Томас Харрис - Молчание ягнят
Несколько раз лает пудель, с ним разговаривает все тот же странный приглушенный голос.
Он шьет. Здесь, глубоко под землей, это занятие кажется ей просто абсурдом. Шитье всегда связано со светом. В голове тут же возникает образ из детства: залитая солнцем комната, где стоит швейная машинка… за ней — трудолюбивая пчелка — экономка… ее котенок играет с развевающейся шторой…
Воспоминания из прошлого сметает все тот же странный голос, нервно говорящий с пуделем:
— Красотка, перестань. Вот уколешься иголкой, будешь знать. Что мы тогда будем делать? Я уже почти закончил. Да-да, моя радость, конечно, ты обязательно получишь что-нибудь вкусненькое.
Кэтрин не знает, сколько времени находится в этом заточении. Помнит, что дважды мылась. Причем второй раз — стоя в полный рост, желая, чтобы он при свете посмотрел ее тело. Но фонарь горел слишком ярко и она не могла сказать наверняка, смотрел ли он. Что ни говори, а в обнаженном виде Кэтрин Мартин достаточно эффектна и сама прекрасно понимает это. Он тоже должен увидеть ее красоту. Ей необходимо выбраться отсюда. Пусть он захочет затащить ее в постель. Тогда можно и сразиться. «Ну соблазнись же, соблазнись, неужели я тебе не нравлюсь? — мысленно повторяла она, обмывая тело. Еды он дает мало, так что нужно постараться соблазнить его побыстрее, пока есть силы. Она знает, что должна бороться за свою жизнь. Знает, что сможет победить. Только сначала нужно вымотать из него все силы в постели, чтобы он сделал это столько раз, сколько сможет, а уж потом вступить в схватку. Она знает, что если ее ноги хоть раз захватят его шею, то в одно мгновенье он улетит на небеса прямо к Иисусу. Но смогу ли я выдержать все это? Смогу, черт возьми, обязана смочь. Только сразу в глаза и в пах, в глаза и в пах, в глаза и в пах. Но за все то время, пока она мылась, сверху не донеслось ни единого звука. Никакого ответа на все ее слова. Только ведро с мыльной водой тихо поднялось наверх, а через минуту на его место опустилось пустое.
Лежа в темноте, Кэтрин слушала стрекотание швейной машинки и ждала. Через некоторое время до слуха донеслись шаги: он поднимался по лестнице, на ходу разговаривая с собакой.
— … завтрак, когда я вернусь, — донеслось до Кэтрин.
Свет в подвале остался включенным. Он часто не гасил его.
Шаги в кухне. Чуть слышно заскулила собака. Значит, ее тюремщик уходит. Он часто уходил, иногда надолго.
Царапанье когтей по линолеуму. Собака. Бегает по кухне, скулит, чем-то гремит, наверное своей миской. Снова скребется. И снова лает, но как-то приглушенно, как будто уже не из кухни.
Собачка и в самом деле не в кухне. Открыв носом дверь, она выскочила на лестницу и сбежала в подвал, поискать мышей. В его отсутствии она занималась этим почти всегда.
Кэтрин Мартин сунула руку под коврик и вытащила куриную кость. Какой запах! Она еле удержалась, чтобы не сгрызть с нее остатки мяса, но вместо этого только положила ее в рот, чтобы немного согреть. Как хочется есть! Кэтрин медленно поднялась на ноги, пошатываясь от голода. В ее яме не было ничего, кроме коврика, надетого на нее комбинезона, пустого пластикового ведра и привязанного к нему тонкого шпагата, тянущегося вверх к желтому кругу света.
Кэтрин уже давно во всех деталях обдумала этот план. Пора начинать действовать. Она встала на цыпочки, потянулась как можно выше и ухватилась за шпагат. Что лучше: дернуть или потянуть? Об этом она уже тоже думала. Лучше тянуть.
Оказалось, что шпагат растягивается намного сильнее, чем она предполагала. Она перехватила его выше и снова потянула, мотая рукой из стороны в сторону в надежде, что шпагат перетрется о деревянную кромку люка. Заныло плечо. Она потянула еще, еще и еще. Шпагат натянулся, как струна. Господи, хоть бы оборвался где-нибудь повыше! Хлоп — и вот уже оборванный конец шпагата летит прямо ей на голову.
Кэтрин упала на пол, села и, намотав шпагат на руку, измерила длину. Четырнадцать витков от ладони до локтя. Значит он оборвался у самого люка. Она крепко привязала кость почти вплотную к ручке ведра.
Теперь будет посложнее.
Нужно действовать очень осторожно. Она обвязала оборванный конец шпагата вокруг талии, взяла ведро за ручку и с размаху швырнула вверх, прямо в желтый круг света. Не попала. Ведро глухо ударилось о стену и полетело обратно, угодив в плечо. Пудель громко залаял.
