Джон Гоуди - Опасные пассажиры поезда 123
Мне не о чем волноваться, все будет проделано на высшем уровне, четко, чисто и аккуратно. Мгновенная красная вспышка, и потом – спокойствие. А собственно, что хорошего в спокойствии? Что может быть хорошего в этом чертовом небытии?
Том увидел у самых глаз черные башмаки бандита и всхлипнул. Бандит наклонился над ним. Том Берри закрыл глаза. Заплачет ли она обо мне?
И тут тишину туннеля прорезал чей-то крик.
Патрульный Северино
На станции «Боулинг-грин» патрульный Северино стал так близко к краю платформы, что проносящийся вагон заставил его отшатнуться назад. Но он успел заглянуть в кабину, и его доклад полицейскому диспетчеру был настолько краток и информативен, что развеял все сомнения:
– В кабине никого нет. Повторяю: в кабине никого нет. Окно выбито, машиниста в кабине нет.
Старший инспектор полиции Дэниэлс
В голове у Дэниэлса прокручивались обрывки снов, никак не связанные между собой, – так бывает, когда спишь урывками. Вот он высаживается на острове Сайпан, рядом парни из славной 77-й дивизии, японские орудия бьют по нам прямой наводкой, столбы воды вырастают со всех сторон, и адский грохот заглушает вопли раненых. А в следующее мгновение он уже снова в туннеле подземки, и лицо обдувает ветерок.
А вот он снова патрулирует свой участок на Третьей авеню, как это было в 30-е годы. Сначала всюду кишели ирландцы, потом их потеснили армяне. Аптекарь Док, бакалейшик Меньес. Хозяин продуктовой лавочки Марадьян – Дэниэлс никогда не мог жрать ту дрянь, которую там продавали, слишком уж остро все, один перец. Или Меньес был грек?
Потом показались длинные ряды крестов, они все тянулись и тянулись, всплыли в памяти лица парней, залитые ярким солнцем Сайпана. Они навсегда остались лежать там, а его только слегка зацепило. Совсем не больно, только почему-то кровь до сих пор идет.
Что такое? На путях какой-то человек. Дэниэлс тут же очнулся: он снова был в туннеле, и впереди него по шпалам медленно шел человек. Что за тип? И походка у него какая-то странная. И у него что-то в руках. Пистолет? Очень похоже, что пистолет. Никому не позволено носить оружие, когда молодой, способный, честолюбивый патрульный Дэниэлс обходит район Третьей авеню… Нет, стойте, мы же в метро, на месте преступления. Дэниэлс выхватил из кобуры свой пистолет. Человек в туннеле остановился, нагнулся…
– Эй вы! Стоять! Бросайте оружие!
Человек дернулся, присел, и Дэниэлс увидел вспышку выстрела. Он пальнул в ответ, и грохот, раскатившийся по туннелю, окончательно прояснил ему голову.
Райдер
Последней мысли у Райдера не было. Он умер мгновенно, едва ощутив привкус металла на языке: свинцовая пуля тридцать восьмого калибра вошла снизу прямо в подбородок и, сокрушив зубы и небо, ввинтилась в мозг.
Старший инспектор полиции Дэниэлс
Неплохой выстрел, похвалил себя Дэниэлс. Вот точно так же тридцать пять лет назад он пристрелил вооруженного громилу, пытавшегося разнести салун Поли Райана. За это он получил первую в своей жизни благодарность, не говоря уже о Поли – тот еще добрых пятнадцать лет после этого посылал Дэниэлсу на Рождество ящик виски, покуда хозяйничать в баре не стал его шибко умный сынок. Он уже не считал себя обязанным, и отцовские заветы были ему не указ.
Забавно, как все в этой жизни повторяется, подумал он. Что же этот тип делал в туннеле?
Он подошел к поверженному преступнику. Тот лежал лицом вверх, уставившись в свод туннеля недвижными глазами. Дэниэлс нагнулся. Рассматривать особенно было нечего – опрятно одетый человек средних лет с изуродованным окровавленным лицом. Одним преступником меньше. На статистике это не отразится, такой уж город. Но хотя бы в полицейских офицеров он больше стрелять не будет.
Дэниэлс повернулся к жертве преступника. Бедняга! Тоже вся в крови, но дышит. Пышные, светлые волосы до плеч, босые ноги в открытых сандалиях почернели от грязи, ну, да ничего не поделаешь. Это тебе, деточка, не городской тротуар.
Дэниэлс встал на колени и заботливым, отеческим тоном внятно произнес:
– Мисс, держитесь. До больницы тут далековато, но мы вас вытащим! Мисс?
Лицо жертвы исказила какая-то странная гримаса, губы приоткрылись. Дэниэлс наклонился еще ниже, чтобы разобрать, что шепчет несчастная, но вместо этого услышал тихое мужское ржанье, совершенно неожиданное на устах столь изящной юной особы.
