Линда Фэйрстайн - Костяной склеп
— Не говори ерунды, — поморщилась я. — К тому же Кортни не спаслась, как и все, кто остался там.
— Это Майк рассказал?
— Он говорил около трех часов.
— О Кортни?
— Да. О том, каким ущербным он себя чувствовал после того, как она с ним порвала. О том, что в его жизни лишь одна страсть смогла пересилить любовь к ней, и это была служба в полиции. О том, что он боялся сближения с другими женщинами, опасаясь рано или поздно быть отвергнутым. Знаешь, в чем трагическая ирония их встречи?
— Кажется, догадываюсь. В подобных ситуациях все начинают молиться на полицейских и пожарных, воздавая заслуженные почести этим скромным героям, что творят настоящие чудеса в минуты опасности.
— Точно. А глаза Кортни закрылись навсегда, и она так и не увидела Майка, спешащего ей на помощь.
— Что ты ему тогда сказала?
— Ничего я ему не говорила. Он пришел не меня слушать. Ему было необходимо излить душу. В некотором роде даже объяснить мне кое-какие свои поступки.
— А он не…
Я отрицательно покачала головой.
— Он искал приюта. И это все, Нина, что ему было от меня нужно. Он вытянулся на диване, положив голову мне на колени, и так мы встретили восход солнца. Я гладила его волосы, а он говорил: «Тому, кто не был там, никогда не понять всего ужаса случившегося и всех страданий жертв, — снова и снова повторял он. — Закрывая глаза, я вижу и слышу одно и то же. Алекс, я точно был в аду».
Нина встала и задула свечи на столе.
— Неудивительно, что Вэл не может до него достучаться. Никому из нас не под силу даже представить такое.
— Нет, она справится, — уверенно сказала я. — У нее достаточно ума и терпения дать всему идти своим чередом. И потом, как бы ни было ему тогда горько видеть свою беспомощность, как бы ни скорбел Майк обо всем, что пережил, мне кажется, со смертью Кортни ему пришло избавление от многих тревог, что его изводили.
— А тебе, Алекс? Что тебе все это дало?
— Об этом я даже не думала, — сказала я, глядя на луну, в этот момент слегка затянутую тучами. — Утром тебя не беспокоить? Ты, наверное, собираешься хорошенько выспаться?
— Определенно собираюсь, — кивнула Нина.
— А о тебе мы когда поговорим?
— Если бы ты только что не зевнула мне в лицо, я бы предложила не откладывать это на другой день.
— Уже двенадцать. Самое время разойтись. — Обняв и поцеловав подругу, я пожелала ей доброй ночи.
Нина направилась в ванную, а я тоже стала готовиться ко сну. Отключила звонок будильника и потушила везде свет. Я настолько устала, что решила даже не открывать журнала перед сном.
Вероятно, я сразу же уснула, потому что, когда я очнулась от телефонного звонка и потянулась к трубке, на часах высвечивалось 12:15. Джейк должен был уже находиться где-то в Австралии или Новой Зеландии и, видимо, не счел нужным посчитать и посчитаться с разницей между нашими часовыми поясами.
— А в моей кровати сейчас мне так одиноко… Здесь и сейчас должен лежать ты. Хотя, может, и не лежать, а… Ну как тебе нравится такое приветствие? — Я была совершенно сонной, да и хмель еще окончательно не выветрился, но я понадеялась, что Джейку мой голос покажется сексуальным.
— Что у тебя за мысли в голове, Блондиночка?
От неожиданности я перекатилась на спину и вмиг стала пунцовой, правда, этого все равно не было заметно в темноте.
— Не то чтобы я не была рада вам, мистер Чепмен, однако никак не ожидала, что это будешь ты.
— Хорошо, хоть не Баталья, — усмехнулся Майк. — А то некоторых мужчин подобные речи могли бы раньше времени свести в могилу.
— Да, премного благодарна, что это все-таки ты. — Я уже чуть оправилась от смущения. — Что-нибудь новое по делу?
— Нет. — Майк помолчал и после паузы, словно бы желая отделить свои слова от предыдущего разговора, произнес: — Просто хотел пожелать Вэл спокойной ночи. Совсем потерял счет времени. В общем, если она уже ушла к себе, не беспокой ее.
Я опустила трубку. Мне казалось, я рада тому, что Майк влюблен в Вэл. Но почему-то сжалась на краю пустой кровати и долго еще ворочалась, не в состоянии заснуть.
24
Когда субботним утром зазвонил телефон, я уже не спешила откликаться, как в разговоре с Майком. Было одиннадцать часов, и мы, сидя втроем в гостиной и разобрав по частям толстушку «Таймс», пили кофе.
— Александра Купер?
— Да.
— Это Клем.