Кэтрин расправила шпагат и повторила бросок. Мимо. Еще раз. Опять промах. На этот раз ведро упало прямо на сломанный палец. Она взвыла от боли и прислонилась спиной к холодной стене. Через несколько минут боль затихла, и она смогла продолжить. Четвертый бросок снова не достиг цели. Еще одна попытка… Есть! Ведро упало на деревянную крышку колодца где-то возле открытого люка. Но где именно? Спокойнее. Кэтрин чуть потянула шпагат. Ведро с легких шуршанием поползло по деревянной крышке.
Пудель залаял громче.
Нельзя допустить, чтобы ведро снова свалилось вниз, но нужно подтянуть его как можно ближе к открытому люку… Вот так.
Пудель среди зеркал и манекенов в соседней комнате подвала. Фыркает, обнюхивая валяющиеся на полу нитки и лоскутки. Тычется носом в дверцу большого черного шкафа. Смотрит на дверь, из-за которой доносятся все эти странные звуки. Бросается в темный проем, лает и отскакивает назад.
Отчаянный голос, эхом прокатившийся по всему подвалу:
— Красо-о-откааа!
Пудель подпрыгнул и снова залился звонким лаем.
Призывное причмокивание губами.
Пудель задрал голову и прислушался. Нет, звук не из кухни.
Аппетитное чавканье.
— Ко мне, Красотка! Ко мне, моя радость.
Навострив уши, собака осторожно вышла из комнаты и окунулась в темноту.
— Ко мне, Красотка, ко мне, ко мне, моя хорошая!
Пудель повел носом и учуял запах привязанной у самого ведра кости. Поскребся о деревянную крышку колодца и тихо заскулил.
— Ко мне, ко мне!
Собака заскочила на крышку. Вот откуда исходит этот приятный запах. Как раз между ведром и открытым люком. Пудель в растерянности заскулил. Куриная косточка чуть дернулась. Пес припал к земле и отчаянно завилял обрубком хвоста. Потом гавкнул, и не в силах больше сдерживаться, вцепился в кость зубами. Ведро дернулось и слегка оттолкнуло его в сторожу. Пудель зарычал на ведро и, не отпуская кость, пошире расставил лапы. Внезапно ведро резко ударило его в бок, пудель упал, попытался подняться, опять упал, ведро напало снова, задние ноги собаки провалились в люк, когти бешено заскребли по дереву, ведро скользнуло мимо, пес отчаянным усилием вскарабкался наверх, а ведро, перевалившись через край люка, полетело вниз, увлекая за собой куриную косточку. Пудель встал на край колодца, громко залаял в темную дыру — и вдруг замолчал, уловив какой-то звук. Задрав голову, он несколько секунд прислушивался, потом спрыгнул к крышке колодца и, визжа от восторга, понесся по ступенькам. Где-то наверху хлопнула входная дверь.
Из глаз Кэтрин Бейкер Мартин брызнули слезы. Теплые капли текли по щекам и падали на комбинезон, просачиваясь сквозь ткань. Она запрокинула голову и тихо опустилась на пол, в твердой уверенности, что теперь ее наверняка ждет смерть.
Глава 42
Засунув руки в карманы, Кроуфорд задумчиво стоял посреди своего кабинета, пытаясь собраться с мыслями. Стрелка часов медленно переползла с 00.30 до 00.33. Кроуфорд стряхнул с себя сон, подошел к компьютеру и отправил телекс в калифорнийское Управление автотранспорта с запросом проследить машину, которую, по словам Лектера, Распейл купил в Калифорнии, ту самую машину, на которой они с Клаусом колесили по лесам во время своего романа. Кроуфорд попросил сообщить фамилии всех, кто владел этим автомобилем помимо Распейла.
Покончив с этим, он сел на диван и составил текст объявления-приманки для размещения в центральных газетах:
Пылкая, страстная женщина с формами Юноны, 21 год, фотомодель, ищет мужчину, способного оценить и качество, и количество. Рекламирую крем для кожи. Вы наверняка видели мои снимки в рекламных журналах. Сейчас я хотела бы увидеть вас. Но сначала жду письма.
Подумав с минуту, Кроуфорд зачеркнул слова «с формами Юноны» и написал «с пышными формами».
Голова устало упала на грудь. Он задремал. Зеленые блики экрана компьютера отразились в половинчатых стеклах очков. На мониторе вспыхнул и пополз текст. Не открывая глаз, Кроуфорд мотнул головой, словно слова на экране мешали ему спать.
Текст гласил следующее:
Мемфис. В результате обыска в камере Лектера обнаружено два предмета.
1) Самодельный ключ от наручников из отрезка металлического стержня. Запрос Балтимору: проверить камеру Лектера в психиатрической клинике. Копли. Мемфис.
2) В унитазе найден лист бумаги из блокнота, оставленный беглецом. Оригинал передан в отдел — лабораторию документов. Графическая копия следует ниже. Запрос по расшифровке содержания — для Лэнгли. Передать Бенсону, отдел криптографии.