Глава XXIII
Клайв Прескотт
Прескотт не понимал, как поезд может двигаться без машиниста – а как же рукоятка безопасности? Однако уверенность патрульного Северино переборола его сомнения. Повесив трубку, он со всех ног бросился к Корреллу.
– Поезд идет без машиниста! – заорал он. – Остановите его!
– Поезд сам по себе ехать не может, – отмахнулся Коррелл.
– А этот едет! Они что-то придумали, чтобы запустить вагон. Не спорьте. Они уже около «Саут-Ферри», там повернут на кругу обратно и влетят в хвост поезда, стоящего на «Боулинг-грин» – тогда и от них, и от последних вагонов поезда вряд ли что останется. Вы же можете включить красный сигнал, и тогда блокираторы тормознут его! Только скорее, ради бога!
– Ублюдки! – рявкнул Коррелл, и Прескотт почувствовал в его голосе тревогу. Похоже, до него наконец дошло. – Успеем ли? – Он ринулся к пульту управления, и в этот момент они услышали голос оператора диспетчерской на станции «Невинс-стрит»:
– «Пэлем Сто двадцать три» прошел станцию «Саут-Ферри». Скорость – тридцать. Движется в сторону поворотного круга.
Прескотт застонал, но Коррелл вдруг ухмыльнулся:
– Не волнуйтесь. Я этого сукина сына остановлю.
Его ухмылка становилась все шире, он засучил рукава, сделал страшное лицо, произвел в воздухе несколько пассов и произнес:
– «Пэлем Сто двадцать три», главный диспетчер приказывает тебе остановиться! Абракадабра!
Прескотт молча кинулся на Коррелла и начал душить его.
Потребовались усилия четырех диспетчеров, чтобы разомкнуть мертвую хватку Прескотта. Свалив лейтенанта на пол, трое уселись на него, а четвертый держал его руки.
– Контроль скорости! – сипел Коррелл, держа себя руками за горло. – Ты когда-нибудь слышал о контроле скорости, идиот?!
– На разворотном круге есть устройство контроля скорости, – успокаивал Прескотта седовласый диспетчер с потухшей сигарой в углу рта. – Если поезд входит в поворот слишком быстро, то блокираторы остановят его.
Коррелл хрипел, полулежа в кресле, вокруг него суетились диспетчеры.
– Воротник мне порвал, – жалобно хрипел Коррелл.
– Не сердитесь на него, – сказал седовласый диспетчер Прескотту. – Он просто неудачно пошутил.
Злость Прескотта понемногу улеглась, хоть и не до конца.
– Вот поэтому я и решил его придушить, – буркнул он. – Терпеть не могу подобных шуточек.
Анита Лемойн
Почти все пассажиры собрались в хвосте вагона. Театральный критик, еще недавно сопевший в ухо Аните, тоже бросился туда. Удивительное дело – они и правда думают, что там больше шансов выжить?
Старик сидел, опустив голову, губы его дрожали. Чего ему вздумалось тут разоряться по поводу красных сигналов? Теперь он кругом виноват: подал надежду – изволь отвечать за свои слова. Сидевший рядом негр в берете был по-прежнему подтянут, подбородок вперед, нога на ногу. Он-то, по крайней мере, не трус. С ним мы составим неплохой дуэт храбрецов. Ах да, еще старая пропойца – эта знай себе спит. Наверно, видит во сне большую бутылку. Неплохое трио!
Вагон с грохотом пролетел станцию «Саут-Ферри». Та же картина: платформа, заполненная бушующей толпой. Мимо, мимо – и они снова погрузились во тьму туннеля. Что теперь? Она увидела, что туннель впереди поворачивает. Теперь Анита знала, что будет. Они идут слишком быстро, чтобы вписаться в поворот. Колеса слетят с рельсов, вагон врежется в стену, страшный грохот… Она изо всех сил уперлась ногами в пол – и тут увидела впереди красный сигнал. Ай да старик! Но все равно слишком поздно, они уже не впишутся в поворот…
Под ногами раздался страшный железный скрежет, пол содрогнулся, и ее отбросило к спинке сиденья. Снова что-то загрохотало, в задней части вагона раздались испуганные крики. Рывок. Еще рывок. Конец? Нет, опоры за окном замедляют бег… Вагон дернулся еще несколько раз и со скрежетом остановился.
Мертвую тишину сменили истерические ликующие вопли. Жива, подумала Анита. Жива, черт побери! Она вся обмякла, сил больше совсем не было. Старик смотрел на нее, пытаясь улыбнуться:
– Ну, милочка, я же говорил – мы остановимся!
Негр, до сих пор прижимавший к лицу окровавленный платок, решительным жестом вложил его в руку старику.
– Лучше сожги его, приятель, – на нем ведь кровь ниггера, – издевательски протянул он.
Алкоголичка наконец проснулась, приоткрыла глаза и заплетающимся языком поинтересовалась:
– Это чего это? «Сорок вторая»?
