Филипп Ле Руа - Последнее оружие
Натан показал на полотно два метра на три:
– Чье это?
– «Расстрел мадридских повстанцев», написано Гойей в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Здесь изображено сопротивление испанцев французским войскам.
Он нарочно подошел к картине вплотную, чтобы услышать ее комментарий:
– Так на произведение искусства не смотрят. Отступите назад. Вас поразит выражение лица одной из жертв. Ужас усилен резким светом, который отражается от белой рубахи мужчины. Гойя оказал влияние на многих художников, таких как Делакруа, Мане или Пикассо.
– Любите живопись?
– Вас это удивляет?
– Эту страсть разделяли и пропавшие женщины.
– Но не вы?
– Предпочитаю оригинальный пейзаж копии, написанной другим.
– Довольно примитивный взгляд на вещи.
Они вышли наружу и направились к кружку поселян, завтракавших лепешками и чаем. Юноша молился под акацией. Две женщины с невероятным проворством заплетали свои волосы в косички. Четверо голых ребятишек сидели верхом на суку мертвого дерева. Старик пил из консервной банки. Младенец в бусах с наслаждением сосал материнскую грудь. Здесь женщины кормили своих малышей собственным молоком, не содержащим пестицидов и антибиотиков. Транснациональные продовольственные компании для них еще не существовали. Оставалось надеяться, что Эзиан не позволит им завалить своим товаром эти горы.
– Скоро тут будет кинозал.
– В хижине?
– Чуть большей, чем остальные.
– И как вы собираетесь это сделать?
– Солнечные батареи, DVD-плеер, видеопроектор – вот все, что нужно.
– А музыку вы им даете слушать?
– Иногда устраиваем концерты.
– Какой музыки?
– Блюз, классика…
Они позавтракали вместе с остальными поселянами.
– Когда вы вернетесь в Токио? – спросил Натан.
– Сегодня. Соскучилась по Куамо.
– У вас есть кумир?
– Простите?
– Духовный наставник, ментор.
Эзиан не ответила, как и всякий раз, когда вопрос ей не нравился, поскольку не умела лгать. Стало быть, духовный наставник существовал. Кто же? Курумаку?
– Как отсюда выбираются? – спросил Натан.
– Пешком. Через горы. Двадцать километров крутых троп до Мек'еле.
– Меня там ждет самолет.
– Меня тоже, но сомневаюсь, что один и тот же.
– Завернете в Могадишо?
– Мне через Найроби.
Натан вытащил одну наугад.
«Десять негритят»– Агаты Кристи, – перевела ему название Эзиан. – Издательство RKE. Это вам ничего не скажет, поскольку оно было основано специально для такого рода переводов. Знаете, как говорят в Африке? «Когда умирает старик – сгорает целая библиотека». Отныне это уже не так.
Она увлекла его в соседнюю хижину. Там на алюминиевых стенах были развешаны картины – Сезанна, Гогена. Матисса, Ренуара, Рафаэля… Миллиарды долларов средь дикой природы, без всяких охранников, бетонных стен, систем безопасности.
– В Нью-Йорке или Токио эти картины стоят астрономические суммы. Всего валового дохода Эфиопии не хватило бы, чтобы это купить. Но здесь их ценят за художественные достоинства, а не за спекулятивную цену, Приходят, чтобы полюбоваться, а не красть. А поскольку в деревне чужих, кроме вас и меня, нет, незачем запирать их в сейф.
Натан показал на полотно два метра на три:
– Чье это?
– «Расстрел мадридских повстанцев», написано Гойей в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Здесь изображено сопротивление испанцев французским войскам.
Он нарочно подошел к картине вплотную, чтобы услышать ее комментарий:
– Так на произведение искусства не смотрят. Отступите назад. Вас поразит выражение лица одной из жертв. Ужас усилен резким светом, который отражается от белой рубахи мужчины. Гойя оказал влияние на многих художников, таких как Делакруа, Мане или Пикассо.
– Любите живопись?
– Вас это удивляет?
– Эту страсть разделяли и пропавшие женщины.
– Но не вы?
– Предпочитаю оригинальный пейзаж копии, написанной другим.
– Довольно примитивный взгляд на вещи.
Они вышли наружу и направились к кружку поселян, завтракавших лепешками и чаем. Юноша молился под акацией. Две женщины с невероятным проворством заплетали свои волосы в косички. Четверо голых ребятишек сидели верхом на суку мертвого дерева. Старик пил из консервной банки. Младенец в бусах с наслаждением сосал материнскую грудь. Здесь женщины кормили своих малышей собственным молоком, не содержащим пестицидов и антибиотиков. Транснациональные продовольственные компании для них еще не существовали. Оставалось надеяться, что Эзиан не позволит им завалить своим товаром эти горы.
– Скоро тут будет кинозал.
