Деон Мейер - Кобра
Купидон заметил, что Лиллиан слегка подалась вперед. Она держалась сосредоточенно и серьезно. От него не ускользнуло, что она немного напряжена. Ему показалось, что она подчеркнуто называет пропавшего «профессором Эдером», хотя… может быть, ему это только кажется?
— Выговор у вас совсем не британский, — заметил Скелет.
— Совершенно верно, я из Соединенных Штатов.
— Откуда именно?
— Кингсвилл, штат Техас. Маленький городок, о котором никто не слышал. Он недалеко от Сан-Антонио.
— Я участвовал в марафоне «Рок-н-ролл» в Сан-Антонио, — мечтательно улыбнулся Скелет. — Там красиво. Но жара…
— Значит, вы бывали в наших краях и все знаете.
Купидон понимал, что Скелет хочет воспользоваться удобным случаем и в очередной раз похвастать тем, что учился в Штатах. Поэтому он его опередил:
— Давайте вернемся к профессору Эдеру.
— Да, конечно. На чем я остановилась?
— Вы давно у него работаете?
— С начала пасхального семестра.
— То есть с какого времени?
— С января.
— И вы с ним видитесь каждый день?
— Ну, не каждый. Он человек занятой. Может быть, два-три раза в неделю, на кафедре.
— Когда вы видели его в последний раз?
— В четверг на прошлой неделе.
— Где?
— На кафедре…
— В университетском городке?
— Ну да… у него в кабинете.
За одиннадцать лет службы в уголовном розыске Вону Купидону довелось допрашивать не одну сотню человек. Сначала он служил в участке на Митчеллс-Плейн, потом в Южном Бельвиле, в отделе по борьбе с организованной преступностью, а последние несколько лет — в УРОВП. Благодаря большому опыту и многочисленным лекциям и курсам, в том числе по судебной психологии, он неплохо разбирался в искусстве лжи. Он знал, что способность выдавать ложь за правду коренным образом меняется от человека к человеку. У некоторых лгать получается естественно, ловко и гладко — такими невольно восхищаешься даже после того, как арестуешь их. Другие буквально излучают все предсказуемые признаки лжи, они обманывают очень неуклюже и бесхитростно, хотя и не догадываются, что с первых же слов выдают себя. Кстати, они всегда очень возмущались, когда их уличали во лжи. Были и такие, которые находились где-то посередине между первыми и вторыми. Лиллиан Альварес трудно было назвать опытной лгуньей, но для дилетантки у нее получалось неплохо. Ее выдавали не глаза, не жесты и не мимика, а паузы и интонации. Она как будто очень стремилась им помочь, угодить, демонстрировала показную искренность: «Вот посмотрите, как я с вами откровенна».
Тактика поведения с подобными собеседниками заключалась в том, чтобы притворяться, будто вы им верите, поддакивать им, позволить им самим загнать себя в угол.
— И тогда… вы заметили что-нибудь странное?
— Вовсе нет. Он говорил, как всегда, весело и остроумно. Он может быть очень забавным — всегда придумывает математические каламбуры…
— Ясно, — сказал Купидон, как будто что-нибудь понял. — Он не упоминал о том, что собирается путешествовать?
— Нет.
— Значит, в следующий раз вы получили от него весточку только вчера утром, когда он вам позвонил?
— Нет, в понедельник… Да, вчера! Мне казалось, прошло больше времени… На прошлой неделе, во вторник, мы должны были с ним встретиться для консультаций по работе, но его на месте не оказалось, и никто не знал, где он. Что вовсе не является чем-то необычным. Понимаете, у него столько разнообразных обязанностей — он ведь занимается не только научной работой, но и политикой, он активно борется с терроризмом…
— Вы имеете в виду его алгоритм?
— Вот именно. Обычно он присылал мне эсэмэску или письмо по электронной почте, в которых отменял наши встречи, но в тот раз я ничего не получила. И я все же не забеспокоилась.
Официант принес виски и кофе. Скелет потянулся к кошельку, но Купидон оказался проворнее.
— Сдачу оставьте себе, — сказал он.
Когда официант ушел, Купидон продолжил:
— Хорошо. Значит, до его вчерашнего звонка никто не связывался с вами и не сообщал о нем?
— Нет.
— Ясно. Итак, вчера утром… Вы сказали, он позвонил очень рано. Не можете вспомнить, когда именно?
— Было часа три ночи. Наверное, поэтому мне кажется, что прошло очень много времени…
— Три часа ночи по Гринвичу? — уточнил Скелет.
— Да.
