Деон Мейер - Кобра
Гриссел взял телефон и стал проверять список вызовов. Все звонки, начиная с десяти утра и заканчивая началом второго, были от Тейроне. Братец постоянно названивал ей. Или она ему. После этого шли номера, которых не было в списке ее контактов. Последний звонок, до его собственного, — новый номер, который появился около пяти.
Он заметил, что батарея почти разряжена, но решил на всякий случай позвонить Тейроне с Надиного телефона.
Может быть, он ответит.
Телефон звонил долго, потом его переключили на автоответчик.
«Привет, это Тей. Кто меня разыскивает?»
Тот же голос, который какое-то время назад ответил по Надиному телефону.
С растущим чувством досады и разочарования Гриссел отключился, ничего не сообщив.
Все события разыгрались на станции Бельвиль. И там же был подписан смертный приговор Дэвиду Патрику Эдеру.
Глава 41
— Круто, — сказал Вон Купидон, озираясь в вестибюле отеля «Огонь и лед».
— Броско, — кивнул Скелет.
Они подошли к стойке администратора, Купидон в расстегнутом длинном плаще шагал впереди.
Скелет показал женщине-администратору удостоверение ЮАПС.
— Майор Бенедикт Бошиго, Департамент по борьбе с преступлениями против государства.
Купидон уловил в голосе коллеги неподдельную радость. Он знал, что в отделе по борьбе с коммерческими преступлениями в основном приходится просиживать в кабинете; сотрудникам отдела не каждый день выпадает радость показать свое удостоверение.
— Чем я могу вам помочь, сэр?
— Мы уже звонили сегодня и спрашивали о мисс Лиллиан Альварес. Вы сказали, что она у вас зарегистрировалась.
— Вам нужно обратиться на стойку регистрации, сэр.
— Пожалуйста, скажите, в каком номере она остановилась.
Администратор замялась:
— Дело в том, что по нашим правилам… Мне придется вызвать управляющего.
— Вызовите его сюда, пожалуйста.
— Ее. Минуточку…
Купидон посмотрел на стоявший на стойке айпад. Фотографии номеров мелькали и растворялись, а под ними обозначался сегодняшний тариф: 899 рандов за ночь (только проживание).
— Раз научные сотрудники могут себе позволить жить в роскошных отелях, значит, они не так плохо зарабатывают, — заметил Купидон. — Если только за нее не платит ее папик — богатенький хакер.
— Для англичан такие суммы — ерунда, — возразил Скелет. — Меньше шестидесяти фунтов.
Купидон только кивнул. Ему пока не хотелось делиться с коллегой своей версией о финансовой афере и молодой любовнице.
К ним вышла женщина в черных туфлях на высоких каблуках, вместе с ней вернулась администратор. Управляющая, дама под сорок, была в черном деловом костюме и белой блузке. На губах — натянутая улыбка. Она понимала, что визит сотрудников ЮАПС не сулит им ничего хорошего.
— Чем я могу вам помочь, господа?
Купидон понимал, что Скелету очень хочется провести допрос, и потому отступил на шаг.
Скелет объяснил, в чем дело. Управляющая попросила их удостоверения и внимательно их изучила. Потом подняла голову:
— Произошла какая-нибудь неприятность?
— Нет, просто ваша постоялица сегодня утром стала жертвой карманника. Мы хотим поговорить с ней.
— Карманника? Не похоже на преступление против государства…
Скелет, захваченный врасплох, только хмыкнул.
Купидон шагнул вперед:
— Мадам, прошу вас, к чему нам ссориться? — Он говорил вполне вежливо и негромко, но смотрел на нее сурово.
Управляющая вовсе перестала улыбаться. Посмотрела на Купидона, ненадолго задумалась и кивнула администратору:
— Скажите, пожалуйста, номер комнаты. — Пока та смотрела в компьютер, управляющая сказала: — Если мне что-то необходимо знать…
— Мы, конечно, поставим вас в известность, — обещал Купидон. — Спасибо!
Грисселу и Мбали сказали, что придется подождать. Надю Клейнбои можно будет допросить не раньше чем через час. Они решили пока перекусить в ресторане при клинике.
Из отделения неотложной помощи на Фортреккер-роуд они перешли в новое крыло, выходившее на Фэруэй-стрит. Гриссел шагал на полшага впереди коллеги, на ходу пытаясь справиться с разочарованием. Хорошо, хоть Надя жива, утешал себя он.
