Кристофер Райх - Банкир дьявола
Он немедленно отыскал через джи-пи-эс-навигатор ближайший город. Им оказался Пале, в пятнадцати километрах отсюда.
— Пале, — проворчал Кан.
Население — две с половиной тысячи жителей. Миротворческих сил нет, только местная полиция для разрешения местных споров. Сам собой напрашивался вопрос: было ли мудрым его решение променять безопасность шоссе на безлюдье захолустных сельских дорог?
В следующую секунду в поле зрения показался легкий грузовичок. Он двигался прямо по курсу слева направо и резко затормозил посреди перекрестка в нескольких ярдах впереди него.
Снова повторялся Тель-Авив, и на мгновение он даже усомнился, уж не ребята ли это из «Сайерет». Однако взгляд, брошенный на «мерседес» в зеркало заднего вида, отмел это предположение. Спецназовцы из «Сайерета» передвигались быстро и бесшумно, как змея в траве. Невозможно заметить их приближение. И они уж точно не стали бы привлекать к себе внимание потрепанным седаном и торчащим из окна дулом автомата Калашникова.
Взгляд Кана скользнул по окружающему ландшафту. Луга, покрытые летней травой, перетекали в невысокие холмы и пустоши. Других машин поблизости не было.
— Через двести метров поверните направо, — произнес приятный баритон навигатора, и Кан вздрогнул.
Открыв отделение для перчаток, он вытащил пистолет девятимиллиметрового калибра, свое личное оружие, побывавшее с ним на Синае в шестьдесят седьмом. Подумать только, тогда он так и не выстрелил из него! Он был слишком занят, инструктируя солдат и направляя контратаку против египетских танков, прорвавших израильскую линию обороны. Кан прикинул свои возможности. Если ему удастся проскочить перекресток, он легко оторвется от преследующих его машин. А потом? Скорее всего, рано или поздно дорогу снова перекроют, может быть, даже полицейские из Пале. Найти золотистый «БМВ» не трудно. Он недооценил бедность этого региона.
Кан запросил у навигатора альтернативный маршрут.
Такового не имелось.
Ну что ж. Он положил пистолет на колени и огляделся по сторонам.
Двое мужчин выбрались из грузовика впереди и принялись размахивать руками, подавая ему сигнал остановиться. Притормаживая, Кан съехал на обочину и, остановившись в ста метрах от перекрестка, подождал, пока «мерседес» подползет и встанет за ним. Стиснув зубы, чтобы не стучали, он не сводил взгляда с зеркала заднего вида.
Дверцы «мерседеса» неторопливо открылись.
Кан переключил рычаг коробки передач на задний ход.
На землю опустились ноги в армейских ботинках. Ну конечно!
Он с силой вдавил педаль газа. Шины завизжали. Его «БМВ» рванулся назад. Металл покорежился, и машину сильно тряхнуло. Двое мужчин, бросившись на землю, чтобы увернуться от колес «БМВ», скатились на обочину дороги.
Напуганный до полусмерти, но действующий хладнокровно, как солдат, Мордехай Кан вышел из машины, поднял пистолет и дважды выстрелил в грудь одному из мужчин.
Подойдя к скрюченному телу, он заметил, что второй, ругаясь, лихорадочно возился со штурмовой винтовкой, пытаясь вставить магазин. Взгляд его темных глаз отчаянно метался между винтовкой и Каном.
Кан снова выстрелил дважды. Босниец скрючился пополам, словно его ноги прибили к дороге гвоздями.
Один варварский акт.
Когда он садился обратно в «БМВ», эти слова снова и снова крутились у него в голове — жестокая, режущая ухо симфония. Он поехал к грузовику. Будет им сейчас варварский акт.
Прямо впереди один из мужчин что-то лихорадочно искал на переднем сиденье грузовика. Второй принялся стрелять в Кана, но то ли он был неважный стрелок, то ли пистолет оказался слабоват: ни одна из пуль не попала в цель.
Спидометр показывал тридцать километров в час.
Теперь на машину обрушился железный град. Через секунду до него дошло, что водитель грузовика с бедра стреляет по нему из автомата. Но тут передние и задние стекла его машины исчезли, осыпавшись ливнем осколков, и больше он ничего не видел.
Стрелка спидометра миновала отметку пятидесяти километров в час. Кан врезался в автоматчика, сбил его и протаранил грузовик. От удара грузовик снесло с дороги, и он, кувыркаясь и переворачиваясь, покатился под откос, пока не очутился на поле. Передняя ось «БМВ» глухо стукнула, как только автомобиль переехал автоматчика, и машина тут же остановилась. Сработали подушки безопасности. Освободившись от них, Кан открыл дверцу. Из мотора с шипением выходил пар. Весь капот оказался смят. Открыв заднюю дверцу, он достал рюкзак. Не было необходимости проверять его содержимое: все в полном порядке и рабочем состоянии благодаря упаковке, разработанной таким образом, чтобы выдержать удары и перегрузки до трех тысяч g.[14]
Забравшись на переднее сиденье «мерседеса», он посмотрел на часы.
