Линда Фэйрстайн - Костяной склеп
Она понемногу разговорилась. А я вдруг поняла, откуда тот сетевой псевдоним, что фигурировал в адресе ее электронной почты, — «Omydarling» — это же рефрен той песенки.
— А чем вы занимаетесь в Лондоне?
— Работаю в Британском музее.
— По специальности «антропология»? — предположила я.
— Нет, в данный момент нет. Вам, может, уже сказал Мамдуба или кто-нибудь другой, что меня вынудили уйти из музея. А музейный мир невероятно тесный, в наших кругах все друг друга знают. И если бы у меня потребовали рекомендации из Музея естествознания, мне бы тут не дали работу. Поэтому пришлось зайти с другой стороны.
— И что за работу вы нашли?
— В Британском музее вновь открыли Большой читальный зал. Я предъявила свой первый диплом библиотекаря и пока устроилась сюда. Именно поэтому лучше не упоминать о том, что я уехала в Штаты по делам музея. Если узнают об этом, об остальном тоже допытаются.
— Можете на меня положиться, — пообещала я. — Я закажу билет и в течение часа перезвоню. Я вам очень благодарна, что вы решились на это.
— Я потеряла хорошую подругу, мисс Купер… — Голос Клем дрогнул. — Поначалу я не слишком тревожилась, решив, что дома в Южной Африке ее сразу обступят многочисленные заботы. Обосноваться на новой работе, обжиться в новых условиях, позаботиться о больном отце… Кстати, мистеру Грутену сообщили о смерти Катрины?
— Наши сотрудники связались с коллегами и попросили кого-нибудь из персонала дома престарелых сказать ему лично. Но, похоже, его болезнь прогрессировала настолько, что он уже не помнит, кто такая Катрина.
— С какой стороны ни взгляни, история эта ужасна. — Клем тяжело вздохнула. — Кстати сказать, когда мне сообщили, что Катрина по каким-то делам сюда приезжала в январе, я подумала, наверно, у нее все налаживается.
Конечно, за результатами экспертизы последнее слово, но из всего, что мы уже знали о Катрине, никак не вытекало то, что этой зимой она была за границей.
— В январе? Вы уверены, что она была тогда в Лондоне?
— Так сказал один мой знакомый. Он раньше занимался средневековым искусством и запомнил Катрину по Штатам. По его словам, Катрина Грутен приезжала на какое-то совещание, проводившееся в нашем музее. Она и еще два человека из Метрополитен. Ее имя он заметил в списке других гостей для выдачи им пропусков. Я еще предположила, что она, вероятно, здесь совсем ненадолго, потому что направляется на родину. Многие рейсы из Америки в Южную Африку делают остановку в Лондоне. В общем, ничего странного в том, что Катрина спланировала эту поездку именно так, не было. Я решила, что у нее просто не нашлось времени, чтобы повидаться со мной.
— Вы не могли бы достать копию списка участников того январского собрания? — попросила я.
— Я — нет, но тот знакомый, который мне об этом сказал, быть может, попробует это сделать. Я прямо сейчас оставлю ему сообщение. Кстати, не дадите мне номер вашего факса? Если что, он его отправит сразу вам, чтобы еще с утра, пока я буду лететь, список уже был в вашем офисе.
— Отличная идея. — И поскольку наш офис с утра мог быть закрыт, я продиктовала номер факса отдела по расследованию убийств. — Благодарю вас, Клем, за содействие.
— Я обязана сделать все, что в моих силах, — проговорила она почти шепотом. — Боюсь, Катрина погибла из-за меня…
Я попросила ее пояснить свои слова, но она наотрез отказалась продолжать эту тему.
Потом я позвонила домой Эду Флэннери, отвечавшему за встречу и размещение наших свидетелей.
— Ты хочешь устроить ей вылет без согласования с Маккинни? — изумился он. — С полной оплатой расходов? Да еще и без льготных билетов?
— Баталья все подпишет, Эд. Я обещаю. Устрой все по высшему разряду. Да, ни в коем случае не поселяй ее в какую-нибудь дыру вроде ночлежки. Вопрос безопасности тут принципиален. Закажи ей номер на мое имя, чтобы она не засветилась при регистрации.
Обычно мы размещаем свидетелей в гостиницах среднего уровня. Что поделать, приходится изворачиваться из-за нашего ограниченного бюджета. Однако, по иронии судьбы, именно в таких местах нередко совершаются преступления. Грабежи, кражи со взломом, а недавно еще случилось и нападение серийного насильника на одну бизнес-леди, проживавшую в номере прямо по соседству с нашей подопечной.
