегантного отеля в северной части Пятой авеню. Он подошел так небрежно и так естественно присел за их столик, что миновала целая минута, прежде чем Ноэль обратил внимание на вторжение в их с Аланой чудесный день наедине, которым он наслаждался до сих пор.
— Я попросил Поль-Люка позвонить, если вы появитесь, — объяснил Эрик, заказывая у слегка смущенного официанта водку со льдом. — Подумал, вы можете сюда заглянуть. Это любимое дневное место Аланы.
Она легко поцеловала Эрика в щёку. Ноэль несколько секунд сверлил его взглядом, но Эрику, кажется, было всё равно. Потом он заговорил, и три дня назад те же самые слова привели бы Ноэля в бешенство. Сейчас они просто казались лишними:
— Я знаю, тебе нравился Рэнди. Мне очень жаль слышать, что с ним такое случилось. Он заслуживал этого меньше, чем кто-либо другой. Ужасно. Его все любили.
Он не сказал ничего особенного; учитывая обстоятельства, чего-то подобного и следовало ожидать. И, однако, в его голосе звучал неожиданный гнев, который Ноэль не совсем понимал. Мог ли он ошибиться? Может быть, Эрик действительно сожалеет? Ноэль знал, что он всегда симпатизировал Рэнди. Или он просто играет свою роль настолько виртуозно? Или, ещё того хуже, у Эрика какой-то странный психоз, который позволяет ему отдавать подобные приказы, а потом настолько вытеснять это из памяти, что он и в самом деле может жалеть о случившемся?
— Думаю, в этом заключается опасность мест вроде «Le Pissoir», — ответил Ноэль вполне обыкновенным тоном. — Мишенью может оказаться кто угодно.
— Но почему Рэнди? — не успокаивался Эрик. — Когда вокруг столько настоящих уродов.
— Пожалуйста, хватит, — взмолилась Алана.
Даже претендуй он на «Оскар», он не смог бы так сыграть, решил Ноэль. Значит, психоз.
— Ещё только одна вещь, — извинился перед ней Эрик.
Потом снова обратился к Ноэлю:
— Я не думаю, что жертвой должен был стать Рэнди. Я считаю, что его просто перепутали с тобой в темноте.
Сначала Лумис, теперь Эрик. Он чувствовал, что начинает паниковать.
— Со мной? Почему? Причем тут я?
Эрику принесли его водку, он отпил глоток. Медленно вращая стакан между ладоней и избегая смотреть Ноэлю в глаза, он сказал:
— Чтобы добраться до меня. Вот причем. Вот на что это похоже — жить с нами, с Аланой и со мной. Тебе постоянно будет угрожать опасность. Всем нам.
— Эрик! — в её голосе была мольба. — Ты же сказал, что не будешь.
— Я должен ему сказать.
Он повернулся к Ноэлю.
— Теперь ты знаешь самое худшее.
Ноэль был так обескуражен этим новым поворотом событий, что едва мог ответить. Сперва он чувствовал себя обезоруженным этим признанием, потом разозлился, потом опять растерялся: теория о психозе тоже не работала. Может быть, это всё-таки ошибка. Работа какого-то психа. И Эрик и Алана смотрели на него в ожидании какого-нибудь ответа, поэтому он признался:
— В полиции думают, что это сделал я.
— Рид мне так и сказал. Не беспокойся, мы найдем тебе лучшего адвоката, если до этого дойдет. Но я сомневаюсь. У них нет дела. Кстати, какого черта тебя вообще туда занесло? Я был просто в шоке.
История выходила слишком длинная и запутанная, чтобы вдаваться в детали, поэтому Ноэль просто сказал, что занимался исследованием для книги.
— Господи! Мне следовало догадаться. Ну, ты явно преуспел.
— А что? Люди болтают?
— Люди всегда болтают.
— И что они говорят?
— Что ты был под кайфом. Что вел себя грязно, неистово и скандально. Не переживай. Твоёй репутации это только на пользу.
Внезапно его губы раздвинулись в улыбке.
— Я, пожалуй, даже жалею, что я это пропустил. Это всё равно как если бы Дева Мария лишилась девственности на съезде защитников лосей.
— Ублюдок, — откликнулся Ноэль, но тоже засмеялся, и скоро они уже все вместе хохотали над тем, как всего за одну ночь Ноэлю удалось полностью перевернуться свою репутацию холодного, сдержанного и отстраненного типа.
Они ещё смеялись, когда Алана посмотрела на часы. Было почти шесть.
— Я подумал, нам стоит уехать из города на следующие несколько недель, — сказал Эрик, внезапно становясь серьезным. — Пока всё это не уляжется.
— Я не уверен, что смогу уехать, — сознался Ноэль. — Полиция.
