Майкл Коннелли - Последний койот
«Стаканчик» лимонада обернулся четырьмя, причем два последних были основательно приправлены водкой. Водка сняла остатки мучившей Босха час назад головной боли и настроила на благодушный лад. Между третьим и четвертым стаканом Джасмин спросила, не будет ли он возражать, если она закурит, и он прикурил сигареты для них обоих. Когда небо над мангровыми деревьями, окружавшими дом, стало темнеть, Босх перевел наконец разговор на хозяйку дома. Она казалась ему одинокой и немного загадочной. За красивой внешностью и безмятежной улыбкой скрывались нанесенные жизнью невидимые раны.
Ее полное имя было Джасмин Кориан, а для друзей просто Джаз. Она рассказала ему о детстве и юности, прошедших под ярким солнцем Флориды, и о том, что у нее никогда даже мысли не возникало отсюда уехать. Потом поведала, что была замужем, но неудачно, и с тех пор прошло уже много лет. В настоящее время она живет одна, но уже успела свыкнуться с этим. Теперь ее жизнь посвящена искусству. И Босх отлично ее понял. Хотя его работу мало кто мог назвать искусством, она тем не менее тоже забирала большую часть его жизни.
— Что же вы пишете?
— В основном портреты.
— И кого изображаете?
— Людей, которых знаю лично. Может, и вас, Босх, когда-нибудь напишу. В один прекрасный день.
Он не знал, что на это ответить, и попытался перевести разговор на более нейтральную тему.
— Почему вы не привлекли к продаже дома риелтора? Это позволило бы вам остаться в Тампе и писать свои картины.
— Потому что захотела сменить обстановку. Кроме того, мне вовсе не улыбается отдавать риелтору пять процентов стоимости. Кондоминиумы здесь отличные и прекрасно продаются без риелторов. Полагаю, я в состоянии продать этот дом. Ведь я дала объявление всего неделю назад.
Босх согласно кивал, сожалея, что романтический флер, окутывавший прежде их беседу, как-то вдруг улетучился. Все-таки следовало поддерживать разговор о живописи и о риелторах помалкивать.
— Не хотите со мной пообедать?
Она строго на него посмотрела, словно его вопрос и ее ответ могли повлечь за собой некие более серьезные последствия, нежели сулило это столь невинное мероприятие. Вероятно, такая возможность и впрямь существовала. Во всяком случае, Босху хотелось в это верить.
— И куда же мы пойдем?
Это было завуалированным предложением одуматься и вернуться к реальности, но Босх продолжал гнуть свою линию.
— Не знаю. Это не мой родной город. И штат не мой. Заведение могли бы выбрать вы. Где-нибудь здесь или по дороге на Тампу. Мне все равно. Просто мне хочется еще немного побыть в вашей компании, Джаз. Если вы, конечно, не возражаете.
— Скажите, Босх, когда вы в последний раз встречались с женщиной? Я имею в виду свидание.
— Свидание? Даже не знаю. Несколько месяцев назад… Но послушайте, какое это имеет значение? Я случайно оказался в вашем городе, знакомых у меня здесь нет, вот я и подумал…
— Все нормально, Гарри. Не нужно оправдываться. Поедемте…
— Куда? Обедать?
— Да, обедать. Я знаю одно хорошее место на пути в Тампу. Это за Лонгбоут-Ки. Вам придется следовать за мной…
Он улыбнулся и согласно кивнул.
Джасмин водила маленький «фольксваген-битл» серебристо-голубого цвета, с красным крылом и откидным верхом. Этот автомобильчик настолько выделялся из потока машин, что Босх не упустил бы его из виду даже в снежную бурю, не то что на равнинах Флориды.
Они дважды останавливались у разводных мостов, пока не добрались до Лонгбоут-Ки. Затем поехали на север, пересекли мост на Анна-Мария-айленд и наконец притормозили у заведения под названием «Сэндбар». Пройдя через бар, они вышли на веранду с видом на залив и сели за столик. Там было прохладно, и они с аппетитом ели крабов и устрицы, запивая их мексиканским пивом. Босху понравились и заведение, и еда.
Разговаривали они мало, но это не вызывало у Босха чувства дискомфорта. Общаясь с прекрасным полом, он предпочитал, по крайней мере поначалу, обмениваться со спутницей взглядами, нежели словами. Выпитые водка и пиво все больше располагали его к этой женщине и сглаживали трудности взаимного узнавания. Через некоторое время он ощутил острый укол желания, которое с того момента стало в нем копиться и разрастаться. Маккитрик и дело об убийстве больше его не волновали.
— Здорово, — похвалил Босх, откинувшись на спинку стула. — Я бы даже сказал, великолепно.
— Да, здесь вкусно готовят. Вы позволите сказать вам одну вещь, Босх?
— Выкладывайте.