И еще он не сорвался, не купил бутылку, хотя… был на грани! Его передернуло, как будто кто-то прошелся по его могиле. Опасность существовала всегда — запутанное расследование, несколько убийств, он очень спешит и всегда в состоянии стресса. Проблемы возникают одна за другой. Он знает, что не имеет права проиграть схватку с «кобрами» и с самим собой. Сейчас он решил проверить свою версию на Мбали.
Мбали подняла воротник синей форменной ветровки ЮАПС, защищаясь от пронизывающего ветра. В ее походке ощущалась скрытая сила. По дороге в больницу она в основном молчала, а во время беседы с медсестрой держалась серьезно, как всегда. Но Гриссел видел, что сегодня Мбали такая с самого утра, с той беседы в машине у дома на Скотсе-Клоф, где убили девушку. Неодобрительное выражение, решительное, почти надменное поведение сменилось чем-то другим — смятением.
Грисселу показалось, что он знает, в чем дело. И понимает ее.
Он и сам был таким, когда его приняли на службу в отдел убийств и ограблений — и до того, как начал пить. Как же давно это было! Тогда он был полон энергии, гордился своим положением и своей ответственностью. Он — страж порядка! Сыщик… Тогда сотрудники отдела убийств и ограблений считали себя Детективами с большой буквы. Они понимали, насколько важно то, чем они занимаются.
Отчасти он зазнался потому, что сразу начал работать с крупными специалистами. С живыми легендами, чьи методы, находки, техника ведения допросов и остроумные замечания изучались на семинарах. О них рассказывали в чайных и барах, восторженно покачивая головой. Они стали его образцами для подражания и его героями задолго до того, как он к ним присоединился. В первые месяцы службы он смотрел на них со смесью почтения и благоговейного ужаса.
Шли дни, ночи, недели и месяцы. Чем дольше он работал с признанными авторитетами, тем яснее понимал, что на самом деле они — колоссы на глиняных ногах. Все до единого. У каждого из них обнаруживались свои слабости, недостатки, демоны, комплексы и синдромы, которые обнажались из-за страшного напряжения, из-за того, что приходилось постоянно иметь дело с низменными сторонами человеческой натуры. Они ежедневно становились свидетелями убийств, изнасилований и других тяжких преступлений. А еще сидели на пороховой бочке политики.
Процесс привыкания был долгим и тяжелым. Гриссел пытался бороться с собой, подходить к работе рационально. Позже он понял, что отчасти вел себя так, боясь более крупного неизбежного разочарования. Если уж такие светила совершают ошибки, что уж говорить о нем?
И вся система тоже небезупречна…
Он вспомнил, как на него снизошло озарение. Это случилось, когда он проработал в отделе убийств и ограблений несколько лет. Тогда он еще мог как-то ограничивать себя с выпивкой. Тогда он понял, что жизнь — сплошной процесс расставания с иллюзиями, разочарований. Она излечивает тебя от мифов и выдумок, какими ты тешил себя в молодости.
Мбали сейчас идет тем же путем, а он, к сожалению, почти ничем не может ей помочь.
И все же она справляется лучше, чем он. Женщины вообще сильнее. Вот еще один урок, который он усвоил за долгие годы. А Мбали была одной из самых сильных женщин, которых он знал.
Купидон постучал в дверь номера 303. Негромко, не настойчиво. Ему хотелось, чтобы гостья подумала, что стучит кто-то из обслуги.
На всякий случай — вдруг Лиллиан Альварес на месте. В чем он очень сомневался.
Они стояли и молча ждали. Он не спускал взгляда с глазка в двери, ловя любое движение.
Ничего.
Купидон поднял руку, собираясь снова постучать, может быть, чуть громче. Вдруг глазок изнутри потемнел.
— Кто там? — спросил испуганный женский голос.
— Мисс Альварес? — спросил Купидон.
— Да…
— Я капитан Вон Купидон из «Ястребов». Мы хотели бы поговорить с вами.
— Простите, откуда вы?
— Из «Ястребов». Это элитное следственное управление Южно-Африканской полицейской службы.
В глазке снова стало светло. Скелет и Купидон переглянулись. Купидон подумал: здесь четвертый этаж, судя по плану, здесь нет ни балконов, ни труб, по которым можно спуститься, вряд ли она…
Дверь открылась.
Так вот она — женщина с фото на Фейсбуке и с видеозаписи на набережной! Ей было под тридцать, она в самом деле оказалась знойной красавицей. И в жизни выглядела еще лучше, чем на фото.
Она смотрела на них большими карими глазами, переводила взгляд с тощего бегуна-марафонца на широкоплечего Купидона. Страх исказил ее черты. Полные губы кривились, глаза были красными, заплаканными.