— Ну ты скажешь, — скептически хмыкнул Эд. — Наши кредиты не распространяются на пятизвездочные отели.
— Я бы предложила «Ридженси». Там уже принимали наших свидетелей. — Хозяева отеля принадлежали к числу самых известных филантропов города. Это были очень милые люди, и я не сомневалась, что в разгар следствия по делу об убийстве они не откажут нам в помощи. Я сама убедилась, какие там комфортабельные условия, когда навещала Нину, которая в свой прошлый приезд жила там целую неделю. — Искать там наших свидетелей никому и в голову не придет. Это уж точно. Перезвони мне, когда решишь вопрос с авиабилетом.
После этого я позвонила Майку.
— Знаешь, кем оказался наш Клем? Женщиной. Клементиной. Завтра она будет здесь. Ты бы не смог ее встретить в джетуэе[85] в аэропорте Кеннеди? Ее надо в ускоренном режиме провести через все таможенные и иммиграционные досмотры.
— А разве завтра в это время мы не должны быть в музее? — удивился Майк. — А потом встреча с Пьером Тибодо. Я попрошу Мерсера встретить Клем, если ты не возражаешь.
— Отлично. — Я вкратце повторила все, что узнала от Клем, пообещав с ним связаться, как только получу информацию о рейсе и отеле.
— А что у нее такая фамилия?
— Она инуитка, — улыбнулась я. — Из Умманнака, это в Гренландии.
— А-а, эскимоска!
— Когда-то их так называли. А теперь инуитами.
— Ха, звучит почти как «вашингтонские индейцы»,[86] да? Так, говоришь, умманнакские инуиты. Отлично, значит, Клем будет моей первой знакомой эскимоской. Только не своди ее с тем садомазохистом, чьим делом ты попутно занимаешься. Не то если он заставит кого-то произнести такое имя, то скорее изобьет несчастную жертву до смерти, чем добьется правильного ответа. Какие у вас на сегодня планы, леди?
— Вэл рисует. Хочет закончить какие-то эскизы до завтрашнего отъезда. А мы с Ниной собрались на конную прогулку. А что планируешь ты?
— Скорее всего, немного передохну. Так что я буду дома, если только не нарисуется что-нибудь непредвиденное. Я уже свозил мою набожную матушку на мессу, и теперь, по крайней мере, на полгода духовно чист.
Дождавшись звонка Эда, я снова связалась с Майком и передала ему данные рейса Клем.
Затем мы с Ниной подъехали к конюшням у Южной дороги и взяли напрокат лошадей для прогулки по побережью.
Мы пустили лошадей неспешным шагом через довольно густой лес и высокие заросли прибрежных трав, что окаймляли Большую Тисберийскую бухту, и выехали к Атлантическому океану. Пляж, куда ни кинь взгляд, поражал своим белым песком. Всегда, когда Нина оказывалась на острове, она непременно тащила меня на пляж Черного мыса, да и я сама здесь часто бывала, если приезжала одна.
Более десяти лет назад в начале лета, когда я окончила юридический факультет и сдала адвокатский экзамен, именно в этом доме на острове должна была состояться моя свадьба. Мы купили его с моим женихом, Адамом Найманом. Он был хирургом-ординатором в университетской больнице Шарлоттсвилля, где я училась.
Всю неделю до свадьбы Нина была со мной. Ей была поручена роль главной подружки невесты, как в свое время и мне на ее свадьбе, состоявшейся несколькими годами ранее. И страшное известие мне передала именно она. Адам должен был приехать на торжественную церемонию одним из последних из-за своего напряженного рабочего графика, но не приехал, потому что погиб в автомобильной катастрофе. Когда он проезжал Коннектикут, какой-то водитель выскочил на встречную полосу, и автомобиль Адама, врезавшись в парапет моста, упал в реку.
Приходя сюда с Ниной помянуть Адама, я с благодарностью думала о том, как много он сделал в моей жизни.
После той трагедии я долго не могла решиться на близкие отношения с другим мужчиной. Боясь, что в следующий раз мое сердце не выдержит подобного потрясения, я с головой ушла в новую работу и несколько лет вела почти затворническую жизнь. Как я теперь поняла, Майк Чепмен по совершенно иным причинам вел себя очень похоже. Может, поэтому мы так прекрасно понимали друг друга на протяжении долгих лет, хоть я это и не осознавала вплоть до утра после сентябрьской трагедии.
Пустив наших лошадей вдоль кромки берега, мы вспоминали о тех временах, когда я еще училась на юридическом факультете и мы двумя парами — Нина с Джерри и мы с Адамом — приезжали сюда на выходные. Мы много смеялись, а я пыталась подавить горькие мысли о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы Адам не погиб.
