Ключ к убийству - Урса Алекс
– Наоми? Наоми Мартинес? Меня зовут Франсуа Морель, я ведущий следователь по делу Анжело Бертолини. Понимаю, уже очень поздно, но позвольте мне войти. Я не отниму у вас много времени. – Покопавшись, мужчина извлек из внутреннего кармана пальто удостоверение майора полиции и поднес его к глазку, давая Наоми возможность рассмотреть как следует. Впрочем, Наоми не имела ни малейшего представления о том, как должно выглядеть удостоверение французского полицейского, и с таким же успехом вышеозначенный Франсуа Морель мог продемонстрировать ей купон на бесплатный гамбургер в «Макдональдсе».
Наоми помедлила и все же щелкнула замком. Вместе с затхлым подъездным воздухом она тут же различила явный запах перегара и поняла, что следователь, явившийся к ней домой без приглашения в два ночи, помимо всего прочего, еще и безнадежно пьян. Она вздрогнула, раздумывая, не захлопнуть ли дверь, пока не поздно, но мужчина, увидев ее сомнение, торопливо заговорил:
– Извините, я знаю, как это выглядит со стороны. Я сегодня немного не в форме… Сложный день. Но очень прошу вас впустить, мне нужно с вами поговорить… Меня здесь вообще не должно быть. Речь идет об Анжело. Мне нужна ваша помощь. Да и ему тоже, я думаю…
Наоми молчала, ощущая, как с мокрых волос по спине стекают холодные влажные дорожки. Наконец она тяжело вздохнула и отступила в глубь прихожей, делая приглашающий жест. При этом одну руку она прижимала к губам так, словно у нее болели зубы. Жест был странным. Но алкоголь в венах Франсуа успешно мирил его с любыми странностями этого мира, и, вместо того чтобы разглядывать хозяйку квартиры, он, словно самонаводящаяся ракета, отправился на звук работающего телевизора. Оказавшись в гостиной, он, не дожидаясь разрешения, опустился в одно из кресел, чувствуя невероятную усталость.
– Я сейчас, – тихо прошелестела за его спиной Наоми и удалилась в другую комнату.
Голова Франсуа гудела, как церковный колокол. Во рту был мерзкий привкус продуктов распада алкоголя, на языке налетом осела горечь никотина. Он поймал свое отражение в небольшом зеркале на противоположной стене и понял причину колебания Наоми. Выглядел он жутковато: растрепанные волосы торчали в разные стороны; глаза, пронизанные красными прожилками, ввалились; под ними залегли черные круги.
Полчаса назад он обманом отцепил от себя Баселя. Оттащив от витрины магазина с бегущими строками об Ирэн Дассини, тот засунул Франсуа в подъехавшее такси и уже хотел было везти к себе домой. Но, оказавшись на заднем сиденье автомобиля, Франсуа неожиданно спокойно заявил, что с ним все хорошо и он должен наконец увидеться с семьей. Басель посмотрел на него с подозрением, но все же назвал водителю домашний адрес четы Морелей. Всю дорогу они молчали. Франсуа безучастно смотрел в окно, а Басель, буквально несколько минут назад почти выигравший битву за психику напарника, не знал, что еще сделать. Он сказал другу все правильные и нужные слова, но, черт возьми, именно он предупреждал Франсуа днем ранее, что Ирэн грозит опасность и что Франсуа поступает неправильно. Теперь его предупреждение оказалось пророческим. Ни убавить ни прибавить было нечего. Кроме того, Баселю нравилась Ирэн Дассини. Она была испуганной запутавшейся женщиной, но все же он испытывал к ней симпатию и настоящую жалость. Теперь ее не стало. Басель ощущал усталость. Ни говорить, ни убеждать ни в чем Франсуа ему сейчас не хотелось, и он решил оставить разговор на утро. Им обоим нужно было перевести дух. Он проследил, чтобы Франсуа зашел в свой подъезд, и назвал таксисту адрес Жюли Лернон. Оставаться одному в пустой квартире ему сейчас было не по силам.
Франсуа же, зайдя в дом, подождал, пока такси с напарником отъедет на приличное расстояние, и вышел на улицу, уже заказывая другую машину. Под неодобрительные взгляды пожилого таксиста, поморщившегося от резкого алкогольного запаха, он назвал адрес Наоми Мартинес, предварительно сверившись с сообщением, присланным одним из следователей по делу буквально за пять минут до звонка Солюса. Оставалось всю дорогу молиться, чтобы девушка была дома.