Я почему-то считала, что Клем — это мужчина, но из трубки доносился приятный женский голос. Приподнявшись, я потянулась за ручкой и блокнотом, что лежали в ящике соседнего столика.
— Вы собирались мне рассказать о том, что случилось с Катриной? — без всяких предисловий начала Клем.
Не зная о том, какие отношения связывали этих женщин, я решилась придерживаться известных фактов.
— В четверг полиция обнаружила тело Катрины. Ее убили, возможно, еще прошлой зимой.
Клем долго молчала.
— В Южной Африке? — уточнила она.
— Нет, здесь, в Штатах. Катрина, судя по всему, туда так и не уехала. — Я не хотела сообщать собеседнице дополнительную информацию.
— Вам известно, кто убийца?
— Нет, мы этого пока не знаем. По делу только начато следствие.
По мере того, как Клем отходила от шока, последовали обычные вопросы. Какой смертью умерла Катрина? Где ее обнаружили? Пытались ли мы связаться с ее отцом? Известно ли мне об изнасиловании? Знаю ли о ее болезни? Я поняла, что Клем в курсе дел Катрины настолько же, насколько и все остальные, кого мы уже опросили.
— Клем я обратилась к вам потому, что ваше сообщение одним из последних пришло на адрес Катрины. Это было в конце прошлого года, после праздников, после вашей поездки домой. Помните, о чем вы тогда ей написали?
Снова последовала продолжительная пауза.
— Да будто ничего особенного. Помню только, что я беспокоилась, почему от нее так долго нет известий.
— У меня есть копия вашего письма. Вы действительно справлялись о ее самочувствии, но, кроме того, вы интересовались, смогла ли она проникнуть в некий склеп. Припоминаете?
Еще более долгая пауза. Нет, допрашивать по телефону мне не нравилось. Я предпочитала наблюдать, как человек себя при этом ведет, видеть его реакцию.
— Вообще-то говоря, нет, — наконец сказала Клем.
— Позвольте зачитать это письмо. — Я пошла за ним в свой кабинет и открыла папку.
— Послушайте, мисс Купер. Мне действительно хочется помочь, но я не знаю, кто вы и почему это так важно для вашего расследования, и мне бы не хотелось вести подобный разговор по телефону.
В этом наши пожелания совпадали.
— Могли бы вы приехать в Нью-Йорк, разумеется, за наш счет, и на месте продолжить беседу?
Молчание.
— Нам удалось найти всего несколько человек, которые знали Катрину. И вы могли бы реально сдвинуть наше расследование с мертвой точки.
— У меня здесь работа. Я не могу так просто покинуть Лондон из-за определенных обязательств, — отозвалась Клем.
— Тогда не могли бы вы назвать кого-нибудь в Нью-Йорке, кому Катрина доверяла?
— С кем вы уже говорили?
— С ее коллегами по музею. Тибодо, Постом, Фридрих, Беллинджером, Мамдубой, — начала перечислять я. — Парнем по имени Зимм. А, ну еще с Гейлордом.
— Нет, это все просто ее коллеги. Никто из них не знал ее так, как я. — В голосе собеседницы я уловила колебание. — Вы уверены, что это именно убийство, а не несчастный случай?
— Катрину Грутен отравили. Смерть ее была медленной и мучительной, — сказала я как можно суше. — Я могу заказать вам билет на утренний рейс из Хитроу. В аэропорту вас встретит кто-нибудь из наших детективов. А через пару дней вы вернетесь в Лондон. Думаю, за это время вы сумеете нам помочь.
— Необходим повод, чтобы меня отпустили с работы, — начала сдаваться Клем.
— Я могу позвонить вашему начальству и объяснить все, как есть.
— Этим вы только навредите, мисс Купер. Никто из сотрудников этих двух музеев не должен узнать о моей поездке к вам. Это возможно?
— Конечно. Мы доставим вас в гостиницу прямо из аэропорта. С вами буду работать лично я и детектив из отдела по расследованию убийств. Теперь мне нужно, чтобы вы назвали ваше полное имя и адрес, чтобы мы смогли вам заказать билет по Интернету. Вы его получите по предъявлении паспорта.
— Клементина Квисуквут. Давайте я продиктую по буквам. Это инуитская[84] фамилия.
Она еще раз произнесла свое имя, и я записала его в блокнот.
— Значит, когда вы упомянули в своем письме, что праздники вы провели дома, то имели в виду…
— Гренландию. Мои отец с дедушкой были горняками. Работали на цинковых рудниках в Канаде, почти за Полярным кругом. А моей маме очень нравилась старая американская песенка о копателе-золотоискателе и его дочери Клементине. Так и получилось, что я, пожалуй, единственная инуитка с подобным именем.