— То есть около пяти по южноафриканскому времени? — продолжал Скелет.
— Наверное…
— Он звонил со своего телефона? — спросил Купидон.
— Вот интересно… О, вы, наверное, хотите спросить, высветился ли на моем телефоне его номер?
— Да.
— Хороший вопрос… Не помню. Кажется, я даже не посмотрела на экран. Он… Звонок меня разбудил, и я была сонная.
— Пожалуйста, взгляните сейчас… посмотрите на свой телефон!
— Конечно… мне самой надо было об этом подумать! — Лиллиан открыла сумку и достала телефон. Ловко провела пальцами по экрану. Скоро она нашла что искала и удивленно продолжала: — А знаете, нет… Он звонил с какого-то другого номера… в семь минут четвертого.
— Продиктуйте, пожалуйста, номер, с которого он вам звонил.
Она продиктовала номер, который начинался с кода +44. Купидон записал его в записную книжку.
— Вы узнаете этот номер?
— Нет, он незнакомый.
— Ясно. Итак, что он сказал?
— Извинился, что звонит в такое время, а я ответила, что ничего страшного. Потом он спросил, могу ли я оказать ему огромную услугу…
— Какой у него был голос?
— Виноватый.
— Не подавленный?
— Нет, я бы не назвала его подавленным… Он всегда очень спокоен, поэтому я… Нет, он не звучал подавленно.
— Хорошо. Что дальше?
— Ну, я ответила: да, конечно, все что угодно. Тогда он сказал, что попал в небольшой переплет, дело очень щекотливое, так что от меня в самом деле потребуется огромная услуга. Мне придется пролететь на другой конец земного шара, но он вспомнил обо мне, потому что я не раз при нем говорила, что мне хочется побывать в Африке. Если же мне это неудобно, я могу отказаться, и он не обидится. Но я воскликнула: ух ты, как здорово! Когда мне нужно лететь? И он ответил, что забронировал для меня место на рейсе… Понимаете, он выражался очень вежливо, как принято у британцев, на самом деле он сказал примерно так: он надеется, что я не возражаю против того, что он взял на себя смелость и забронировал мне билет на самолет, который вылетает в семь тридцать утра из Хитроу в Кейптаун…
Глава 43
Гриссел еще ел, но без всякого удовольствия. Мбали отодвинула пустую тарелку, вытерла пальцы бумажной салфеткой и сказала:
— Скелет раскопал что-то интересное насчет Дэвида Эдера.
— Что?
— Возможно, он не… Я как раз сейчас пытаюсь понять, что это значит. Судя по всему, Эдер входит в группу британских ученых, которые протестуют против стремления правительства держать все в секрете и вторгаться в частную жизнь граждан.
Гриссел состроил удивленную мину.
— Вот и мы со Скелетом тоже удивились, — кивнула Мбали. — Одно с другим не сходится. Ведь алгоритм Эдера именно что вторгается в частную жизнь граждан! С его помощью можно узнать все о людях, которые пользуются услугами банков…
— В чем выражается их протест?
— Скелет говорит, что пока нашел только одну ссылку, которая, возможно, как-то связана с нашим делом. По его словам, в Интернете столько материалов, посвященных Эдеру, его протоколу, его алгоритму и прочим исследовательским работам, что эту ссылку он чуть не пропустил. Он нашел небольшую статью в еженедельной научной газете, которая выходит в США. В ней сообщалось, что группа британских ученых посетила конференцию ассоциации… нет, проекта «Правительственная секретность». В конце прошлого года конференцию проводила ассоциация или федерация американских ученых. Она состоялась в Сент-Луисе. Британскую делегацию возглавлял политолог, который сказал в интервью, что они собираются приступить к похожему проекту в Великобритании. Их очень тревожит тот факт, что правительство утаивает информацию, а также присваивает новые технологии для того, чтобы вторгаться в частную жизнь граждан. В статье упоминался один из членов делегации: профессор Д.П. Эдер.
Гриссел пытался совместить новые сведения с тем, что они узнали, но все как-то не складывалось.
— Так вот, Бенни, мы знаем, что посол Великобритании беседовал с нашим министром государственной безопасности. А потом в дело очень быстро вступили МИ-6 и ГАБ, а нас отстранили. И вот какая мысль пришла мне в голову: вдруг вся заварушка вокруг Эдера не связана с его банковским программным обеспечением? Может быть, речь идет о государственных тайнах? А поскольку наше правительство сейчас как раз пытается изменить законы, чтобы официально получить возможность хранить больше тайн… Может быть, именно поэтому они так охотно сотрудничают с британцами?