– В хижине?
– Чуть большей, чем остальные.
– И как вы собираетесь это сделать?
– Солнечные батареи, DVD-плеер, видеопроектор – вот все, что нужно.
– А музыку вы им даете слушать?
– Иногда устраиваем концерты.
– Какой музыки?
– Блюз, классика.»
Они позавтракали вместе с остальными поселянами.
– Когда вы вернетесь в Токио? – спросил Натан.
– Сегодня. Соскучилась по Куамо.
– У вас есть кумир?
– Простите?
– Духовный наставник, ментор.
Эзиан не ответила, как и всякий раз, когда вопрос ей Не нравился, поскольку не умела лгать. Стало быть, духовный наставник существовал. Кто же? Курумаку?
– Как отсюда выбираются? – спросил Натан.
– Пешком. Через горы. Двадцать километров крутых троп до Мек'еле.
– Меня там ждет самолет.
– Меня тоже, но сомневаюсь, что один и тот же.
– Завернете в Могадишо?
– Мне через Найроби…
– В самом деле это не по пути.
– Надо сделать кое-какие покупки.
Эзиан летала за покупками на частном реактивном самолете Натан откусил кусок лепешки и запил чаем, чтобы проглотить. Группа разновозрастных учеников вместе с учителем в белом балахоне направлялась к школе под открытым небом – черная доска, прикрепленная к баньяну, и неогороженный рекреационный двор.
– Пойду сложу вещи, – сказала Эзиан.
– Вы мне так и не сказали, как зовут трех других женщин.
– Я и не собиралась.
Она исчезла в хижине. Он посмотрел ей вслед.
«Исчезнуть» оказалось очень точным словом.
Поскольку она оттуда больше не вышла.
95
Какие-то типы с уголовными рожами подняли брезент. Опять брань и удары. Груда опухшей плоти зашевелилась. Семь женщин вывалились из фургона и упали на бетон. Машина стояла посреди заброшенного склада. Их окружала толпа Сплошь мужчины. Вооруженные громилы поставили пленниц на вмурованную в пол решетку для слива отработанного масла, сорвали с них остатки одежды и стали отмывать, поливая ледяной водой из шлангов. Потом построили в ряд лицом к толпе, которая возбужденно орала, как на оптовом рынке. Их начали ощупывать многочисленные руки, тщательно проверяя все отверстия. Осматривали зубы, волосы, оценивали упругость кожи. Тех, кто не давал себя щупать, били. Одна из девушек рухнула под ударом дубинки, обливаясь кровью. Охраннику, ударившему слишком сильно, сделали выговор, пока двое других поднимает бесчувственную жертву, чтобы предъявить собравшимся. Вскинулись вверх руки, прозвучали цифры. Карла помяла, что бедняжку продали за четыреста евро. На торги выставили следующую. Предложения поднялись до пятисот пятидесяти. Очередь Карлы была последней. Разряд электрошокера в поясницу подтолкнул ее к разнузданной толпе. Предложения тут же взлетели еще выше. Это продолжалось до тех пор, пока какой-то бородач в длинном пальто на меху не выступил вперед и не предложил пять тысяч евро. Потом вытащил пачку денег. Двое подручных бросили Карлу в багажник его «мерседеса».
96
Когда Натан достиг Мек'еле, солнце садилось, заливая пустыню красным светом. Одолев пешком немалую часть пути, он наткнулся на дорогу и дальше ехал на попутке, поймав ее между Идага Хамус и Вик'ро. На аэродроме он сразу же заметил реактивный самолет Эзиан, стоявший на бетонированной площадке перед ангаром.
Сомалийка исчезла так же внезапно, бесследно и сверхъестественно, как Аннабель, Галан и остальные. Не дождавшись ее выхода из хижины, он пошел за ней сам. Внутри никого не было. Однако там не было и другого выхода, кроме той двери, перед которой он ее ждал. Эзиан Зави исчезла под самым его носом.
Хасана с его «кукурузником» в назначенном месте так же не оказалось. Натан направился к японцу, осматривавшему брюхо реактивного самолета. Сообщил ему, что его пассажирка исчезла и что он как раз занят ее поисками. По мере объяснений лицо пилота вытягивалось.
– Могу я заглянуть внутрь? – спросил Натан.
– Это частная собственность.
– Предпочитаете объявить Курумаку, что возвращаетесь без его любовницы?
– Ладно, смотрите.
Дизайн салона отличали строгость и роскошь. Десятки сидений, широких, как кресла гостиной, были расположены вокруг двух столов красного дерева. В особом углублении помещались портативный компьютер и сотовый телефон. Натан включил компьютер, запустил «Outlook Express», чтобы прочитать полученные и отправленные сообщения. В архиве Эзиан ничего не хранила. Он кликнул список адресов. Ни одного зарегистрированного имени.
