Корнелл Вулрич - У ночи тысяча глаз
— В какой, вы сказали, момент? — переспросил он, помогая ей поставить на стол супницу.
Она надменно посмотрела на него сверху вниз:
— Право, мистер Шон, я за вами не поспеваю.
— А я никуда и не спешил.
— Зато торопился ваш разум. Впредь попрошу вас держать его на привязи.
— Сложно, очень сложно. Где ж я найду такой крохотный ошейник, чтобы надеть на него? — воскликнул Шон.
Оба искоса посмотрели на Рида, как бы желая убедиться, добиваются ли хоть какого-то успеха.
Глаза Рида на мгновение стали похожи на настоящие глаза. Больные, но настоящие. У него даже немного подпрыгивали плечи, как от внутреннего смеха, слишком слабого, чтобы он мог прорваться наружу.
Шон встал и пододвинул ей стул.
— Нет-нет, не подходите ко мне близко, — капризно сказала она. — Особенно сзади.
Рид покачал головой и издал радостный гортанный звук.
Огни горели ярко. Теней на столе не было. Казалось, обед шел на залитом солнцем снегу. В серебре отражалось все, как в зеркале, хрусталь так и сверкал, а когда они развернули салфетки, приятно подуло белым ветром. Бриллиант на пальце у Джин служил своеобразным фокусом, вокруг него играли воображаемые и мимолетные нимбы зеленого и красного.
— Хороший суп, — похвалил Шон.
— Он называется «крем де ля крем — де ля крем».
— По-моему, одно «де ля крем» в нем лишнее.
— Собственно говоря, я даже укоротила его название. В нем на одно «де ля крем» больше, умник.
Наступило короткое молчание. Какое может быть за любым столом — ничего зловещего, ничего продолжительного. Однако же оно предательски позволило просочиться в комнату и заявить о себе внешнему звуку, прежде чем они это осознали. Звук был очень слабый, безобидный: тиканье тяжелых часов в другой комнате. Благодаря какому-то моментальному капризу акустики, а может, и потому, что уши у них были так чувствительны, этот звук достиг уровня слышимости и залетел в комнату, когда он им меньше всего был нужен. Боясь услышать что угодно, они услышали именно то, чего больше всего хотели избежать.
Носок ее туфли коснулся под столом ноги Шона.
— Дверь, — выдохнула она. — Быстрее.
И тут же зазвенела посуда и столовое серебро, чтобы как-то отвлечь внимание Рида.
Шон соскользнул со стула и сделал несколько танцевальных па вокруг стола. Дверь тихонько закрылась. Звук заглушили.
Теперь встала Джин и, вытянувшись у своего пустого стула, обратилась к самой себе:
— Можете убирать тарелки, Гретхен. Да, мэм, спасибо, мэм, сейчас уберу. Извините, мэм, вы должны мне зарплату за неделю с прошлой пятницы, мэм, так что не занимайтесь пустой болтовней. — Она вышла, на этот раз в боковую дверь, толкнув ее локтем. Улыбка Рида была всего лишь мимолетной тенью, сопровождавшей звуковую дорожку звонкого смеха Шона. Дверь резко отворилась. Появилось встревоженное лицо Джин. — Боюсь, для основного блюда нужен трактор. На этот раз, пожалуй, я позволю вам помочь мне.
Рука Рида мгновенно метнулась вперед и легла на запястье Шона, не отпуская его:
— Не вставайте из-за стола оба сразу. Не оставляйте меня здесь одного.
— Я не выйду туда, — пообещал Шон. — Встану по эту сторону двери, понимаете? Вы сможете меня видеть. Джин, передайте мне этого мастодонта, я донесу его до стола.
Она вернулась к столу следом за ним.
— Ты бы не хотел разрезать для нас мясо? — весело спросила она Рида.
И тут же ее глаза и глаза Шона переместились на острый нож.
— А, ладно, пожалуй сама справлюсь, — и, не дав отцу ответить, быстро отхватила кусок. — Как здорово, что Уикс… э-э… отпросился сегодня. Я могу взять себе именно тот кусок, который захочу, раз уж режу мясо. А то он меня немного стесняет.
— Уикс уже не вернется, — каменным голосом выговорил Рид.
— Господи, разумеется, вернется! — весело удивившись, возразила она. — Он просто отпросился у меня на вечер, и я его отпустила. Он вернется первым делом… — Шон слегка прочистил горло. — Принесите шампанского, Том, и займитесь им. Оно как раз под это блюдо.
Шон радостно посмотрел на Рида:
— Вы слышали, как она назвала меня? Том.
— О, если я называю вас так до шампанского, можете себе представить, как назову после.
Пожалуй, они оба говорили чересчур быстро, как будто состязались, кто кого перегонит. Это бы не сработало ни с кем другим, кто не побывал в шкуре Рида.
Шон принес шампанское. Она принялась давать ему шутливые указания, то и дело при этом подталкивая локтем Рида.
— Пробку вытаскивайте осторожно. Ой-ой! Сейчас она хлопнет!
— А что, разве они не все хлопают?
