Томас Харрис - Молчание ягнят
В кармане Кроуфорда ожила телефонная трубка. Замигал стоящий на столе аппарат… Он выслушал кого-то, бросил «о’кей» и отключился.
— Машина «скорой помощи» обнаружена в подземном гараже аэропорта Мемфиса, — сообщил он Кларис. — Ничего хорошего. Бригаду нашли в фургоне. Все мертвы.
Кроуфорд снял очки и протер стекла носовым платком.
— Старлинг, только что Барроузу звонили из музея «Смитсониан». Вас разыскивал ваш знакомый Пилчер. Они уже почти закончили с бабочкой. Я хочу, чтобы вы написали по ней форму 302 и вогнали в компьютер. Вы нашли это насекомое, работали с ним, и мне хочется, чтобы это подтверждалось документально. Хорошо?
— Конечно, — кивнула Кларис, чувствуя такую усталость, какую не ощущала еще ни разу в жизни.
— Оставьте свою машину в гараже. Когда закончите, Джефф отвезет вас в Куонтико.
Выйдя на крыльцо, Кларис еще раз взглянула на освещенные окна в левом крыле, за которыми несла свою вахту медсестра, и посмотрела в глаза Кроуфорду.
— Я думаю о нас обоих, мистер Кроуфорд.
— Спасибо, Старлинг, — медленно проговорил он.
Глава 40
— Мисс Старлинг, доктор Пилчер сказал, что будет ждать вас в отделе экспозиции насекомых, — встретил Кларис охранник. — Я провожу вас.
Чтобы попасть в отдел экспозиции насекомых со стороны Конститьюшн-авеню, нужно подняться на лифте на один уровень выше чучела огромного слона и пройти через весь этаж, посвященный изучению человека.
От самой двери тянулись ровные ряды полок, заполненных черепами, сохранившимися еще со времен Христа.
Следуя за охранником, Кларис окунулась в удивительный мир фигур, наглядно демонстрирующий происхождение человека и все расы и народности, обитающие на Земле. Вскоре фигуры сменились демонстрацией самых разнообразных ритуалов, начиная от татуировок и заканчивая мумификацией и перуанской хирургией.
— Видели когда-нибудь Вильгельма фон Элленбогена? — спросил охранник, направив луч фонарика на огромный контейнер.
— Боюсь, что нет, — бросила Кларис, не замедляя шага.
— Обязательно когда-нибудь придите и взгляните на него при полном освещении. Прекрасно сохранился.
Огромный зал, в котором размещался отдел экспозиции насекомых, был погружен в полумрак. Бессчетное количество живых насекомых в стеклянных коробках и специальных клетках наполняли комнату жужжанием, стрекотанием и писком. Весь день напролет зал был битком забит детьми, приходящими поглазеть на невиданные существа. Ночью же, предоставленные сами себе, насекомые занимались своими делами. Некоторые клетки были тускло освещены красными фонарями.
— Доктор Пилчер! — позвал охранник.
— Я здесь, — отозвался молодой ученый, помахав в воздухе ручкой-фонариком.
— Вы сами проводите даму к выходу?
— Да, спасибо.
Кларис вынула из сумки собственный фонарик. Выключатель оказался включенным, батарейки — севшими. Охватившее вдруг раздражение напомнило ей о том, что она устала, но должна держать себя в руках.
— Здравствуйте, агент Старлинг.
— Здравствуйте, доктор Пилчер.
— Может, лучше будете называть меня «профессор»?
— А вы уже профессор?
— Нет, но еще и не доктор. Рад видеть вас. Хотите посмотреть насекомых?
— Конечно. А где доктор Роден?
— Последние две ночи работал, как проклятый и наконец, сломался. Вы видели эту куколку перед тем, как мы начали с ней работать?
— Нет.
— От спирта она превратилась в сплошную труху.
— Но вы все же смогли разобраться.
— Хм, конечно. Правда, вот только сейчас закончили. — Он шагнул к одной из клеток. — Но сначала разрешите показать вам бабочку, похожую на ту, которую вы приносили в понедельник. Не точно такая же, но из того же семейства. — Он направил луч фонарика на большую синюю бабочку, сидящую со сложенными крыльями на ветке какого-то растения. Пилчер подул на нее, бабочка расправила крылья — и Кларис вдруг увидела на них свирепое лицо совы с горящими глазами. — Эта называется Caligo beltrao. Довольно распространенная. Но ту, что нашли у Клауса, опознать оказалось намного сложнее. Пойдемте.
В дальнем конце зала в нише, огороженной легкой рейкой, стояла большая клетка, спрятанная от глаз любопытных детей и накрытая тканью. Рядом жужжал небольшой увлажнитель воздуха.
— Приходится держать ее за стеклом, чтобы не совали в клетку пальцы. Она кусается. К тому же, она любит темноту и сырость.