— Дорранс всё уладил. Ехать ты можешь. Так что? — спросил Эрик, пристально глядя на Ноэля.
«Я считаю, что его просто перепутали с тобой в темноте».
— Хорошо, — сказал Ноэль.
Они расплатились по счёту и вышли на улицу. Эрик с Окку полетят сегодня; Ноэль же не будет против доехать на машине вместе с Аланой?
Он будет в восторге, заверил Ноэль, когда они подошли к серебристому купе, припаркованному у обочины в полуквартале от кафе.
— Как тебе? Я его только что купил.
Машина была плоская, Ноэлю по пояс, и куда больше походила на произведение современного скульптора, чем на автомобиль.
— Что это за марка? — спросил Ноэль, пытаясь прочитать стилизованную табличку, вставленную в клапаны на передней решетке.
— «Ламборгини». Нравится?
— Такое ощущение, что её угнали с лужайки загородного музея, — ответил Ноэль. — Невероятная штука.
Эрик сел в машину, и окно мгновенно уехало вниз. Он сделал Ноэлю знак подойти, чтобы отдать последние указания.
— Веди осторожно. Если возникнут какие-нибудь проблемы, в «мерседесе» лежит заряженный пистолет. Под фальшивой крышкой в бардачке. Алана знает, где он.
Алана наклонилась, чтобы поцеловать Эрика. Он помахал им, легко коснулся руля и, сорвавшись с места, умчался вниз по Пятой авеню.
4
— Чего я не могу понять, так это зачем ты занимаешься заведениями вроде «Le Pissoir»? — сказал Ноэль.
Они жили на вилле уже четвертый день. Эрик и Ноэль как раз закончили ленивую пробежку туда и обратно вдоль подъездной дорожки — в общей сложности почти пять километров. Дом Эрика располагался в стороне от двухполосной дороги, соединяющей Спрингс и Амагансетт. Теперь они валялись на надувных матрасах, дрейфуя под сенью трёх огромных деревьев у края большого круглого бассейна, которые не стали срубать при его установке, и разговаривали. Если бы они встали, то оказались бы возле единственной открытой части террасы — на балконе, нависающем над обрывом глубиной в несколько сотен метров среди суровых скал. На северо-востоке открывался великолепный вид на бухту и Гардинерс Айленд. Стоя в ясный день у перил и глядя строго на восток, можно было разглядеть пик Монтаук, а если смотреть на север, то становились видны берега Коннектикута.
— Я занимаюсь баром «Зло» и «Le Pissoir», потому что если бы этого не делал я, это сделал бы кто-нибудь другой. Только у меня получается лучше, — ответил Эрик. — Такие бары с тёмными комнатами существуют с конца шестидесятых. Я поднял их на новый уровень. Я не продаю выпивку за бешеные деньги. Я слежу за тем, кто получает членские карты, чтобы туда не попадало слишком уж много нежелательного народа. Я добился того, что атмосфера стала более чистой, более сексуальной, более привлекательной, более безопасной — да, Ноэль, более безопасной: пожарные выходы, спринклерная система. Из каждого бара есть десяток выходов на случай чрезвычайных обстоятельств. Загляни как-нибудь к кому-нибудь из конкурентов. Это свинарники, из которых никто не выберется в случае пожара. Уборку делают раз в месяц, если делают вообще, и работают там наглые хамы, которые ненавидят геев.
— Это всё равно остаётся эксплуатацией человеческих слабостей, — сказал Ноэль.
— Или удовлетворением потребностей, — отозвался Эрик. — У этого вопроса две стороны. Если прибавить к этому «Облака» и «Витрину», всё меняется. Ты знаешь, какая там особая публика. Кинозвёзды просят о членстве в клубах. А в «Витрине» собирается лучшая клубная публика в стране. Ты там был. Ты сам всё видел. По твоей теории это тоже получается эксплуатация. И да, для меня это бизнес, хотя я всё равно вкладываю весь доход от клубов обратно в них же или в новые заведения. Но в моих клубах люди получают то, за что платят, и ещё кое-что сверху — качество. Мафия своими клубами управляет не так. Всё, что их интересует, — это возможность снять сливки, и пусть место загибается через годик-другой. У моих клубов есть репутация. Каждый из них уникален. Они выдерживают проверку временем.
— Но зачем тебе они все?
— Дискотеки? Людям нужны отличные развлекательные площадки, где они могли бы отдыхать и устраивать вечеринки. То же самое и с секс-барами.
— Но почему тогда всё это настолько тайно, настолько скрытно, настолько сомнительно?
— Сначала по-другому было нельзя. Люди не желали видеть много геев, собирающихся в одном месте, независимо от повода собрания. Они и сейчас не хотят этого видеть. Ты же понимаешь это, Ноэль, правда? Несмотря на свою башню из слоновой кости.