— Я пошутила насчет копов из Лос-Анджелеса. Но мне и прежде приходилось знавать копов, и… должна вам заметить, что вы от них отличаетесь. Не знаю точно, чем именно. Такое ощущение, что в вас, несмотря на долгие годы службы, осталось еще много индивидуальности, так сказать, самости… Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
— Понимаю, — кивнул Босх. — Вернее, думаю, что понимаю.
Они рассмеялись, а потом она неожиданно наклонилась к нему и быстро поцеловала в губы. Это было приятно, и Босх расплылся в улыбке. После ее поцелуя на губах остался легкий привкус чеснока.
— Хорошо, что вы уже успели загореть. А иначе наверняка бы сейчас покраснели…
— Не покраснел бы. Я это в том смысле, что понемногу к вам привыкаю…
— Хотите поехать ко мне домой, Босх?
Он заколебался. Но не потому, что не знал ответа на этот вопрос. Просто хотел предоставить ей шанс соскочить с крючка, если она произнесла эти слова под воздействием момента. Прошло несколько секунд. Она хранила молчание, он улыбнулся ей и кивнул:
— Да, хочу.
Они вышли из заведения, сели в машины и выехали на шоссе. Босх, пристраиваясь в хвост «фольксвагену» Джасмин, размышлял о серьезности ее намерений, опасаясь, что она может передумать. Ответ он получил на мосту Скайуэй. Когда он подъехал к будке смотрителя и протянул в окошко доллар, тот покачал головой и сказал:
— Не требуется. За вас заплатила леди в «фольксвагене».
— Правда?
— Правда. Вы ее знаете?
— Пока нет.
— Думаю, еще узнаете. Желаю удачи.
— Спасибо.
24
Теперь Босх просто не имел права потерять Джасмин в потоке машин. Чем дольше он ехал, тем сильнее становились предощущение праздника и испытываемое им нетерпение. Он был поражен прямотой этой женщины и спрашивал себя, как и во что трансформируется это качество, когда они будут заниматься любовью.
Следуя за «фольксвагеном» Джасмин, Босх проехал на север от Тампы и свернул в квартал, называвшийся Гайд-парк. Расположенные там дома в викторианском стиле выходили окнами на залив и имели крытые подъезды с колоннами и каменными ступенями. Джасмин жила над гаражом, находившимся на заднем дворе серого с зеленой отделкой викторианского дома.
Когда они поднялись по лестнице на второй этаж и Джасмин вставила ключ в замочную скважину, Босх нахмурился. Она открыла дверь, посмотрела на него и спросила:
— Что-то не так?
— Все так. Просто мне следовало бы заскочить в аптеку.
— Не беспокойся. У меня есть все, что нужно. Подождешь здесь минутку? Мне нужно кое-что убрать.
Он пристально взглянул на нее:
— Мне наплевать, если у тебя не убрано…
— Я не поняла…
— О'кей. Делай, что хотела, и не торопись.
Он ждал минуты три, потом она открыла дверь и впустила его. Если она и в самом деле что-то убирала, то делала это в темноте. Единственный лучик света в ее квартире пробивался с кухни. Она взяла его за руку и потянула за собой в темный коридор, уходящий в глубь дома. Когда они вошли в спальню, она включила лампу, осветившую спартанскую обстановку комнаты, в центре которой стояла кованая кровать с пологом. Рядом с ней помещался ночной столик из неполированного дерева. У стены располагалось такое же бюро, а рядом с ним — антикварная ножная швейная машинка фирмы «Зингер», верхнюю деку которой украшала синяя ваза с мертвыми, засохшими цветами. Стены были голыми, но в одном месте Босх увидел торчавший из белой штукатурки гвоздь. Джасмин заметила мимолетный взгляд, брошенный Босхом на засохшие цветы, быстро подошла к швейной машинке, взяла вазу и направилась к двери.
— Надо выбросить это сено. Я забыла сделать это перед отъездом.
Пока она отсутствовала, Босх осмотрел участок стены с гвоздем. В этом месте на побелке проступали едва заметные очертания прямоугольника, и Босх решил, что раньше здесь висела какая-то картина. Джасмин оставила его за порогом квартиры не для того, чтобы прибраться. Иначе она избавилась бы и от засохших цветов. Она хотела снять и спрятать от него эту картину.
Вернувшись в комнату, Джаз водрузила опустевшую вазу на швейную машинку.
— Пиво будешь? У меня, кстати, есть еще и вино.
Босх подошел к ней и всмотрелся в ее лицо. Эта странная женщина, окутанная некой тайной, все больше его интриговала.
— Спасибо. Что-то не хочется.
Не сказав больше ни слова, они заключили друг друга в объятия. Целуя Джасмин, он ощущал исходивший от нее легкий запах табака, чеснока и пива, но ему было на это наплевать. Он знал, что она чувствует то же самое. Прервав поцелуй, он ткнулся носом ей в шею, вдыхая аромат жасминовых духов.