— То-то он удивится! Только после того, как услышишь, как хлопнула пробка от шампанского, можно считать, что ты слышал, как хлопает пробка. Уберите рукав, а то манжета станет мокрой.
— Это что, — в шутку рассердился Шон, — открывание бутылки вина или матч по борьбе?
Пробка глухо отскочила от противоположной стены, и Шон аж подпрыгнул.
— Быстрее, держите его! Все же вытечет! — пронзительно закричала она.
Шон схватил бокал и наполнил его.
— Какое сердитое, а? — в замешательстве сказал он, стряхнув с руки приставшую пену. Осторожно приблизил горлышко к другому бокалу и покачал головой, как бы ожидая нового подвоха. — А теперь глядите-ка, какое смирное.
— Осторожно, смотрите, чтобы оно вас не одурачило.
Он сел.
— Оно собирается выкидывать свой номер каждый раз?
— Нет, всего лишь первый. Вы что же, думаете, это гейзер, который извергается каждые десять минут.
Чокаться они не стали, что скорее подчеркнуло, нежели изгладило из памяти предыдущий инцидент.
— Ну, так или иначе, за нас троих, — весело взглянула она на отца. — Ты здесь, и я здесь, и… Насчет него мне, пожалуй, лучше проверить. — Она потянулась и потрогала Шона за руку. — Ну, во всяком случае, частично. До шеи. Выше я уже не гарантирую.
— Оставь парня в покое, — слабо возразил Рид. — Он в порядке. — У него даже опустилось одно веко — так он пытался подмигнуть Шону, а тот сейчас же почувствовал, как носок ее туфли коснулся его ноги, — смотрите, мол, имеем успех.
— Ах, бедный, беззащитный мальчик, — проворковала Джин. — И весит-то всего…
— Ну-ну, что же вы, договаривайте, — с вызовом произнес Шон.
Она промямлила что-то насчет «кожи да костей».
Они выпили все сразу. К одному бокалу приложились красивые губки, к другому — тонкие и крепкие, к третьему — испуганно дрожащие, ищущие у бокала поддержки. Золотистая жидкость искрилась поднимающимися вверх пузырьками.
— Когда-то его пили из женских туфелек, — мечтательно заметила она. Шон, человек практичный, покрутил бокал в руке, с сомнением на лице. — Он мне не верит! В те времена не делали туфелек с открытыми носками. Все было закрыто. Туфли напоминали маленькие лодочки.
— О-о, — протянул он, как будто она его убедила.
Она кокетливо подалась вперед, глядя то на мужчин, то на бокал, который сжимала в лежавших на столе руках.
— Помню, как я первый раз в жизни пила шампанское. В ночном клубе в Риме. Пила из чувства зависти. Тебя в этот вечер с нами не было, — бросила она Риду. — Меня взяли с собой Луиза и Тони Ордуэй. А за соседним столом сидела эта потрясающая женщина, несколько… ну, вы знаете, что я имею в виду… по-моему, она из демимонда.
— Что это означает? — спросил Шон.
— Девушка, которая получает слишком много предложений. Но не руки и сердца.
Шон с серьезным видом кивнул, отчего она рассмеялась.
— Я смотрела на нее во все глаза, — продолжала Джин, — как и остальные в зале. Интересно, почему демимонд столь фатально притягателен для девушек-подростков? Она все потягивала и потягивала шампанское, а сама становилась еще спокойней, еще величественней, еще горделивей. Будто она — бездонная бочка. Ну и вот, улучив подходящий момент, когда оба Ордуэя отошли к другому столику, я заказала немного себе. И стала пить. Оно мне не понравилось, кололо язык, будто иголками. Но если его могла пить женщина за соседним столом, я не собиралась от нее отставать. Она сыграла со мной злую шутку. Увидев, что я вытворяю, моментально поняла, почему я это вытворяю. Но вместо того, чтобы посмеяться надо мной, что ей, вероятно, хотелось, сделалась сама прелесть. А они умеют быть очаровательными, уж вы мне поверьте. Она подняла бокал, посмотрела на меня и как бы чокнулась со мной на расстоянии, как с равной. Это и все, что мне было нужно. Можете представить, такой комплимент. В шестнадцать лет. Я тоже подняла бокал за ее здоровье. И каждый раз, когда она наполняла и поднимала бокал, я тоже наполняла и поднимала свой. Видела, как раз или два губы у нее предательски дрогнули, но она слишком хорошо воспитана, чтобы проявлять чувства, и это-то меня и доконало. Когда Ордуэй вернулись к столу, последовала ужасная суматоха, но я к тому времени уже почти не соображала, что происходит. Помню только, что, прежде чем они полувывели, полувынесли меня оттуда, я настояла на том, чтобы непременно остановиться у стола этой женщины и пожать ей на прощанье руку. А ты помнишь, как они привели меня к тебе домой? О-о, ты был так строг и осуждал меня, особенно в их присутствии, но как только мы остались одни, ты помог мне раздеться, и тебе приходилось все время отворачиваться. Ты смеялся, я видела тебя насквозь, не настолько уж меня развезло, и знала, что ты все понимаешь.
