Дэниел Сильва - Исповедник
И он видел Бенджамина. Того, двадцатилетнего, близорукого, с покатыми плечами, одаренного талантом исследователя. Его ждало великое будущее, а он хотел попасть в команду, созданную для операции «Гнев Божий». Хотел так же сильно, как Габриель желал выйти из нее. Это он, Бенджамин, мечтал стать алефом – убийцей, но, обладая методичным умом, не обладал способностью направить пистолет в лицо человеку на темной улице и нажать на спусковой крючок. Он стал блестящим разработчиком и вспомогательным агентом и ни разу не допустил ни единой ошибки, даже в конце, когда «Черный сентябрь» и европейские спецслужбы уже дышали им в затылок.
Таким видел сейчас своего друга Габриель: человеком, который никогда бы не рискнул своей репутацией, положившись на один только документ, каким бы надежным он ни представлялся.
– Бенджамин не стал бы писать книгу с обвинениями в адрес Ватикана, основываясь только на свидетельстве сестры Регины. У него было что-то еще.
Кьяра свернула к обочине и затормозила.
– И что?
– Я работал с Бенджамином. Я знаю, как он действовал. Он всегда был очень осторожен. На каждый запасной план у него всегда имелся еще один запасной план. Бенджамин знал, что книга станет бомбой. Вот почему никому не рассказывал о ней. Копии всех важных документов должны храниться в таких местах, где их никогда бы не нашли враги. – Габриель помолчал, потом добавил: – Но нашли бы друзья.
Кьяра потушила сигарету.
– В Академии нас учили, как, войдя в комнату, находить места возможных тайников. Как прятать оружие, документы, все, что угодно.
– Мы с Бенджамином сами разработали этот курс.
– Так куда мы едем?
Он поднял руку и указал вперед.
Машину вели посменно, меняясь через каждые два часа… Во время свободных смен Кьяре удавалось уснуть, но Габриель лишь откидывался на спинку сиденья, вытягивал ноги и, закинув руки за голову, смотрел сквозь тонированное стекло на лунное небо. Мысленно он во второй раз обыскивал квартиру Бенджамина, открывал шкафы, вытаскивал ящики стола, проверял книги. Это походило на составление плана экспедиции в неизученную местность.
Наступил рассвет, серый и неприветливый. В долине Роны на смену изнурительному дождю пришел холодный, колючий ветер. Было сумрачно, и они долго не выключали фары. На немецкой границе Габриеля вдруг бросило в жар, когда пограничник, как ему показалось, задержал взгляд на фальшивом канадском паспорте, полученном от Пацнера в Риме.
Дальше путь лежал мимо залитых водой полей Швабии. Машин на скоростном автобане стало больше. В городке Мемминген сделали остановку, чтобы заправиться бензином. Невдалеке виднелся торговый центр. Габриель отправил Кьяру в магазин со списком покупок. Вылазка оказалась более удачной, чем в Каннах: серые брюки, две рубашки, черный пуловер, черные туфли на резиновой подошве, утепленный нейлоновый плащ. Кроме того, в пакете с покупками лежали два фонарика, запасные батарейки, отвертки, плоскогубцы и разводные ключи.
Габриель переоделся в машине. Кьяра осталась за рулем до Мюнхена, куда они приехали во второй половине дня. Низкие, тяжелые тучи уже принесли в город надоедливый дождь.
Такую погоду любил Шамрон, называвший ее подарком от богов разведки. От усталости болела голова, а под веки как будто насыпало песка. Габриель попытался вспомнить, когда в последний раз нормально спал. Он посмотрел на Кьяру – девушка выглядела так, словно держалась только благодаря рулевому колесу. Отель, разумеется, отпадал. Выход нашла Кьяра.
За старым центром города, рядом с Райхенбахплац, стоит унылое, с невзрачным фасадом здание. Над стеклом двойной двери висит табличка – JÜDISCHES EINKAUFSZENTRUM VON MÜNCHEN. Еврейский центр Мюнхена. Припарковав машину напротив входа, Кьяра торопливо прошла в дом. Через пять минут она возвратилась, заехала за угол и остановилась уже напротив бокового входа. У двери их встретила девушка примерно одного возраста с Кьярой, с черными как вороново крыло волосами и тяжелыми бедрами.
– Как тебе это удалось? – поинтересовался Габриель.
– Они позвонили в Венецию моему отцу. Он поручился за нас.
Внутри центр выглядел вполне по-современному. Вслед за девушкой гости поднялись по лестнице на верхний этаж, где их провели в маленькую комнату с голым, покрытым линолеумом полом и двумя кроватями с бежевыми покрывалами. У Габриеля возникло чувство, что он попал в больничную палату.