Франсуа знал только один способ избежать действительности, которая грозила разнести ему голову, – способ старый и проверенный бежать вперед не оглядываясь. Он знал, стоит ему остановиться хоть на секунду – и его настигнет жестокая правда: он стал виновником еще одной смерти. Пусть косвенно, пусть неосознанно и пусть все, что говорил Басель, правда. Но право выбора и право принимать решения никто не отменял. Он знал, что поступает неправильно, и все же поступил так. Разменял одну человеческую жизнь на другую, как в чертовой шахматной партии. Вот только кто дал ему право определять, чья жизнь главней? И как бы горько ни было это осознавать, теперь Франсуа оставалось упорно идти вперед до последнего. О том, что будет потом, он старался не думать. Момент, когда придется остановиться и остаться один на один с собственными демонами, был так же далек и неясен, как угроза глобального потепления. Это было ужасно, но никто в это не верил.
Наоми вернулась через пару минут, одетая в простые синие джинсы и не по размеру большую черную футболку с принтом. Села напротив и с вызовом уставилась Франсуа прямо в глаза, словно предлагала рассмотреть себя получше. Франсуа присмотрелся, и у него сжалось сердце: лицо Наоми, красивое, выразительное, было перекроено: сломано и сшито заново чьей-то неаккуратной рукой. Уродство было небольшим, но портило ее лицо, заставляя отводить глаза.
– Заячья губа, – спокойно сказала Наоми, выпрямляясь еще больше, хотя казалось, больше некуда. – В принципе ничего страшного, если вовремя вмешаться и сделать операцию качественно. Но не в случае, если твоя мать алкоголичка, не знающая толком, кто отец ребенка, и драящая полы за копейки в периоды трезвости. – Наоми казалась совсем маленькой девочкой, столкнувшейся в первый раз с несправедливостью внешнего мира. Ей и правда снова очень хотелось плакать. Странный человек, назвавшийся следователем, оптимизма не прибавлял. Но она постаралась взять себя в руки. – Ничего, я привыкла.
– Еще раз извините, бога ради, – прочистил горло Франсуа, отводя глаза. Теперь стало понятно гнусное замечание Нино Тьери о том, что на Наоми стоит взглянуть воочию. Рядом с Анжело Бертолини должна была быть роскошная девушка, вроде Сандрин Бонне. А не женщина с обезображенным лицом. К тому же Наоми не могла похвастаться ни высоким ростом, ни красивой фигурой. Она сидела на стуле кривовато, неловко поджав под себя ноги. Франсуа сказал первое, что пришло в голову, чтобы разбить тягостное молчание: – Вы не могли бы угостить меня чашкой кофе?
Наоми механически кивнула и пошла на кухню, радуясь возможности хоть как-то занять руки, чтобы не занимать до поры до времени свои мысли. До Франсуа донесся оглушительный рев кофемолки и отрезвляющий запах свежемолотых кофейных зерен, и он с облегчением понял, что сейчас ему приготовят чашку настоящего, сваренного в турке божественного напитка. Не в силах сидеть на своем месте, он прошел на кухню и завороженно уставился на Наоми, стоящую к нему спиной у плиты. И вдруг ни с того ни с сего Франсуа захотелось подойти к ней и, взяв за предплечья, уткнуться лбом девушке в шею. Сделать так, как он не раз делал дома, с Тамарой. Он вздрогнул и поспешно присел за маленький кухонный столик, отгоняя от себя наваждение. Наоми поставила перед ним чашку и опустилась напротив. Франсуа с наслаждением сделал первый глоток и позволил себе на секунду прикрыть глаза.
– Спасибо, – произнес он одними губами, и Наоми слабо улыбнулась. Она сидела, подперев голову рукой, и не решалась задать главный вопрос. Вопрос, который мучил ее все время и на который не было ответа ни у кого. Сейчас рядом с ней сидел человек, возможно, способный помочь.
– Анжело все-таки признался? – не выдержала она. Франсуа аккуратно поставил чашку на стол и посмотрел ей в глаза.
– Да, Анжело Бертолини совершил признание в убийстве Ксавье Седу сегодня днем, – ответил он отчего-то очень официально. На кухне воцарилась тишина. У них обоих были вопросы друг к другу, но оба не знали, с чего начать. Франсуа задумчиво сделал еще один глоток кофе.