Пилчер осторожно приподнял клетку за ручки и передвинул к краю ниши. Потом снял чехол и включил тусклую лампочку.
— Это ночная бабочка «Мертвая голова», — объявил он. — А растение, на котором она сидит, называется паслен. Очень надеемся, что она отложит яйца.
Огромная бабочка вызывала одновременно и восхищение и страх. Большие черно-коричневые крылья, похожие на накинутую на плечи мантию, широкая мохнатая спинка, а на ней — грозная метка, способная вселить ужас в любого, кто случайно наткнется на нее, ковыряясь в своем саду: куполообразный человеческий череп, немного похожий на иссушенное лицо, смотрящее на мир пустыми провалами темных глазниц.
— Acherontia stux, — сообщил Пилчер. — По названию двух рек в преисподней. По-моему, я где-то читал, что ваш маньяк бросает тела жертв в реки, да?
— Да, — кивнула Кларис. — Наверное, она довольно редкая.
— В этой части света — да.
— А откуда она? — спросила Кларис, наклонившись к решетчатой крышке клетки. От ее дыхания пушок на спине бабочки слегка зашевелился. Насекомое пронзительно пискнуло и свирепо хлопнуло крыльями, заставив девушку отпрянуть.
— Из Малайзии. Есть еще и европейский тип, называется atropos, но та, которую нашли во рту у Клауса, из Малайзии.
— Значит, кто-то вырастил ее искусственно.
— Наверняка, — кивнул Пилчер. — Но вначале привезли из Малайзии в виде яйца или, что более вероятно, кокона. До сих пор не известно ни одного случая, чтобы она откладывала яйца в неволе. Они спариваются, но яиц все равно нет. Самое трудное — это найти в джунглях гусеницу. А уж потом вырастить несложно.
— Вы сказали, они кусаются.
— У нее очень твердый и острый хоботок, который она всаживает тебе в палец при малейшей опасности. Необычное оружие, к тому же не разрушается даже у заспиртованных экземпляров. Оно-то и помогло нам так быстро опознать ее.
— А эта у вас откуда?
— Получили по договору обмена с правительством Малайзии. Не знаю, на что ее выменяли. Было так смешно, мы стояли здесь и ждали…
— Не в курсе, какие виды таможенных деклараций заполнялись при получении? Сохранились какие-нибудь документы? Разрешено ли их вывозить из Малайзии? У кого все это можно узнать?
— Я понимаю, вы спешите. Вот здесь я выписал все, что у нас есть. Пойдемте, я провожу вас к выходу.
Они молча прошли через весь этаж. Войдя в ярко освещенную кабину лифта, Кларис заметила, что Пилчер выглядит не менее устало, чем она сама.
— Наверное, не спали несколько ночей, — посочувствовала Кларис. — Но зато сделали все, как надо. Знаете, я хотела извиниться, в прошлый раз я вела себя немного резко, но просто…
— Надеюсь, его все же поймают. И вы закончите с этим делом. Я тут выписал названия кое-каких химикатов, которые он должен был покупать, чтобы сохранить насекомое… Мисс Старлинг, мне бы очень хотелось узнать все поближе.
— Может быть, я позвоню, когда смогу.
— Обязательно позвоните, обязательно, я буду очень ждать.
Двери лифта закрылись. Пилчер и Кларис поехали вниз. Этаж, посвященный человеку, погрузился в темноту.
Свет красных фонарей в отделе экспозиции насекомых отражался в десятках тысяч огромных круглых глаз. Тихо гудел увлажнитель воздуха. В темной клетке под матерчатым чехлом бабочка «Мертвая голова» медленно сползла с ветки паслена. Сложив на спине черно-коричневую мантию крыльев, она подползла к кормушке с медовыми сотами, обхватила их передними лапками и вонзила в воск острый, как игла, хоботок. Насекомое замерло, высасывая из сот сладкий мед, а вокруг снова возобновилось жужжание и писк и вместе с ними — крошечные сражения и крошечные убийства.
Глава 41
Кэтрин Бейкер Мартин сидит все в той же ненавистной темноте. Темнота режет глаза, и в короткие минуты забытья ей снится, что темнота проникает внутрь, заползает в нос и уши и сковывает сердце. Она закрывает ладонью нос и рот, ложится ухом на матрац и просовывает другую руку между ног, оставляя сырой темноте только одно незащищенное ухо. Внезапно до нее доносится звук, заставляющий тут же проснуться и съежиться от страха. Знакомый звук швейной машинки. Разная скорость. Медленно, быстро, снова медленно.
В подвале включен свет — где-то высоко над головой виден тусклый желтый круг. Значит, люк открыт.
Несколько раз лает пудель, с ним разговаривает все тот же странный приглушенный голос.