– Мы держим ее для гостей и на крайний случай, – объяснила девушка. – Можете остаться здесь на несколько часов. За той дверью ванная с душем.
Габриель прошел за ней в небольшой кабинет около приемной.
– У вас есть копир?
– Да, конечно. Вон там.
Он достал из кармана письмо сестры Регины Каркасси и сделал фотокопию. Потом написал несколько слов на отдельном листе и передал копию и записку девушке. Номер хранился у него в памяти. Габриель продиктовал его девушке, и она положила документы в факс.
– Вена?
Габриель кивнул. Он услышал, как машина глухо щелкнула, установив контакт с офисом Эли Лавона, и увидел, как поползли один за другим листы. Операция заняла всего две минуты. Машина звякнула и выплюнула один-единственный листок с двумя наспех написанными словами:
Документы получены.
Габриель узнал почерк Лавона.
– Что-нибудь еще?
– Пару часов сна.
– С этим я вам помочь не могу. – Девушка улыбнулась ему. Впервые за все время. – Дорогу найдете?
– Без проблем.
Когда он вернулся в комнату для гостей, шторы уже были опущены. Кьяра лежала, подтянув колени к груди, и, похоже, спала. Габриель разделся и осторожно, чтобы не потревожить скрипучие пружины, залез под одеяло. Он закрыл глаза и провалился в сон без сновидений.
Эли Лавон стоял над факсом, держа в губах сигарету и перелистывая пожелтевшими от никотина пальцами полученные документы. Отключив аппарат, он вернулся в офис, где в сгущавшейся вечерней тени сидел недавно прибывший гость. Лавон помахал бумагами.
– Наши герои наконец-то сыскались.
– Где они? – спросил Ари Шамрон.
Лавон посмотрел на лист с телефонным номером.
– Похоже, в Мюнхене.
Шамрон закрыл глаза.
– Где в Мюнхене?
Лавон еще раз посмотрел на лист, улыбнулся и повернулся к старику:
– Наш малыш припал к родной груди.
– Что за документы?
– Итальянского я не знаю, но судя по первой строчке, он нашел сестру Регину.
– Дай-ка мне взглянуть.
Лавон протянул листы старику. Шамрон прочитал вслух первую строчку – «Mi chiamo Regina Carcassi…» – и посмотрел на Лавона.
– У тебя есть кто-нибудь, кто знает итальянский?
– Кого-нибудь найти можно.
– Живо, Эли.
Габриель проснулся в полной темноте. Он поднес руку к глазам и посмотрел на светящийся циферблат. Десять. Пошарив по полу, нащупал одежду. Письмо сестры Регины было на месте. Он облегченно вздохнул.
Кьяра лежала рядом. В какой-то момент девушка перебралась на его кровать и свернулась калачиком, как ребенок. Она лежала спиной к нему, волосы разметались по подушке. Когда Габриель тронул ее за плечо, девушка повернулась. Глаза у нее были влажные.
– Что случилось?
– Я подумала…
– О чем?
Долгое молчание. Внизу, за окном, просигналила машина.
– Я несколько раз заходила в церковь Святого Захарии, когда ты там работал. Видела, как ты поднимался на платформу, как задергивал полог. Как будто прятался. Иногда я заглядывала за полог и видела, как ты смотришь в лицо Мадонны.
– Придется повесить полог побольше.
– Это ведь она, да? Когда ты смотришь на Мадонну, то видишь лицо жены. Видишь ее шрамы. – Не дождавшись ответа, Кьяра приподнялась на локте, изучающе посмотрела на него и медленно провела указательным пальцем по носу, как будто перед ней была скульптура. – Мне так жаль тебя.
– В том, что произошло, виноват только я сам. Нельзя было привозить ее в Европу.
– Вот поэтому-то мне тебя и жаль. Было бы намного легче, если бы ты мог винить кого-то другого.
Она положила голову ему на грудь. Помолчала.
– Боже, как мне ненавистно это место. Мюнхен. Место, где все началось. Ты знаешь, что где-то неподалеку отсюда была штаб-квартира Гитлера?
– Знаю.
– Раньше я думала, что теперь все изменилось к лучшему. А шесть месяцев назад кто-то поставил гроб возле синагоги отца. На крышке была нарисована свастика. Внутри лежала записка:
«Гроб для евреев Венеции. Тех, кого мы не достали в первый раз».
– Это нереально, – сказал Габриель. – По крайней мере угрозы.
– Наши старики так испугались. Они ведь помнят то время, когда это было реально. – Она смахнула поползшую по щеке слезинку. – Ты действительно думаешь, что у Бени было что-то еще?
