Зазеркалье - Кристина Генри
– Конечно, это может также говорить о том, как много он поставил на карту. Если окажется, что боец ты не ах и похвастаться тебе нечем, Кролик снова навестит Дагу-Дэна. И на сей раз визит его закончится совсем не так мирно.
Николаса пробрал озноб, не имеющий никакого отношения к погоде.
– Если Дэн пообещал тебе услугу, то ты должен помочь мне, потому что иначе не сможешь его об этой услуге попросить, – сказал он.
– Ну, я всего лишь пообещал прийти и взглянуть на тебя, посмотреть, стоишь ли ты беспокойства, – ответил Чеширский. – Так что, смею утверждать, условия уже выполнены.
– Это же…
«Обман» – вот что собирался сказать Николас, да только Чеширский вскинул на него свои сверкающие зеленющие глаза – и на сей раз они просто пылали.
– Не думай, что можешь мне что-то диктовать, мальчик, – сказал Чеширский. – Не принимай меня за какого-то там глупенького чудака, от которого можно отмахнуться. Да я забыл больше, чем ты когда-либо знал.
Порыв ледяного ветра заставил Николаса поежиться и подуть на озябшие пальцы. Он кивнул. Ничего другого сейчас он просто не мог сделать.
Чеширский улыбнулся – и ветер стих.
– Что ж, теперь, когда мы разобрались… Как я уже сказал, Дэн попросил меня прийти и взглянуть на тебя. Я это сделал. Но не знаю, могу ли научить тебя чему-то, чего ты еще не знаешь. Ты уже пользуешься предвидением.
– Но я же не знаю, как я это делаю. Это просто… накатывает.
– Именно так, мальчик мой, и работает вся магия. А вот потечет она тонкой струйкой или хлынет потоком – это зависит от тебя. Если ты боишься ее, отталкиваешь, она будет проявляться тогда, когда ты меньше всего ожидаешь: вспышками, урывками, налетом. А если ты расслабишься, откроешься, видения будут приходить уверенно и непрерывно, и ты научишься принимать их как истину. Но я не могу научить тебя, как это делать. Тебе предстоит определиться самостоятельно.
Чеширский чуть заметно шевельнул – вроде как пожал – плечами, словно говоря: «А что поделаешь? Не я устанавливаю правила».
– Значит, по-настоящему помочь ты мне не можешь – так, как этого ожидает Дэн, – проговорил Николас. – Но что мне ему сказать, если он спросит, о чем мы говорили, пока прогуливались?
– Скажи ему правду – что я дал совет, который поможет тебе управлять предвидением, – ответил Чеширский. – Тебе не придется лгать, если не хочешь, дражайший Николас, прекрасный и честный убийца.
– Я не убийца. – Николас пристально посмотрел на человечка.
– Уверен? – И Чеширский вновь растянул рот в своей слишком широкой улыбке.
Николас собирался сказать, что да, он уверен, ведь в таких вещах трудно ошибиться, когда они касаются тебя самого. Но потом вспомнил ту странную картинку – свои окровавленные руки, сжимающие топор, и валяющиеся вокруг тела.
– Вижу, что не уверен, – сказал Чеширский и удовлетворенно кивнул.
– Да что ты за волшебник такой? – Николас чувствовал и смущение, и раздражение разом. – Когда Кролик пытался сотворить в клубе… ну, что бы он там ни пытался сотворить, все это чувствовали. Все. Воздух искрил, как перед грозой. Но, сдается мне, он не умеет и половины того, что умеешь ты, а ты действуешь так, что никто и не замечает.
– Ну а кто сказал, что я всего лишь обычный волшебник? – ответил Чеширский. – Я – нечто необъяснимое, нечто гораздо, гораздо более удивительное, чем Кролик с его играми в магию. Таких, как я, во всем Городе больше нет, милый мой, ненаглядный Тесак.
– Я не Тесак, – возразил Николас, однако слово скатилось с его языка как родное.
– Извини, я забыл. Сейчас тебе нравится зваться Николасом.
Происходило что-то странное. Чеширский, казалось, постепенно исчезал прямо на глазах Николаса, растворялся, утекал, как чернила с опущенного в воду листа бумаги.
– Чеширский? – окликнул человечка Николас, но не успел он договорить короткое имя, коротышки не стало вовсе. Лишь что-то вроде зыбкой тени его улыбки осталось парить в воздухе, но Николас моргнул – и улыбка эта тоже растаяла.
– Чуть не забыл, – произнес Чеширский; голос его, казалось, исходил отовсюду и ниоткуда разом. – Ты задал мне вопрос, а я не ответил. Я знаю, для тебя это очень важно.
– Какой вопрос?
– Как ее зовут.
Голос затихал, растворяясь в воздухе.
Сердце Николаса подпрыгнуло.
– Как ее зовут?
«Хэтти. – Теперь это был уже не голос – скорее мысль, сама собой проникшая в голову Николаса. – Ее зовут Хэтти».
* * *
Николас никогда раньше не ездил в карете. Честно говоря, большинство улиц Старого города были просто недостаточно широки, чтобы вместить подобные экипажи, и встречались в этой части Города разве что немногочисленные разбитые таратайки, да и те курсировали только по нескольким дорогам.
Карета ждала в очереди у пропускного пункта между Старым и Новым городом. Утверждение, что две части Города ничем не связаны, было не совсем правдой. Товары и люди перемещались туда и обратно, только потоки эти были строго ограничены – не потоки вовсе, а, скорее, ручейки. Любому, кто хотел пересечь границу, требовалось заверенное печатью разрешение кого-то из Отцов Города.
Поскольку Отцы Города проживали в Новом, получить подобное разрешение кому-то из обитателей Старого было задачей не из легких, и Отцов Города это вполне устраивало. Они не были заинтересованы в том, чтобы всякому сброду стало легче пачкать их прекрасный блистающий Город.
Процесс начинался с подачи прошения в местный полицейский участок, а «подача», что было общеизвестно, означала взятку. И если ты давал правильную сумму правильному человеку (что ни в коей мере не гарантировалось, поскольку правильные суммы и правильные люди менялись, похоже, с частотой солнечных восходов), то твое прошение передавалось губернатору Старого города. Таковой, по слухам, имелся, хотя Николасу верилось в это с трудом. Никто никогда его не видел. Никто, кажется, даже не знал, где он живет.
Губернатор читал прошение (к которому, естественно, прилагался свой конверт с деньгами, чтобы компенсировать видной персоне потраченное время), и, если находил дело просителя достойным рассмотрения Отцом Города, передавал бумагу дальше.
Отец Города являлся последней инстанцией. Ему, как самому важному человеку, предстояло решить, действительно ли повод для прошения достаточно весо́м, и, если да, заверенное печатью официальное разрешение с указанными в нем целью посещения и сроком пребывания отправлялось обратно в полицейский участок Старого города, где просителю, естественно, приходилось заплатить «пошлину за выдачу», чтобы забрать сей драгоценный документ.
Если пошлина не устраивала дежурного офицера, бумага не выдавалась до