У него оставалось двадцать четыре часа, чтобы добраться до Парижа.
Он поедет в Белград и купит там новую машину. Оттуда десять часов до Франкфурта и еще пять часов до французской столицы. Время поджимало.
32
Под ними проплывали поля Франции — лоскутное одеяло из золотистых и зеленых квадратов. Они летели на восток. Солнце замешкалось над их головами. Тень самолета МД-80 напоминала пулю, пронзающую реки, долины и пшеничные поля. В салоне весь ряд был в их распоряжении. Чапел занял кресло около окна, Сара около прохода. После взлета они то и дело склонялись над сиденьем между ними и перешептывались, словно воры, которые опасаются за свою жизнь.
— Он знал, что я буду там. Он ждал.
— Мы не можем быть уверены.
— Сара, он ударил меня в плечо. Он знал, где у меня ожог. Какие еще основания нужны для уверенности? Сопоставьте факты. Мне было назначено на десять часов, и они знали это время, как и то, что я пойду к доктору Бак. Господи, Сара, да им даже известно, как я выгляжу. Он видел мою фотографию. Где, черт побери, он мог ее достать? На обложке журнала «Пипл» она не печаталась.
Сара все равно никак не хотела уступать:
— Почему тогда он убежал? Почему не убил доктора Бак? Если бы он подождал еще минуту, вы были бы в полном его распоряжении.
— Я не знаю. Может, что-то спугнуло. Он совсем молодой, лет двадцать. Я чувствовал, как он боится. А может, просто не смог убить. Да и вообще, какая разница — почему.
Сара на секунду задумалась. Морщинки в уголках ее глаз исчезли.
— Пожалуй.
— Они внутри, Сара. «Хиджра» проникла в группу. Они внутри «Кровавых денег».
— Кто? — раздраженно спросила она. — Имя?
Но высказать догадку никто не рискнул.
В берлинском аэропорту Тегель их встречал целый почетный караул.
Наряд местной полиции, в красивой летней униформе с короткими рукавами и в бледно-зеленых беретах, ждал их у входа в пассажирский терминал. В группе полицейских стоял и приземистый американец, назвавшийся Лейном. Официальный представитель ФБР при посольстве в Берлине. Он передал им официальное предписание, запрашивающее у Германии предоставление Адаму Чапелу, уполномоченному представителю Казначейства США, полной информации об операциях по счету 222.818В в банке «Дойче интернационал». Затем Лейн провел их через паспортный контроль и зал получения багажа к ожидающему их «Мерседесу-600». Светловолосый водитель вежливо кивнул и захлопнул за ними дверцы. Лейн сел спереди.
— Суд находится в новом правительственном квартале около Потсдамской площади, — объяснил он. — Наш водитель, Герман, из местных полицейских. Он говорит, что доставит нас на место за семнадцать минут.
«Мерседес» отъехал от тротуара, словно космический корабль, покидающий стартовую площадку. Удобно устроившись на сиденье, Чапел с надеждой подумал, что гостеприимство немецких властей не ограничится эффективной транспортной службой.
Немецкая столица — оживленный растущий город, в котором постоянно что-то возводится. Строительные краны делили горизонт на сотни вертикальных полос. Любое здание, сооруженное не в последние два года, было, по крайней мере, отремонтировано и заново покрашено.
Внезапно городской пейзаж резко закончился и их обступил обширный лесопарк, прорезанный дорожками и усеянный лотками мороженщиков. Тиргартен был берлинским подобием нью-йоркского Центрального парка, а вернее, если уж быть исторически точным, его предшественником, возникшим на триста лет раньше своего американского собрата. Машина летела на полной скорости по улице Семнадцатого июня. Мимо промелькнула воздвигнутая в центре Тиргартена триумфальная колонна, на вершине которой парила золоченая статуя богини победы Виктории. Впереди виднелись Бранденбургские ворота, украшенные квадригой. Объезжая их, машина замедлила ход, и Чапел заметил отель «Адлон» — излюбленное место богатых и знаменитых представителей Третьего рейха, — сейчас восстановленный и превращенный в пятизвездочную гостиницу. Снова прибавив газу, шофер понесся по Унтер-ден-Линден, некогда самому фешенебельному бульвару Берлина, где по приказу Геббельса срубили знаменитые липы, а вместо них установили крылатые свастики на каменных постаментах.
